Сергей Анисимов - Вариант «Бис»
Британское Адмиралтейство в резкой форме потребовало у американцев задействовать находящиеся в Атлантике два линейных крейсера типа «Аляска». Те ответили категорическим отказом и согласились выслать в море лишь несколько оперативных групп, состоящих из немногочисленных легких крейсеров и эсминцев, взяв на себя зону патрулирования западнее сорокового меридиана. Совокупность их официальных сообщений и информация от собственных разведывательных источников английской короны в США не могла составить цельную картину происходящего сейчас на другой стороне планеты – но было ясно, что лопнувший почти вплотную к Японии гигантский нарыв эскалации военно-морских сил прорвался, судя по объему задействованных средств, страшной мясорубкой. Конечно, исход ее был практически предопределен заранее, но он неожиданно оказался весьма тяжел для обеих сторон.
Пауза после последнего сообщения о контакте с русскими затянулась, и каждый час район их возможного местонахождения все более расширялся, обесценивая полученную ранее информацию. Пилоты «файерфлаев» авианосцев выматывались, сводя перерывы между полетами к минимуму, но русские пропали и теоретически уже могли быть где угодно – от Гудзонова пролива до Гибралтара. Фактически же они несомненно продвигались к северу, осознав, что зашли в своем проявлении храбрости слишком далеко. Для них оставалось два пути – через Датский пролив, вплотную к паковым льдам, и через Фарерский. Первый вариант имел то преимущество, что позволял максимально отдалиться от британских баз, игнорируя возможность боя с силами, базирующимися на порты Канады и самой Исландии. Пролив, однако, был узок, и пройти его, оставшись необнаруженным, к сорок четвертому году стало почти невозможно – занятая американскими войсками Исландия была напичкана радиолокационными станциями. Фарерский пролив был шире, но находился ближе к Британским островам и гораздо плотнее прикрывался авиацией. Попытавшись поставить себя на место русского адмирала, Мур так и не сумел прийти к какому-либо решению. Последний контакт, по данным радиопеленгации, находился на одинаковом расстоянии от обоих проливов, но были сомнения даже в его достоверности.
Еще одной отправной точкой стал перехват крейсером «Орион» русского вспомогательного крейсера к югу от Азорских островов вечером 19 ноября. Сухогруз вместимостью в шесть тысяч тонн водоизмещением шел под голландским флагом и в балласте, но у командира «Ориона» наличие одиночного судна воюющей державы в опасном районе вызвало смутные подозрения. В ответ на предупредительный выстрел и требование лечь в дрейф «голландцы» немедленно подчинились. Матросы в экзотической форме с широкими воротниками махали руками от установленных на баке и юте спаренных зенитных пулеметов – большинство голландских торговцев имели легкое вооружение с расчетами из личного состава Голландского Королевского флота. Именно эти матросы в упор расстреляли шлюпки с досмотровой партией, подошедшие к их борту. Сухогруз дал полный ход и пошел на таран, нацеливаясь прямо в центр корпуса «Ориона». Одновременно были сброшены фальшивые щиты на носовой надстройке, освободив скрывающиеся за ними две пятидюймовки, немедленно открывшие беглый огонь по идущему малым ходом всего в четырех кабельтовых крейсеру. На место торгового флага Голландии взлетел сияющий белый флаг с синей полосой по нижней кромке и алыми пятнами русских эмблем, вызвав припадок бешенства у англичан. Давший полный ход легкий крейсер уклонился от тарана, открыв огонь главным калибром всего на пару минут позже русского. Расчеты «Бофорсов» хлестнули по надстройкам пушечными очередями, посыпались стекла. На таком расстоянии промахнуться было невозможно, и корпус сухогруза уже после второго залпа окутался пламенем разрастающихся пожаров.
Сопротивление капера было подавлено быстро и с максимальной жестокостью. Один за другим рвущиеся в его надстройках шестидюймовые фугасные снаряды «Ориона» выбивали из бушующего пламени куски металла, проламывая борт как бьющий без перерыва громадный молот Тора, а расчеты многоствольных зенитных автоматов не выпускали свою цель из прицелов ни на секунду, выкашивая тех, кто пытался вырваться из этого ада, – нарушивший правила войны на море ставил себя вне закона. Пылающее судно остановилось, кренясь на правый борт, и англичане прекратили огонь. Снова снизив ход до малого, британский крейсер развернулся кормой к ветру, что позволило аварийным партиям протянуть рукава максимально близко к очагам пожаров на верхней палубе. Вельбот и катер были изрешечены осколками нескольких разорвавшихся в надстройках на миделе снарядов, а спущенный разъездной ял с морскими пехотинцами опоздал – пленных не было. Сухогруз затонул очень быстро, оставив на поверхности большое рваное пятно солярового масла, переливающееся по краям радужными бликами. Из плавающих в солярке грязных обломков много информации извлечь не удалось, несколько разодранных пробковых кругов имели надписи на голландском языке с названием реально существующего торгового судна, а на всплывших металлических бочках из-под масла не было ни одной славянской литеры. В принципе, если бы не поднятый корсаром в бою военно-морской флаг, определить его национальность было бы невозможно. Он мог быть немцем и даже японцем! Еще уцелевшие вспомогательные крейсера этих стран давно уже не рисковали подходить так близко к берегам, хотя чем черт не шутит, – но русский… В общем, срочная радиограмма с «Ориона» была воспринята со всей возможной серьезностью: до сих пор все действия русского флота были четкими и безошибочными, и их профессионализм не мог не вызвать уважения. Хотя, конечно, это не имело никакого значения по сравнению с оскорблением, нанесенным британской короне предавшим ее союзником.
Слово «предательство» вообще является чрезвычайно интересным термином с точки зрения психологии. Существует некий принцип, широко используемый человеческим мозгом для создания себе максимально комфортных условий, что является важным фактором выживания. Мучающийся совестью человек напряжен, рассеян, не готов к активным действиям, его реакция и способность к адекватному ответу на внешнее воздействие серьезно понижаются. Поэтому уровень контроля, стоящий за сознанием, формулирует для себя очень удобную схему: «Другие люди поступают плохо потому, что они плохие, а я – потому что так неудачно сложились обстоятельства». Разницу между интенсивностью возбуждения в зонах коры головного мозга, которые можно условно назвать «Ай, как мне стыдно!» и «Сами виноваты, нечего было!», с некоторых пор стало принято называть этой самой совестью. Маленькое, черное и очень мешает жить.
Накал развернувшихся на севере Германии боев в значительной мере объяснялся тем, что большая часть вовлеченных в бойню людей считали себя правыми. Те, у кого с чувством правоты было похуже, имели проблемы. Новые союзники не настолько повысили ударную мощь бывшего Третьего Рейха, насколько это можно было от них ожидать. Их действия, обусловленные какими-то идеалистическими понятиями, нередко вызывали почти суеверный ужас германского генералитета – как всегда пугает чужая, не подчиняющаяся норме, логика. Уцелевшие части гитлеровских сателлитов, все еще оставшихся верными своим прежним хозяевам, вроде хорватов и получивших оружие «Hilfsfreiwilligers», то есть русских волонтеров «Освободительной Армии», были с удовольствием использованы в качестве смазки для траков русских танков, лавиной катящихся на запад. В то же время мелкие добровольческие подразделения тех стран, которые официально считались оккупированными Рейхом, были разоружены и препровождены за решетки фильтрационных лагерей. Эта судьба постигла, в частности, бельгийскую добровольческую роту, которая, в отличие от датской, разбежавшейся еще на вокзале перед отправкой, сумела добраться до фронта.
Германские части дрались с полным напряжением, в том числе и те, которых перебросили с Западного фронта, в то время как немецкие солдаты, попавшие в плен за полгода, прошедших после высадки в Нормандии, продолжали сидеть за колючей проволокой, вместе с теми, кто был пленен еще в ходе Африканской Кампании.
Если бы их освободили и дали в руки оружие… М-да, тут могли быть варианты. Просидевшие в лагерях солдаты не питали, что объяснимо, большой любви к своим недавним тюремщикам, а те, в свою очередь, не испытывали к ним большого доверия. В стане новых союзников было немало проблем на расовой и этнической почве. Каково, например, белокурому рыцарю СС отдавать честь британскому офицеру с синей звездой Давида на правом плече? И ладно еще это. Солдаты Палестинской бригады, сплошь бывшие самими классическими евреями, любили выдернуть из рядов пленных какого-нибудь немчика и заставить его вытирать своей формой пыль с дороги, а их офицеры в это не вмешивались. Несколько произошедших эпизодов оставления расположения части, стоявшей в глубоком тылу, были соотнесены по времени с внезапными и безвременными смертями германских офицеров и чиновников в близлежащих городах – причем по достаточно одинаковой схеме. Скандалов не возникало, в конце концов, это были всего лишь немцы, но британское командование начало железной рукой укреплять пошатнувшуюся дисциплину. Немногочисленные попытки открытого мятежа в германских частях были задавлены в зародыше. Похожие, хотя и менее радикальные проблемы имелись с польскими, чешскими и норвежскими частями, любившими втихомолку подставить немецкого соседа. И все это не прибавляло стойкости войскам в масштабе фронтовых операций.
