Ольга Чигиринская - Ваше благородие
— Все в порядке, — сообщил врач, выходя. — Обычные месячные, обычный обморок.
Он достал сигарету.
— Огня.
Ровенский вынул зажигалку, подпалил «Житан».
— Спасибо, — врач затянулся.
— А что с ней? Почему это…
— Тяжелый стресс. Женщинам на войне не место.
— А кому на ней место?
— Да, в точку… Мне страшно думать, что будет после Симферополя. Меня уже тошнит от вывороченных кишок.
— Работа у вас такая.
— Угу. Убирать за вами дерьмо.
Опять несколько вдумчивых затяжек.
— И кому бы в голову пришло, а? — через паузу спросил доктор. — Подполковник, вы верите в то, что рассказывает Хикс?
— Я уже не знаю, во что верить. Эта история — яма с пауками, док. Не суйтесь. Не надо.
— Это вам ОСВАГовец сказал?
— Какой ОСВАГовец?
— Да шляется тут… И таскает к себе в машину всех участников истории… Живых, я имею в виду. Приходил в госпиталь к Миллеру, очень жалел, что тот уже не может дать показания…
— Где дерьмо, там и мухи.
— Игорь, а ведь вам вся эта история не нравится…
— А кому она может понравиться, док? Черт возьми, мы деремся с десяти вечера, а я до сих пор не могу понять, за что мы деремся. Почему нужно было допускать это блядское вторжение? Вот, вы говорите, что разгребаете за нами дерьмо, а ведь нам приходится разгребать за политиками…
— Да, это более грязная работа, — усмехнулся врач.
Подполковник сбил пепел, оставалось еще на две затяжки.
— Это девушка Артема, — сказал он внезапно, без всякого перехода.
Доктор ошарашенно посмотрел на него.
— Откуда вы знаете?
— Раза два видел их вместе в Бахчи. Неординарная женщина, такие запоминаются…
Дверь госпитального автобуса открылась и оба офицера умолкли и смутились, словно мальчишки, пойманные взрослым за разучиванием матерных слов.
— Спасибо, док, — сказала Тамара. — Спасибо, ваше благородие.
Она оглянулась — нет ли где-нибудь поблизости Шамиля. Невыносимо было смотреть на эти джентльменские рожи. Невыносимо было видеть на них этакое понимающее сочувствие. Засуньте себе в жопу ваше сочувствие. Каждый сочувствует и думает себе две вещи. Первая: «Слава Богу, что не я», вторая — «Неплохая задница». О, Господи Христе, как плохо-то…
— Тамара! — окликнула ее Рита.
Она вяло махнула рукой, направляясь к машине. Скорей бы уже подогнали буксир. Кто это там с Ритой? Что за тип в морской форме?
— Поручик Уточкина?
— Так точно, — ответила она. Менее бодрым голосом, чем хотелось бы.
Он достал из кармана офицерскую книжку, протянул ей, привычным жестом раскрывая:
— Капитан второго ранга Уильям Флэннеган. ОСВАГ. Могу я с вами поговорить?
15. МОССАД
Вышли мы на дело -я и Рабинович…
ПесенкаИз Главштаба смывались со страшной скоростью. Сражение между спецназом и объединенными силами десантников-мотострелков быстро приобрело новый размах и переросло в солдатский бунт. Никто уже не вспоминал, из-за чего дерутся. Резуна захлестнул ужас ребенка, решившего пошалить со спичками и вдруг оказавшегося в горящей квартире. Тут уже не до майорского звания — унести бы ноги.
Варламов так и не догадался, что тут к чему. Больше был занят спасением своей шкуры, своего «рено» и своей надежды на полковничьи звезды. «Надежду» быстро отстегнули от батареи, свезли на лифте в гараж, по пути наскоро одевая в спецназовскую форму с оторванными знаками различия, Резун приковал его к себе наручниками — рука к руке — и «рено» рванул от Главштаба к аэропорту быстрей, чем заяц от орла.
Удерживать скорость удалось недолго. Сначала они притормозили, объезжая скопления машин и советской боевой техники, брошенной без капли топлива, потом несколько раз останавливались по требованиям патрулей, потом начали кружить, а потом и вовсе заблудились.
А ведь сам виноват. Соображать надо было, кого на пост ставить. Одному Ныммисте могло прийти в голову развязать настоящее сражение из-за этого недоумка. Один Ныммисте понимал приказы так буквально. Вот и погиб ни за понюх, чухонец белоглазый. Русский парень уже давно въехал бы, что к чему…
Пока суд да дело, атмосферный фронт добрался до Симфи. Брезентовой плотности тучи обложили столицу Крыма по всем правилам, замкнули кольцо, а потом разверзлись хляби, и начался совершенно тропический дождь.
Варламов чертыхнулся, в очередной раз обнаружив рукотворный тупик на одной из надземных развязок. В аэропорт им нужно успеть как можно раньше. Потому что самолеты не резиновые, а когда десант и мотострелки поймут, что их просто здесь бросили, ГРУшные корочки начнут производить совсем не то впечатление, которого хотелось бы.
— Не нравится мне этот «фольксваген» — пробормотал майор.
В зеркале заднего обзора действительно появился «фольксваген» черного цвета. Они натыкались на него слишком часто, чтобы эти встречи были случайными.
Черный «пассат» развернулся поперек эстакады, загородив им выезд. С другой стороны его загораживал белый трейлер-«Форд».
— Охотники за машинами, — предположил Резун.
Эта методика была уже отработана, как он заметил: один офицер угонял машину, товарищи садились в нее, колесили по городу и присматривали транспорт для остальных. Иногда забирали со стоянок и паркингов, иногда преследовали аборигенов и, если тачка нравилась, перегораживали ей путь и под дулами автоматов выгоняли всех из машины. Сегодня, правда, преследовать было некого: аборигены попрятались. Но вот ведь — нашлись флибустьеры на черном «фольксе»…
Легко и просто. Но не на этот раз. На этот раз у них здорово вытянутся рожи, когда Варламов предъявит им свою офицерскую книжку.
Он с опозданием пожалел, что взялся вести сам. Конечно, не майорское это дело — вести машину и разбираться с угонщиками. Но сидеть ухо в ухо с человеком, у которого еще не засохла на бинтах своя и чужая кровь — это еще более не майорское дело.
Он подрулил к «фольксвагену» не спеша, давая понять, кто здесь хозяин. Приготовил «корочку», чтобы показать ее в окно. Стекло опустилось, майор поморщился, когда на руку ему упала ледяная капля. Рука мгновенно покрылась гусиной кожей. Майор увидел, как открываются дверцы и появляются ребятки в форме ВДВ. Да, таких наглых рях он еще не видел в жизни, хотя перед его глазами за годы службы в ГРУ прошла отменная коллекция подонков. На одном голубой берет сидел как-то странно…
— Освободите проезд, — приказал он.
Тот угонщик, что сидел на водительском месте, уже вышел из тачки и стоял, лениво облокотившись на крышу машины — черную и блестящую, как новая галоша. Словно и не лупасил по мосту ливень, а ярко пригревало солнышко. Второй так же расслабленно сидел боком на переднем кресле.
— Нам кое-что нужно, — сказал стоящий.
— Обойдетесь, козлы. — Отрезал Варламов. Из кармана он извлек офицерскую книжку, и предъявил ее в развернутом виде. — Читать умеете? Так что читайте и пи…уйте отсюда. Я из ГРУ.
— Иди ты! — притворно удивился сидящий. — А я из МОССАДа.
Майор понял, что это не шутка только тогда, когда заметил ствол пистолета с глушителем.
То есть, слишком поздно.
* * *Верещагин видел, как майор запрокинул голову и спецназовские мозги брызнули во все стороны. Резун чертыхнулся и рванул застежку кобуры.
Сейчас, подумал Верещагин, надо попробовать двинуть ГРУшника в висок и отобрать шпалер.
Надо попробовать.
Он знал, что не получится. И все же попробовал. И не особо удивился, когда Резун перехватил его руку и почти небрежно двинул ему локтем под ребра.
Воздух обрел консистенцию и вкус силикатного клея. В голову уперлось железное, твердое и холодное — ствол «Макарова», на что спорим?
— Твою мать, — сказал ГРУшник, — Твою мать, твою мать… Что же делать… А ну, вылезай!
Резун выволок пленника из машины и, прикрываясь его телом, сделал шаг назад. Налетчики обходили машину с двух сторон. Резун отступал, пока не уперся спиной в трейлер.
— Отпусти его, — сказал один из них, со странно сидящим беретом. Берет сидел так из-за длинных волос, схваченных в пони-тейл на затылке. — Оставь его нам, садись в машину и уматывай.
— Иди на хер, — ответил Резун. Единственной гарантией его жизни был заложник.
— А если он сам нам не нужен? — как-то вкрадчиво спросил волосатый. Другой, стриженый так коротко, что можно было назвать его и бритым, осторожно лавируя между машинами, обходил сбоку.
— А вдруг нам просто надо, чтобы он не попал в Москву? Положим вас обоих, и все.
ГРУшник усмехнулся. Такими обещаниями на бросаются, их сразу выполняют.
