Вадим Леднев - Выстрел в водопад
— Ты думаешь, меня это утешит? — Майя нервно мерила шагами рубку.
— Будь добра, не мельтеши перед глазами, — Навигатор недовольно поморщился, — меня, кстати, зовут Анатоль…
— Очень приятно, — машинально буркнула девушка, — а я, Майя… да ты наверно в курсе.
— В курсе, — согласился Анатоль. Значит, не утешит? Нет? — он сделал неуловимое движение, и кресло отпустило его. Подошел вплотную, взял ее за запястья.
— Люди на плато погибнут… рано или поздно… но, пока жив хоть один, на существовании хронокапсулы это никак не отразится, Амата сможет предотвратить запуск программы самоуничтожения.
— И этот человек… я? — Майя снова увидела его лицо совсем близко, сейчас оно казалось безобразной восковой маской. Значит, не поможешь? Да ты знаешь, чего нам стоили все эти дни? Каждый день — смерть. Последняя надежда была на меня, на вас… Все умрут… как ты там сказал? Рано или поздно?
— Не впадай в истерику, — он слегка встряхнул ее, — мне жаль… правда… Но вопрос стоит так — или я, или они…
— Подожди! — встрепенулась Майя. А если они придут сюда, ты им поможешь? У меня была рация, мы можем их вызвать! Это же выход! Не надо вызывать спасателей, просто помоги им как мне!
— Да ты в своем ли уме, девочка? Отсюда до них, около пятидесяти ваших метрических километров. Как же они доберутся, да еще с тремя неходячими на руках? Или может неходячих с собой не брать? — увидев, как исказилось при этих словах лицо Майи, он усмехнулся. Впрочем, я пошутил. Они в любом случае не смогут сюда добраться. Скажу тебе по секрету, за то время что вы здесь, вы успели вызвать серьезное антропоморфное возмущение.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, но выход же всегда есть, ну, пожалуйста, — взмолилась она уже совсем жалко и униженно.
— Давай подумаем вместе. Что мне могут предложить? Да и нужно ли мне это? Мое нынешнее состояние меня уже не удручает. Здесь есть все, что только можно пожелать, и даже больше. И, кстати, ты бы тоже могла получить несоизмеримо больше, чем имеешь, — его тихий голос был проникновенно убедителен, каждое слово звучало весомо, — Твое биологическое тело никогда не будет испытывать боли. Болезни станут ему не страшны. Вечности, конечно, я тебе не могу обещать. Возможности Аматы не безграничны. Еще тебе будут доступны знания. Все то, что собиралось веками до твоего рождения и после. Это ли не ценнейшее сокровище?
— Зачем мне все это? — глухо сказала Майя, — Жить, зная, что все умерли…
— Что ж, — словно змей-искуситель, Анатоль зашел ей за спину, вкрадчивый голос его раздавался у самого уха, — попробуй посмотреть на это с другой точки зрения. Если ты не в силах ничего изменить — довольствуйся тем, что есть и живи счастливо. А остальное моя забота.
Майя будто и не услышала эти слова. Пытаясь ухватить мелькнувшую мысль, она, прищурив глаза, задумчиво покусывала губы.
— Значит, я тебе нужна, чтобы не запустился механизм самоуничтожения? — она развернулась к нему лицом.
— Зачем же так, — этот циничный разум в смазливой виртуальной оболочке смотрел на нее и улыбался, впрочем, не зло, а скорее, снисходительно, — не только для этого. Ты забавный собеседник, опять же, человек другой эпохи. Это интересно.
Он немного помолчал и добавил:
— Скука — враг вечности…
— А что если… меня не будет? А если я… Майя озвучила мысль, пугающую простотой и необратимостью единственно возможного варианта развития событий в такой запутанной ситуации.
— Даже не думай об этом. Ты что затеяла? Альтруистическое самоубийство не выход, — он отмахнулся, — этого никто не оценит. И твоим друзьям от этого не станет легче.
«Вот как? Ни ты, ни твоя Амата не в состоянии запретить мне думать о чем угодно, а тем более сделать! Если люди умрут, я тоже не буду продлевать ваше никчемное существование». Этого Майя не сказала вслух, но само собой, твердолобый истукан прекрасно все уловил.
— Послушай, ты же не сможешь себя убить, — это прозвучало как утверждение. Красивое лицо его скептически скривилось.
— Смогу! — сказала она твердо. Или включаете маяк, или я… найду способ… сделать это, — как же просто об этом думать и как тяжело осуществить.
— Тогда действуй. Что ты можешь сделать? Не будешь принимать пищу? — в его руке, эффектно появилось большое сочное яблоко. Муки голода ужасны. Не выдержишь. Человеческая воля слаба и покорна перед физическими страданиями тела. А я тебе помогу.
Он принялся медленно перебрасывать яблоко из руки в руку.
Пытаясь вырваться из оцепенения, она встряхнула головой. Как же надоели эти их трюки. Фокусники чертовы!
— А может попробуешь причинить себе вред острыми предметами? Но ты же знаешь, как омерзительно выглядит изувеченная плоть, — его белоснежные зубы со смачным хрустом вгрызлись в красный бок плода. К тому же тут нет ни одного острого предмета.
— Замолчи!
— Асфиксия? Здесь нет веревок.
Хрум-хрум, сок стекал по его подбородку.
— Ты слышишь? Умолкни!
— Самосожжение? — прищуренные глаза смотрели жестко и безжалостно. Это просто смешно. Во всей округе, ты не найдешь не капли горючей жидкости. А самое главное, с чего и следовало начинать — Амата не даст тебе этого сделать. Она не допустит гибели человека в зоне своей компетенции, — он замолчал, словно прикидывал варианты. Но вообще-то, ты можешь просто уйти. Удержать тебя, ни она, ни я не вправе. И там, на лоне дикой природы, можешь всласть опробовать разные способы ухода из жизни. Если ты победишь, твое обезображенное тело станет достойным украшением здешних райских мест. Но поскольку его смогут найти разве что милые местные обитатели…
Пауза. Замолчал. Как же хорошо. Тишина.
*****Семенову и остальным повезло куда меньше, чем Илье — они не успели покинуть конференц-зал до момента, когда лопнувшие от резкой перемены давления окна засыпали их градом осколков.
Василию Ивановичу показалось, что в зале с секундным перерывом взорвались несколько гранат. Взрывной волной швырнуло на пол. Через несколько секунд он понял, что это никакая не взрывная волна, а ураганный ветер. Голова ничего не соображала, словно после настоящей контузии. С удивлением он обнаружил, что весь в крови. Изрядно посекло острыми как бритва осколками стекла. Товарищей своих он не видел. И не потому, что они куда-то спрятались, просто воздух потерял прозрачность, заполнившись пылью и землей.
— Егор! Борька! — позвал он, и с удивлением отметил, что сам не слышит своих же слов. Оглушительный рев заполнил помещение. Затрясся пол под ногами. Встав на четвереньки, Семенов пробирался вдоль стены. Ни о чьем спасении он уже не думал. Да и кого спасать, если сам не можешь стоять на ногах. Бьющий в лицо и в грудь поток воздуха становился все сильнее. Семенов вспомнил, что при скорости ветра в двести пятьдесят километров, человека поднимает, словно кусок фанеры. Чтоб не сдуло и не унесло, как комок старой ветоши, он ухватился, за торчавшую из стены, трубу отопления. Попытался позвать товарищей, но ветер набился в рот, не давая говорить, заталкивая язык в горло. Мимо пролетали сорванные с пола кресла. Чтоб не унесло, за трубу уже приходилось держаться обеими руками.
— Вот же блядство какое… только и успел подумать Семенов, увидев, что очередное кресло летит ему прямо в голову. Ни закрыться, ни увернуться он не мог. Ударом его оторвало от трубы, после чего начало швырять, как сдувающийся воздушный шарик. В этот момент смерч, словно консервный нож банку с тушенкой, вскрыл крышу института. Один за другим отрывались и уносились, привинченные к полу чердака, двигатели вентиляции. Вихревые турбулентные потоки, достигшие наивысшей силы, вскрывали бетонные перекрытия, разрушали кирпичную кладку стен, словно это было не капитальное здание, а соломенный домик поросенка Ниф-нифа. Все тряслось и ходило ходуном. А внутри помещений, обломки и осколки летали со скоростью пуль. Неизвестно был ли кто-то еще жив в той гигантской кофемолке в которую превратился конференц-зал, когда подхваченный смерчем, в окно влетел автобус. То ли от страшного по силе удара, то ли от очередной молнии, но горючее в наполовину пустом баке тут же взорвалось.
*****— Все равно я не жалею. Попробовать добраться сюда стоило. По крайней мере, мы использовали все шансы, — Майя отвернулась от его приторно ласкового взгляда. А твоего предложения я не приму. Лучше смерть. Никчемная, глупая. Какая угодно. Но только не слышать тебя в своей собственной голове, не жить долгие годы, наедине с чем-то посторонним, вторгшимся в сознание, диктующим свою волю.
— Это все эмоции, поверь, и мне они не чужды. Но в данной ситуации, они совершенно неуместны, — голос его опять стал проникновенным, сочувствующим.
Майя прислонилась к немного шершавой на ощупь стене и на несколько секунд закрыла глаза. Она найдет в себе силы. Не в первый раз за последнее время приходится принимать серьезные решения и исполнять их.
