Харуки Мураками - 1Q84. Книга 3. октябрь-декабрь
Но зачем им похищать Аомамэ?
Такой причины он нигде не находил. Может, между «Сакигаке» и Аомамэ существует некая связь? Однако развить дальше свою аргументацию Тэнго не сумел. Оставалось только расспросить непосредственно ее. Конечно, если удастся встретить. Во всяком случае, как говорил тот человек, осторожность - превыше всего. Для безопасности Тэнго выбрал дорогу окольным путем и проследил, не идет ли за ним кто-нибудь. Потом быстрыми шагами направился к детскому парку.
В парк он пришел без семи минут семь. Там было темно, уличный фонарь рассеивал по всем его закоулкам равномерный искусственный свет. Был благословленный теплый день, но как только солнце скрылось за горизонтом, температура воздуха резко снизилась и подул холодный ветер. Несколько спокойных теплых дней ушли в прошлое, и снова собиралась господствовать лютая зима. Ветви дзельква, похожие на дрожащие в предостережении старческие пальцы, сухо потрескивали.
В нескольких окнах окрестных домов горел свет. В парке не было ни души. Сердце под кожаной курткой медленно отбивало свой четкий ритм. Тэнго несколько раз энергично потёр ладонями рук и попытался убедиться в нормальности своих чувств. «Все в порядке. Я готов. Нечего бояться », - убеждал он себя. Наконец, решившись, начал подниматься на детскую горку.
Поднявшись туда, сел на верхнюю ступеньку в такой же позе, как прежде. Деревянная основа детской горки была холодной и слегка влажной. Засунув руки в карманы куртки и прислонившись спиной к перилам, Тэнго смотрел на небо, заполненное облаками разных размеров - большими и маленькими. Прищурив глаза, он искал две Луны. Но, видимо, сейчас они прятались за облаками. Не густыми, а легкими белыми. Однако и такой их толщины было достаточно, чтобы скрыть лунные диски от людских глаз. Облака неторопливо передвигались с севера на юг. Казалось, ветер наверху дул не сильно. А может, они плыли высоко в небе. Во всяком случае, они совсем не спешили.
Тэнго взглянул на часы. Было без трех минут семь. Секундная стрелка точно отмеряла время. Аомамэ все еще не появлялась. Некоторое время он смотрел, разглядывая, будто как какую-то редкость, как передвигается секундная стрелка. Потом закрыл глаза. Как и облака на небе, он никуда не спешил. Неважно, даже, если придется какое-то время ждать. Тэнго перестал думать и отдался течению времени. Сейчас самым важным было, чтобы время плыло естественно и равномерно.
Все еще с закрытыми глазами, он старательно, словно настраивая радио на определенную волну, прислушивался к звукам окружающего мира. Вначале он услышал непрерывный грохот автомобилей, которые курсировали по 7-й кольцевой дороге. Грохот, похожий на шум тихоокеанского прибоя, который довелось слышать в санатории Тикуры. Казалось, к нему даже примешивались резкие крики чаек. Иногда слышались короткие отрывистые предупредительные сигналы трейлеров, которые делали задний ход. Резко и предостерегающе лаял большой пес. Где-то далеко кто-то кого-то громко звал. Голоса доносились неведомо откуда. Плотно зажмурив глаза, Тэнго утратил способность определять направление и расстояние до того места, откуда прилетали отдельные звуки. Иногда дул зябкий ветер, но холод он не чувствовал. На время Тэнго забыл о погоде и не реагировал на ветер.
Очнувшись, он заметил, что кто-то стоит рядом и сжимает его большую правую руку своей, подобно маленькому котенку, который в поисках тепла, залез в карман его кожаной куртки. Все произошло скачкообразно, когда сознание пробудилось. Без каких-либо предпосылок положение изменилось на одну ступеньку. «Странно», - подумал Тэнго, все еще с закрытыми глазами. Почему так произошло? Иногда время шло невыносимо медленно, а иногда - перепрыгивало сразу через несколько этапов.
Убедился, что рядом действительно кто-то есть, что кто-то еще сильнее сжал его широкую руку своими длинными гладкими сильными пальцами.
«Аомамэ », - подумал Тэнго, но вслух этого не произнес. Да и глаз не открыл. Только ответил на рукопожатие своим пожатием. Он помнил эту руку. За двадцать лет ни разу не забывал ее прикосновения. Понятное дело, это была уже не была маленькая рука десятилетней девочки. На протяжении этих двадцати лет ее рука, наверное, касалась многого, многое поднимала и сжимала. Много предметов разнообразной формы. И в ней чувствовалась сила. Однако Тэнго сразу понял, что это та самая рука. С тем же пожатием и тем же самым стремлением что-то ему передать. Промежуток времени в двадцать лет мигом растворился в нем и закрутился вихрем. Все картины, виденные им за это время, все слова, все ценности в его душе, мощным вихрем завертелись вокруг него, словно на гончарном круге. Тэнго молча наблюдал это зрелище, как человек, своими глазами наблюдающий смерть и возрождение планеты.
Хранила молчание и Аомамэ. Они оба, на холодной детской горке, безмолвно сжимали друг другу руки. Заново стали десятилетней девочкой и десятилетним мальчиком. Одинокой девушкой и одиноким парнем. Школьная аудитория после уроков, в начале зимы. Они, беспомощные, не знающие, что можно дать друг другу и что требовать. Их еще никто до сих пор действительно не любил, и они никого не любили. Они никого не обнимали, и их никто не обнимал. И они не знали, чем обернется и куда заведет их этот случай. Они зашли тогда в комнату без дверей. И выйти из нее не смогли. И больше никто другой не мог сюда зайти. Они тогда не знали, что в мире этот миг и это пространство - единственное совершенное место, в котором одинокий человек не чувствует себя одиноким.
Неизвестно, сколько времени прошло - пять минут, час или целый день. А может, вообще время остановилось. Тэнго этого не понимал. Он только знал, что может сколько угодно молча находиться на детской горке, чувствуя пожатие руки Аомамэ. Так же теперь, как и десять лет назад.
А еще ему потребовалось время, чтобы приспособиться к этому новому миру. Надо было заново научиться чувствовать, созерцать, подбирать слова, дышать и двигаться. Ради этого пришлось собрать все время этого мира. И, возможно, времени только этого мира было не достаточно.
- Тэнго, - прошептала Аомамэ. Не громко и не тихим голосом, который ему что-то обещал. - Открой глаза.
Тэнго открыл глаза. Время снова пришло в движение.
- Луна видна, - сказала она.
Глава 28 . Усикава
И часть его души
Останки Усикавы освещала люминесцентная лампа под потолком. Отопление было выключено, одно окно открыто. Благодаря этому в комнате было холодно, как в леднике. Посередине нее, как во время совещаний, стояли собранные воедино столы, на них навзничь лежал Усикава, в зимнем теплом белье, покрытый сверху старым шерстяным одеялом. Его живот под ним торчал, словно муравейник среди поля. Вопросительно открытые глаза, которых никто так и не смог сомкнуть, закрыли куском ткани. Через чуть-чуть приоткрытый рот он уже не дышал и не говорил. Темя было еще более плоским, чем при жизни, и казалось еще загадочнее. Вокруг него плачевно вились грубые черные кудрявые волосы, как на лобке.
На Лысом была теплая, на пуху, куртка, а на Хвостатом - куртка, пошита из коричневой замши, с меховым воротником. Одежда на них как-то странно болталась. Казалось, её поспешно взяли на складе без всякого выбора и совершенно без примерки. В морозном помещении белым облачком пар дыхания вырывался у них изо рта. В комнате было трое - Лысый, Хвостатый и Усикава. В ряду трех окон с алюминиевыми рамами под самым потолком одно было открыто, чтобы поддерживать низкую температуру в комнате. Кроме столов, на которых лежали останки Усикавы, в ней не было никакой другой мебели. Всюду царила безликость и деловитость. Здесь и труп Усикавы казался таким же безликим и деловитым.
Никто не произносил ни слова. Комната была погружена в полную тишину. Лысому приходилось о многом думать. Хвостатый же вообще никогда не говорил. Усикава же был, вообще-то, типом разговорчивым, но вечером, два дня назад, невольно испустил дух.
Лысый, в глубоком раздумье, медленно расхаживал перед столами, на которых лежал Усикава. Его маршрут был одинаковый, изменялось только направление движения при подходе к стене. Когда он шел по бледному желто-зеленому дешевому ковру, его кожаные ботинки не издавали никаких звуков. Как всегда, Хвостатый стоял неподвижно у двери. Слегка расставив ноги и выпрямив спину, уставившись в какую-то точку пространства. Казалось, он совсем не чувствовал ни усталости, ни холода. О том, что он жив, свидетельствовало только периодическое быстрое моргание и регулярно выдыхаемый изо рта пар.
В тот день, засветло, в этой холодной комнате собралось для совещания несколько человек. Руководство было в разъездах, и пришлось потратить целый день, чтобы дождаться кворума. Совещание было тайным - разговор велся тихим сдержанным голосом, чтобы никто о нём не узнал. Все это время останки Усикавы лежали на столах, словно экспонат на выставке-ярмарке металлорежущих станков. Труп уже окоченел. И мог испортиться, по крайней мере, через за три дня. Собравшиеся обсуждали несколько практических вопросов, то и дело поглядывая на Усикаву.
