1904. Год Синего Дракона (СИ) - Курган Сергей Леонидович
Туманное утро переставало быть томным...
Сказать, что Дева Сигенори был удивлен - ничего не сказать. Ибо, когда его флагманский 'Читосе' прорвав пелену тумана, вышел на чистую воду, то не далее, как в двух с половиной милях от себя японский адмирал обнаружил то, что ранее так и не смог разглядеть в проходе артурской гавани. Большой оливково-серый корабль, высокобортный корпус которого был увенчан тремя широкими трубами и двумя массивными мачтами с боевыми марсами - броненосец-крейсер 'Пересвет'. И сейчас эта бронированная гора шла, судя по бурунам у форштевня и дыму из труб, полным ходом навстречу легкому бронепалубнику японского адмирала. А следом, в нескольких кабельтовых, шел ещё один такой же броненосец русских - 'Победа'.
Значит, русская эскадра никуда не ушла, значит вся она здесь, в Порт-Артуре. Агентурные сведения оказались неточными. Нужно срочно уносить отсюда ноги, пока русские не открыли огонь! Сигенори повернулся к командиру своего флагмана:
- Право на борт, поворот на восемь румбов. Самый полный вперед! Сигнал мателотам - Поворот последовательно вправо на 8 румбов!
Конечно, более правильным, с точки зрения необходимости быстрее спрятать свои корабли в туман, был бы поворот 'все вдруг'. Но после него угроза столкнуться в плотной пелене с кораблем своего же отряда становилась более чем реальной. К тому же, при последовательном повороте под возможный удар русских снарядов подставлялся, практически, только бронированный хвост отряда - 'Токива'. И то, если русские успеют пристреляться.
Вскинув к глазам бинокль, Дева внимательно рассматривал русские корабли. Те пока не стреляли. Но вот к рее фок-мачты 'Пересвета' начал стремительно подниматься одинокий сигнальный флаг. Пройдя примерно половину пути, флаг словно ожил - легкий ветер развернул его во всю длину. Это был однотонный красный флаг с косицами - флаг 'В' по международному своду...
В своде сигнальных флагов русского флота этот флаг назывался 'наш'. И означал он не только букву 'Н', но и разрешение на открытие огня...
Чуть ниже мостика 'Пересвета' что-то блеснуло сдвоенной ярко-желтой вспышкой, и через несколько секунд, противно подвывая, два шестидюймовых привета пронеслись чуть выше труб японского флагмана. Через два десятка секунд ещё один сорокакилограммовый снаряд, на этот раз из средней бортовой шестидюймовки, тоже ушел в молоко холодного и липкого тумана.
Сигенори улыбнулся - русские артиллеристы не видели всплесков своих перелетных снарядов в тумане, поэтому пристреляться им будет сложнее, чем обычно...
Но вот следующая пара снарядов легла уже с недолетом примерно в кабельтов, как-раз напротив грот-мачты японца, который уже закладывал крутую циркуляцию вправо, надеясь скрыться в спасительной мгле, до которой было совсем рукой подать.
'Читосе' уже начал входить в полосу тумана, когда очередной шестидюймовый подарок всё же его достал. Точнее - почти достал - пробив навылет верхушку первой трубы, он разорвался, как и положено, с замедлением, осыпав мостик и полубак японского крейсера немногочисленными, но тяжелыми и убойными осколками. На флагмане Третего боевого отряда был ранен всего один человек. Но этот сигнальщик на всю оставшуюся жизнь стал безруким инвалидом...
- Есть попадание! - радостно воскликнул старший артиллерист русского броненосца, заметив вспышку разрыва на уходящем в туман японском крейсере.
- Спокойнее, Михаил Михайлович! Открывайте огонь всеми калибрами на поражение, раз уж пристрелялись, пока этот японский черт в тумане не растаял! - прозвучал в рубке спокойный властный голос Бойсмана.
- Есть огонь из всех калибров! - едва ли не выкрикнул от нервного напряжения Римский-Корсаков.
Через несколько секунд характерным оглушающим рявканьем отозвались все шестидюймовки броненосца, в чьих секторах обстрела находился головной японский корабль, звонким та-таканьем заговорили семидесятипятимиллиметровки. А потом, перекрывая всех, мощным, слитным дуплетом гахнули орудия носовой башни.
Дева с мостика своего уходящего в туман флагмана видел, как уже размытый мутной пеленой силуэт 'Пересвета' озарился десятками вспышек.
Раскат грома донесся с кормы японского крейсера почти сразу же поле яркой вспышки на юте - кормовая восьмидюймовка отправила свой подарок куда-то в сторону русского корабля, пока тот ещё был виден. Почти без надежды попасть, но всё-же...
А через несколько секунд сгущающийся вокруг 'Читосе' туман наполнился жутким воем, свистом и рычанием - большие и малые русские снаряды завершали свой полёт, пытаясь нащупать в белёсой мгле вражеский корабль. И, если бы крейсер Девы не описывал крутую циркуляцию вправо, большинству из них это вполне бы удалось. Японский адмирал даже невольно втянул голову в плечи (хоть и на секунду, ибо не подобает такое самураю), когда среди целого леса всплесков два громадных водяных столба выросли слева по борту - каждый высотой с мачту его крейсера. С такой дистанции даже четырехдюймовые скосы бронепалубы не сдержали бы удар снарядов главного калибра 'Пересвета'. Но - не судьба... 'Читосе' растаял в тумане, отделавшись лишь тремя шальными семидесятипятимиллиметровыми снарядами, попавшими в корму. Как итог - двое раненных.
'Такасаго' досталось серьезнее - до того, как он начал исчезать в тумане, по нему успела пристреляться 'Победа' и два её шестидюймовых 'подарка' хорошо порезвились в кормовых помещениях крейсера. 'Пересвет' же успел дать по нему лишь один пристрелочный залп шестидюймовок до того момента, когда на фоне туманной стены четко обрисовались контуры 'Токивы' и на русском флагманском броненосце, наконец, смогли правильно опознать концевой корабль японского отряда.
- Вот тебе и 'собачки адмирала Того'! - процедил, не отрывая глаз от бинокля, Бойсман.
Внезапно, яркие вспышки озарили бак японского корабля - шестидюймовые и восьмидюймовые орудия открыли огонь практически одновременно. Один за другим перед носом 'Пересвета' начали подниматься фонтаны вздыбленной взрывами воды.
- Переносите огонь на концевой японский крейсер, Михаил Михайлович! - раскатистый голос Бойсмана заполонил, казалось, всё внутреннее пространство боевой рубки.
- Есть перенести огонь на концевого! - отозвался артиллерийский офицер.
Но, едва успел Римский-Корсаков передать новые данные в башни и плутонги, как следующим залпом 'Токивы' русский флагман был накрыт.
- Смотрите, попадание в 'Пересвет'!
Зацаренный, прильнув к смотровой щели рубки видел, как над бортом окруженного столбами воды флагманского броненосца поднимается облако черно-бурого дыма. Само место попадания отсюда не было видно, но расходящееся вверх и в стороны клубящееся облако было однозначным свидетельством того, что японский снаряд в этот раз встретился не с холодными волнами Желтого моря, а с выкрашенной в оливковый сталью борта русского броненосца.
Ярко сверкнуло впереди рубки 'Побелы' и гром залпа носовой башни на миг заглушил все остальные звуки вселенной... Люблинский положил снаряды своего броненосца у самого борта уходящего в туман 'Такасаго'. Крутая циркуляция спасла в этот день уже второй японский крейсер от очень серьезных неприятностей.
Зацаренный же, словно завороженный, смотрел, как сначала бак и борт 'Токивы' озарились вспышками выстрелов, а затем на шканцах 'Пересвета' вновь полыхнуло и очередной черный цветок распустился над палубой броненосца. И, судя по тому, что над носовой частью корабля тоже поднимались черно-бурые клубы, это попадание было не единственным. Наконец, Василий Максимович повернулся к старшему артиллеристу:
- Владимир Александрович! Огонь по концевому! Нужно выручать флагмана!
- Есть! - и Люблинский прильнул к оптическому визиру, выдавая на орудия новые данные для стрельбы.
Логично рассудив, что 'Токива', как и 'Такасаго', будет последовательно поворачивать вправо, идя 'протоптанной' первыми двумя крейсерами дорожкой, артиллерийский офицер 'Победы' чуть добавил установки дальности и подкорректировал установки целика.
