Влад Савин - Страна мечты

И надеюсь, товарищ Руденко не допустит той ошибки, когда допустили к рассмотрению письменные показания некоего Гауса, юридического советника немецкой делегации при заключении советско-германского Пакта 1939 года? Ведь договорились же с союзниками, что никаких упоминаний о «секретных протоколах», на Процессе быть не может — иначе, давайте тогда и Мюнхен обсудим, как Чемберлен чехов сдал, подлинно открыв дорогу войне? И все согласились молчать — вот только эта сволочь Гаус подробно описал не только Договор, но и Протоколы к нему, а так как процесс был публичный, то заткнуть рот было уже нельзя, и все последующие свидетели уже законным образом ссылались на эти показания, так Протоколы и выплыли на свет — как показало расследование там, никакого умысла со стороны Руденко не было, просто он не знал немецкого языка, и недосмотрел. Теперь не ошибется.

Самой малой проблемой было, признание дееспособности Адольфа Гитлера. Мы что, четыре года с сумасшедшим воевали? Товарищи из Института Бехтерева обследовали объект и объяснили, что шизоидность, это все же не шизофрения, по аналогии с физическим состоянием, это как легкое увечье, с которым в десант нельзя, но где-то работать можно — а не инвалидность, когда без постороннего ухода никак. То есть фюрер германской нации однозначно неадекватен, немножко псих — но за свои поступки отвечает. И в этом качестве может быть повешен. Впрочем, долгая жизнь никому из подсудимых не грозит — если Международный Процесс и оправдает, наготове уже наш, советский суд, «по открывшимся обстоятельствам». Но это на крайний случай — если приговорами в отношении кого-то мы будем не удовлетворены.

А главное, поскольку Процесс будет идти не меньше полугода (а то и десять месяцев, как там). Будущая Конференция, на которой станем решать судьбы послевоенного мира, окажется в тени Процесса, что весьма благотворно для нас! Или кому-то охота выглядеть нацистскими пособниками?

Ну и события во Франции, принявшие неожиданно острый оборот. Где господин Де Голль, сам того не желая, играет роль нашей передовой позиции — знакомя народы Восточной Европы с тем, что может стать со страной, попавшей под американский «план Маршалла». Который французы уже успели назвать Большим Грабежом.

Это была встреча на самом высшем уровне, хотя про нее не писали газеты. С большими последствиями — хотя публика, за исключением очень узкого круга, не узнала о том никогда.

Джентльмен, прилетевший из-за океана, не носил погон. Однако же слово его значило больше, чем у самого Госсекретаря, именно так это было воспринято и в Посольстве США, и в американской военной комендатуре. Потому встреча была организована идеально — с точки зрения безопасности, конфиденциальности, и комфорта. Последнее, впрочем, относилось лишь к одной стороне.

Джентльмен с удовлетворением смотрел, как двое в штатском втаскивают под руки некоего месье, в дорогом костюме, сейчас имеющего очень непрезентабельный вид. Дайте ему напоследок, чтобы я видел — только не по лицу! А теперь свободны, пока — и охранники молча вышли, наконец оставив джентльмена и месье наедине.

— Мистер, вы хам — сказал француз, охая и хватаясь за бока — я думал, деловые люди нашего уровня…

— Эммануэль Рибош — ответил американец — он тоже вам говорил это тогда, в июле сорок первого? Он был моим кузеном, и очень многообещающим членом Семьи. К нам попал архив парижского гестапо — так что нам известно, какую роль в той истории сыграли как те, от чьего лица вы пришли сейчас, так и вы персонально.

— Сожалею — произнес француз — но ничего личного, только бизнес, как вы, янки, любите повторять. Гитлер тогда был на гребне успехов, казалось, что это надолго. И вашего родственника все равно бы… вот только нам бы тогда не перепал кусок. Ведь формально мсье Рибош числился французским гражданином? И я полагал, что наши настоящие дела важнее тех, прошлых? Вы пришли победителями — что вам еще надо?

— Лично мне, удовлетворения — сказал американец — тем более, если это не в ущерб делу. Надеюсь, вам понравилось, испытать хоть малую долю того, что несчастный Эммануэль перенес в гестапо и в концлагере Роменвиль. Это к тому, что я испытываю огромное желание раздавить вас, как клопа. Вы сомневаетесь, что это мне по силам?

— Но не по прибыли — усмехнулся француз — что до чести Семьи… Вы помните, что было в тридцать девятом?

— Месье, вы идиот — ледяным тоном произнес американец — или заигрались с независимостью? Забыли правило, что принадлежащие к Семье могут конкурировать, но убивать друг друга — лишь с высшей санкции, и никак иначе? Равно как и предпринимать любые действия, кардинально касающиеся других ветвей Семьи. Вас предупреждали тогда, два года назад, что ставить на Гитлера не отвечает нашим интересам? Что вы тогда ответили — время покажет! Ну вот, и пришел час платить по счетам. Всем счетам.

— Ваши условия? — спросил француз — что ж, мы проиграли, и готовы заплатить. Разумную плату.

— Разумную для нас — уточнил американец — не вы а мы выиграли эту войну. Сейчас я говорю от имени не одной нашей Семьи, но и двух других.[50] Вот наши требования. Не нравится — ваши проблемы.

И положил на стол кожаную папку, в которой лежал всего один листок. У стен тоже бывают уши, то есть микрофоны. Хотя помещение проверили, но осторожность не помешает.

— Это грабеж! — произнес француз, после того как прочел — мы ведь и так предложили вам условия, какие ни одна фирма никогда не предлагала другой фирме.

— Мы не фирма, мы победители — отрезал американец — и это минимум, за который мы еще можем вас простить, конечно, с некоторым отлучением от общей копилки, как еще наказывают непослушных деток? Или детки решили всерьез воевать с папочкой?

— Электорат не поймет. Франция все же не Сиам! И даже не Китай колониальных времен!

— А отчего собственно не? — удивился американец — сейчас ваше положение не лучше, чем у Индокитая, времен вашего завоевания. Сами виноваты — нечего было поддерживать плохого парня Адольфа и вступать в Еврорейх! Так вы принимаете наши условия, или нет, что мне доложить?

— Будьте вы прокляты — обреченно сказал француз — но это все-таки непорядочно, так поступать со своими.

— А что, собственно, задело? — спросил американец — вас же даже не выставляют из-за стола. А всего лишь приговаривают — брать с блюда лишь то, что останется после нас, ничего личного, правила таковы. И это не навсегда — посмотрим, как вы поможете нам сейчас решить проблемы.

— Ваши проблемы — сказал француз.

— Наши общие — отрезал американец — в самом худшем случае, мы во Франции потеряем лишь прибыль, но вас-то потащат на эшафот! Надеюсь, вы понимаете, что сейчас дать деньги левым будет еще хуже, чем тогда, Гитлеру? И вы позаботитесь, чтобы это усвоили все игроки на вашем финансовом рынке! Каждый деловой человек во Франции должен быть уверен, что если он лишь взглянет не в ту сторону, кредит для него будет закрыт, а вот все его векселя тут же предъявлены к оплате! И вы используете все ваше влияние, чтобы в газетах поднялся шум о крайней опасности для Франции — выбора ею коммунистического пути. Пример Германии, Италии, и прочих восточноевропейских стран не должен обманывать обывателя — и у себя дома, большевики сначала ввели нэп, и лишь через десять лет, колхозы. Любой француз по природе индивидуалист — так упирайте на то, что коммунистическая система требует выравнивания всех по одной линейке. Можете Ленина процитировать, что участие коммунистов в любом правительстве или парламенте имеет ценность лишь как ступенька к взятию власти — так что любой союз Генерала, или кого бы то ни было с ФКП, сродни сделке с дьяволом. Что я вам все это говорю — вы сами отлично поняли, каким должен быть смысл, а уж профи-исполнители найдутся. Сделаете все хорошо — тогда и мы задумаемся, стоит ли вас простить.

— Швейцарские «гномы»? — произнес француз — если кто-то из непослушных обратится за кредитом к ним? Или там вы тоже?

— Пусть это вас не волнует! — отрезал американец — неофициально могу сказать, что у меня есть очень серьезные основания полагать, что в этой игре швейцарцы примут нашу сторону. Еще вопросы?

— Что делать с Генералом? — спросил француз — или его…

— Мы не дешевые гангстеры — ответил американец — и к чему плодить мучеников? Когда все можно сделать по закону, юридически безупречно. «Сражающаяся Франция», это еще не государство, а «ко-беллетрент», временная структура периода войны. Теперь пришла пора установить наконец конституционный порядок, вместо какой-то сомнительной диктатуры.

— Генерал не согласится — упрямо повторил француз — и что тогда?

— После проведения формальной процедуры, он будет, как говорят русские, «никто и звать никак» — заявил американец — конечно, ему будет предложена почетная отставка, со всеми положенными наградами, мундиром, и пенсией. Надеюсь, он будет благоразумен. Ну а если же он будет слишком упрям… Если Франция, это цивилизованная страна, то в ней наверное, водятся всякие террористы?