Год 1914-й. Время прозрения - Александр Борисович Михайловский
20 сентября 1914 года. Полдень. Великобритания. Офис премьер-министра на Даунинг-стрит.
Присутствуют:
Премьер-министр Великобритании Генри Асквит
Военный министр - фельдмаршал Гэрацио Герберт Китченер, граф Хартумский
Первый лорд Адмиралтейства - Уинстон Черчилль
Министр иностранных дел - Эдуард Гоей. третий баронет из Фаллодона
Господа германские министры собрались на свое совещание в тот самый момент, когда после перегруппировки и подтягивания резервов далеко на востоке от этого места перешел в наступление Юго-Западный фронт Российской империи, в тылу которого после подвоза девяти и одиннадцатидюймовых осадных мортир начался беспощадный штурм осажденной крепости Перемышль. Но в Лондоне об этом пока не знали, и обсуждали... переворот в Софии и Севастопольскую побудку.
Черчилль, еще только начавший набирать свою знаменитую полноту, пыхнул сигарой и сказал:
- На этот раз русские перехитрили гуннов, и вместо внезапного нападения германский крейсер «Гёбен» попал в Севастополе в классическую засаду. Только вместо кустов буша был утренний туман, а вместо бородатых буров с винтовками Маузера в этом тумане прятались полностью готовые к бою русские броненосцы, выстроенные в линию поперек фарватера. Береговые батареи дали два залпа для отвода глаз и умолкли, после чего корабельная артиллерия приступила к продольному снайперскому расстрелу злосчастного германского линейного крейсера. Знаете, как это бывает, когда неожиданно отовсюду начинают греметь выстрелы и всадники рушатся с коней даже не успев понять, кто и как их убивает.
Фельдмаршал Китченер, во времена англо-бурской войны служивший на ней главнокомандующим (естественно, на британской стороне), даже поморщился от бестактности молодого коллеги. Надо же было додуматься напомнить про такое позорище, когда огромная Британская империя, напрягая последние силы, едва справилась даже не со Вторым Рейхом, а с полудикими бурами, душой и образом жизни застрявшими в семнадцатом веке. Вспыхнувшая на просторах Европы Великая война тут же показала Британии, что германцев, в отличие от буров, так просто не возьмешь. Сражение за Руан, несмотря на безудержный героизм наследников Джона Буля, закончилось вничью, и, несмотря на первоначальные успехи, Британские экспедиционные силы были вынуждены отойти на исходные позиции. У французов тоже получилось не лучше, и теперь, несмотря на весь первоначальный оптимизм, война на Континенте будет затяжной, на год или два, и нудной, как зубная боль. А на Востоке в это время происходит что-то непонятное. Русские ведут с гуннами и их союзниками австрийцами какую-то свою отдельную войну, и не очень реагируют на начальственные окрики из Лондона и Бордо, в который после начала войны удрало французское правительство.
- В том, что русские перехитрили гуннов, нет ничего необычного, - сказал фельдмаршал Китченер. - Эти полуазиаты всегда были рады надуть честного европейца. Непонятно то, что случилось потом и каким образом их «Гёбен», вместо того, чтобы отступить к Босфору или уйти на дно после подрыва на минах, оказался вдруг на якоре в Карантинной бухте под Андреевским флагом. Добро бы этим восточным варварам удалось просто утопить корабль белых цивилизованных людей - такое мы видели уже не раз, - нет, они умудрились его захватить, и теперь собираются поставить себе на службу один из самых совершенных линейных крейсеров в мире.
- Не понимаю вашего беспокойства, Герберт, - пыхнул сигарой Черчилль, - у нас таких линейных крейсеров десять штук, да еще двадцать полноценных линейных кораблей, к которым в самое ближайшее время добавится еще два. На морях Британия сейчас сильнее России и Германии вместе взятых, и думаю, что это обстоятельство не изменится еще пятьдесят лет.
Премьер-министр Генри Асквит в ответ на эту патетическую тираду Черчилля буркнул:
- Наш добрый канцлер казначейства, довелись ему присутствовать на этой встрече, сказал бы, что Британия разорена вашими непомерными тратами на дредноутную гонку, что ни одного морского сражения еще не было, но вот под Руаном гунны нашим парням по шеям уже наваляли, и наваляют еще, если мы срочно не возьмемся за ум.
- Флот держит Германию в кольце блокады, - сказал фельдмаршал Китченер. - Пока вражеская промышленность имеет возможность работать на довоенных запасах, по некоторым позициям, весьма значительным, этого почти незаметно, но уже к весне следующего года этот фактор будет играть в боевых действиях все большую и большую роль.
- Спасибо, Герберт, за признание наших скромных заслуг, - кивнул Черчилль. - Если у нас не получилось сокрушить гуннов прямым ударом, мы медленно и надежно удавим их в пеньковой петле идеальной блокады. И пусть он будет повешен за шею и висит так, пока не умрет. Торговлю Дании, Швеции и Норвегии мы под контроль уже взяли, этим вонючим нейтралам просто не разрешено ввозить к себе хоть сколь-нибудь значительные количества стратегического сырья, чтобы они могли делиться им с Германией. Каучук, селитра, медная руда и медь в слитках, а также продовольствие, которым Центральные державы себя не обеспечивают - все это находится под очень жестким контролем. Проблема только в Румынии, к берегам которой не могут подойти наши крейсера, а тамошнее правительство, как панельная шлюха, дает и вашим и нашим, закупает все необходимое в России, где нет дефицита ни в сырье, ни в продовольствии, и тут же перепродает это гуннам по двойной цене.
- Аминь, - сказал премьер-министр Генри Асквит. - А теперь хотелось бы послушать нашего министра иностранных дел: какие меры он принял для того, чтобы прикрыть подпольный бухарестский рынок и заколотить последнюю калитку в окружающем Центральные державы блокадном заборе...
- В этом направлении ничего делать не надо, ибо за нас все сделают русские, - едва поморщившись, сказал Эдуард Грей. - Сразу после переворота в Софии русский царь Николай объявил, что он больше не признает решений Берлинского трактата, и потребовал от Бухареста вернуть болгарам Северную, а заодно и Южную Доб-руджу, раз уж Белград, так же добровольно, возвращает Софии почти всю свою часть Македонии. Если румыны согласятся, что маловероятно, то румынская Констанца станет болгарской Кюстендже, а дельта Дуная попадет в совместное ведение России и Болгарии. После этого никакая германская контрабанда через бывшую румынскую территорию больше не будет возможна. Ну а если Бухарест не согласится, то не будет уже никакой Румынии. Но все это сущая ерунда по сравнению с тем, что после проведения в Болгарии всеобщей мобилизации эта страна снова
