Елена Горелик - Лев и ягуар
— Но как же… А повеление царёво? — опешил Фёдор. — Да и не могу я на службу-то, и без того при деле!
— Я уж как-нибудь сама с этим разберусь. Иди с Богом… Иди, Артемьич, не зли моих людей, — с нажимом повторила Галка, заметив, что на шкафут подтягиваются матросы во главе с боцманом. — Порвут на тряпки, и пикнуть не успеешь.
— Да как же я покажусь обратно без Петруши! — взвыл Фёдор.
— Ладно. Придём в порт — решим, как поступить. А пока возвращайся на барк, Артемьич. Мы тут как-нибудь без тебя обойдёмся, — Галка давно поняла, что за субъекта прицепили на хвост юного царевича: опять «хороший человек из Тайной канцелярии». И заговорщически подмигнула мальчишке. А тот кусал губы, чтобы не рассмеяться. Может, и не держал он зла на сестрицу Софьюшку, но людей её явно не жаловал. — Всё, господа, — добавила она по-французски. — Время для визитов исчерпано. Через четверть часа поднимаем паруса.
— Что это?
— Бизань-ванты.
— А для чего они?
— Чтоб мачта нам на голову не упала. И ещё чтоб матросы могли на крюйс-салинг подняться.
— А это как называется?
— Флаг-фал.
— Это чтоб флаги поднимать, значит?
— И флаги, и вымпелы, — ответила Галка. — Правильно делаешь, что спрашиваешь, парень. Голова человеку на то и дана, чтобы ею думать, а не только шапку носить.
— Шапки тоже всякие бывают, — с вызовом ответил царевич. Видимо, накрутить насчёт шапки Мономаха его уже успели…
— Верно, — Галка не стала сходу нарываться на конфликт — искусство, которому Петру ещё предстоит долго учиться. — Но даже этих шапок нужно быть достойным. На пустой голове и корона будет сидеть как дурацкий колпак.
— Учиться-то поди нелегко, — вздохнул мальчик, молча согласившись с последним утверждением.
— Учиться всегда нелегко, парень, особенно если учишься полезному делу… Ладони-то уже в мозолях, — хохотнула мадам генерал, случайно заметив руки Петра. — Где нажил? Небось, на борту голландца упражнялся?
— Где нажил, там нажил, — дерзко ответил мальчишка, пряча руки за спину. — То моё дело.
— Юнга Михайлов, — не повышая голоса, но с явственно прозвеневшей стальной ноткой проговорила мадам генерал. — Если вы изволите дерзить капитану, у вас для этого должны быть веские основания. Либо предъявите их, либо примите положенное наказание за беспричинное нарушение субординации. Вам ясно?
— Ясно, — процедил сквозь зубы упрямый мальчишка. Ох, и не любит же он подчиняться…
— На корабле может быть только один капитан, парень. Запомни раз и навсегда.
Один из шкотов грот-брамселя вдруг дал слабину: видать, плохо закрепили. Здоровенный парус захлопал выпроставшимся краем, заплескался на ветру.
— Гаспар, мать твою! У тебя что, руки из задницы растут? — во всю глотку, не утратившую с годами ни капли своей мощи, заорала Галка. Она не хуже боцмана знала, кому в этой вахте было поручено крепить шкоты. А в следующий миг, словно приняв какое-то решение, вдруг обратилась к мальчишке: — Узлы вязать умеешь?
— Научили, — ответил тот.
— Ну-ка покажи вон тому безрукому, как надо шкоты крепить!
Гаспар, четырнадцатилетний юнга, обиженно шмыгнул носом, но смолчал: ничего не попишешь, сам виноват. А мальчишка-московит, несмотря на свои десять …вернее, без двух месяцев одиннадцать лет, ростом почти его догнавший, на удивление ловко захлестнул пойманный матросами шкот за кофель-нагель и столь же ловко закрепил его хитрым узлом… Когда Петруша обернулся, в его глазах светилась даже не радость — истинное счастье. Он что-то сделал, и сделал лучше других!.. Галке всё стало ясно. По крайней мере, насчёт этого мальчика. Первый император России действительно вкладывал в то, что делал, всю душу без остатка. Причём, безразлично, что именно он делал — вязал узлы, стриг бороды, махал топором или развлекался. «Да, тяжело с ним будет, — подумала капитан „Гардарики“, сдержанно похвалив юнгу Михайлова за отличную работу. — Контролировать свою силищу он научится, не вопрос. Морская наука и не из таких спесь вышибала, а Мигель умеет салаг строить. Но самое сложное как всегда состоит в выборе цели и путей к ней. С целью у Петра Алексеича был полный ажур, вот с путями…»
Это был уже другой мир. Другая история, хоть и создаваемая теми же людьми. Теперь корабль этой истории находился в незнакомых водах, и никто не мог предсказать, куда его занесут ветра и течения будущего.
Но зато он шёл своим собственным курсом.
СЛЕД НА ПЕСКЕ
1
«Стоило, конечно, взять билеты на прямой рейс из Мадрида, но надо было раньше о том подумать. А так — все билеты проданы. Курортный сезон, всё такое…»
И в самом деле, пока старушка Европа заливается холодными осенними дождями, не вредно съездить на недельку другую в тропики. Позагорать, лёжа на белом, мягком коралловом песочке, поплескаться в тёплом Карибском море, погулять по знаменитому Малекону, где на протяжении последних двадцати лет каждый вечер устраивают фантастически прекрасные голографические представления. [46] Но Диего Веласко Серменьо приехал сюда не отдыхать.
Он историк. Специалист по всякого рода загадкам истории вроде египетских пирамид, раскопанных древних городов Урала или гигантских рисунков пустыни Наска. Его статьи публикуются во многих научно-популярных изданиях, по его книге «Утраченное наследие» недавно был снят документальный фильм-исследование. Но, в отличие от прочих коллег по интересу к загадкам прошлого, Серменьо не пытается всё чохом объяснять влиянием иных цивилизаций. Девять из десяти исследованных им феноменов имели вполне земное происхождение, и он смог это убедительно доказать. Но и в инопланетное происхождение тех десяти процентов явлений, которые так и остались вопросами без ответов, не очень-то верил. По его сугубому мнению, древние были куда умнее, чем считалось до недавнего времени. Но почему те знания были утрачены? Снова вопросы без ответов… Однако в Сен-Доменг его, исследователя исчезнувших цивилизаций, привела некая странность, обнаруженная ещё в конце двадцатого века видным историком из России Львом Гумилёвым.
«Это всё равно, как если бы исследователь древнеегипетских мумий вдруг занялся историей Египта новейшего времени, — хмыкнул Серменьо. В зале ожидания было много народу: туристы, прилетевшие в Теночтитлан, теперь ждали, когда начнётся регистрация на местные и региональные рейсы. А кулуанские [47] курорты славились не меньше, чем сен-доменгские и кубинские коралловые пляжи. — Я препаратор цивилизаций-загадок далёкого прошлого, но чтобы лучше понять свой предмет, должен изучить сходную цивилизацию, появившуюся по историческим меркам совсем недавно и дожившую до наших дней».
Землетрясение шестидесятых годов почти стёрло с лица земли старый Теночтитлан. Нынешняя столица Кулуа — новый город. Здесь историку фактически нечего делать. Разве что посетить музеи и побывать в чудом уцелевшей церкви Девы Гваделупской, построенной в конце семнадцатого века на месте сражения, решившего судьбу бывшей испанской колонии. Гораздо интереснее было бы посетить древние ацтекские пирамиды, где в дохристианскую эпоху жрецы приносили человеческие жертвы. И ведь не из какой-то особой кровожадности они это делали. Просто верили, что, питая богов человеческой кровью, спасают мир от неминуемой гибели… Серменьо здесь уже бывал, проездом. Но тогда, глубокой ночью, аэровокзал Теночтитлана показался ему похожим на все остальные. А сейчас, днём… Впрочем, и днём здесь была такая же суета, как и в любом другом аэропорту мира.
— Объявляется регистрация пассажиров рейса номер семьдесят четыре, Теночтитлан — Сен-Доменг!
Приятный женский голос произнёс эту магическую для начинавшего клевать носом Серменьо фразу по-испански, а затем повторил ещё дважды — на науатль [48] и французском. Диего встрепенулся, подхватил сумку и поспешил к терминалу, свободной рукой доставая из нагрудного кармана пластиковую карточку с изображённым на аверсе государственным флагом Испании. На реверсе была нанесена его фотография, имя с фамилией и общепринятые кодовые значки — на тот невероятный случай, если вдруг выйдет из строя сканер или слетит прошивка микрочипа.
— Ваш паспорт, сеньор, — миловидная девушка чисто индейского типа в униформе таможенной службы очаровательно улыбнулась — должно быть, в двести пятидесятый раз за сегодня.
— Пожалуйста, сеньорита, — Серменьо подал ей карточку. Девушка помахала ею перед сканером, и на мониторе сразу высветилась идентификация.
— Ваше место двадцать третье в первом салоне, сеньор, — убедившись, что всё в порядке и билет действительно забронирован этим конкретным иностранцем, девушка одарила испанца ещё одной ослепительной улыбкой и подала ему паспорт вместе с цветной бумажкой, буквально выскочившей из тонкой щели в столе. — Будьте добры, получите билет и сохраните его до конца рейса… Прошу вас, сеньора, ваш паспорт! — и она уже улыбалась какой-то пожилой японке, явно соблюдавшей старые традиции Страны восходящего солнца — дама была не в обычном лёгком курортном наряде, а в красивом розовом кимоно.
