Назад, в пионерское лето - Денис Георгиевич Кащеев
«Случайно не знаешь чего-нибудь подходящего — из своего времени? — дернул меня Младший. — Наверняка у вас про Африку тоже поют!»
«Про Африку — не знаю, — не особо задумываясь, бросил я. И после короткой паузы добавил: — Но знаю песню про негра! Только она… немного панковская, что ли…»
«Предложи! — потребовал юный пионер. — Шесть звезд на кону — Вадим сказал, награда удваивается!»
«Да не подойдет она…» — скривился я.
«Ты, главное, предложи!»
— Ну? — взгляд Абашидзе как раз уперся в меня. — Давайте, вспоминайте!
— Есть одна песня, — вздохнув, подал я голос. — Но она не совсем про Африку… Хотя…
— Что за песня?
— Называется «Убили негра».
— Никогда не слышала, — призналась Майя. Ну еще бы: вещь конца 90-х! — Пошли, споешь!
Кроме Абашидзе, оценить песню со мной отправились Гриценко, Ласкер, Трефилова и примкнувший к ним зачем-то Громов. А вот Стоцкая на этот раз предпочла остаться в холле. Нет, она меня сегодня точно избегает! Что же я такого учудил?
В палате, куда привела нас Майя, обнаружились еще две заинтересованные слушательницы — Парфенова и Летунова.
— О, концерт продолжается? — усмехнулась при виде нашей делегации толстушка Кира.
— Давай, — кивнула мне Абашидзе.
— Ну, держитесь… — я набрал в легкие побольше воздуха.
Мертвая змея не шипит,
Не щебечет дохлый щегол,
Мертвый негр не идет играть в баскетбол…
Только мертвый негр не идет играть в баскетбол!
Ай-я-я-я-я-яй, убили негра,
Убили негра, убили!
Ай-я-я-я-я-яй, ни за что, ни про что…[1]
— в концовке припева несколько грубое даже для рубежа веков «суки, замочили!» я предусмотрительно заменил на «гады, погубили!».
«Да уж… — протянул Младший, когда я закончил — как ни странно, дослушали меня до конца, не прервали. — Ну и песни у вас там, в будущем».
«А я предупреждал! Как говаривал незабвенный Марти МакФлай, к такому вы еще не готовы!»
«Кто говаривал?»
«Не важно».
— Хм… — пробормотала между тем Абашидзе. — Оригинально… А вы что скажете? — повернулась она к остальным слушателям.
— Текст, кончено, напрочь отвязный, — поморщилась Ласкер. — Но что-то тут есть… И на припеве можно красиво скрипку вписать.
— В какой подворотне ты это выучил? — с усмешкой поинтересовалась у меня с кровати у окна Парфенова.
— Сама ты в подворотне! — показно усмехнулся я. — Это стихи прогрессивного африканского поэта Джорджа Флойда Бабангиды! — сымпровизировав, соединил я вместе два всплывших в моей памяти имени чернокожих — воришки-наркомана из XXI века, ставшего знаменем движения «BLM», и офицера-путчиста из века XX. — В переводе чуть ли не Сергея Михалкова — но это не точно. В ней в аллегорической форме показана тяжелая судьба Черного континента, угнетаемого проклятыми империалистами, и его неизбежное скорое возрождение!
— Кстати, да! — заявил тут Громов. — Смысл прослеживается! Можно нарядить кого-нибудь в балахоны, как у Ку-Клукс-Клана — они повесят несчастного негра, а потом придет его мама — и сына оживит!
— Зрители этой вашей аллегории не поймут, — с сомнением покачала головой Трефилова.
— А мы перед выступлением им объясним! — кажется, загорелся идеей Серега. — Вот буквально как Дрон сейчас говорил, так и скажем: прогрессивный поэт, грядущее возрождение Африки…
— Ну да, так будет нормалек, — помедлив, согласилась с ним Инга.
— А мне все равно не нравится! — скривилась Гриценко.
— Ничего другого мы пока не придумали, — веско заметила ей Майя. — И тут определенно есть, что сыграть…
— Можно даже знаете как? — предложила Трефилова. — В начале — пока негр жив, дать мелодию из «Чунга-Чанги». Потом его, значит, убивают, музыка смолкает — и начинается сама песня! А в конце, когда закончим — снова веселая «Чунга-Чанга», и все танцуют! Нужна ведь оптимистичная концовка? Вот она, получите!
— Клево! — поддержала ее Летунова.
— Ну, как скажете, — развела руками Ксюша. — Но если что — я говорила!
— Вижу только два варианта, — задумчиво пробормотала Ласкер. — С этим убитым негром мы либо безоговорочно возьмем первое место, либо столь же безусловно пролетим, как фанера над Парижем!
— Над Кейптауном! — поправил ее Громов. — Или что там еще есть в Африке?
— Антананариву! — выдала Инга. — Столица Мадагаскара!
— Резанцев, запиши слова, — велела мне между тем Абашидзе. — Мы с девчонками размножим и раздадим всем, чтобы начинали учить.
— То есть что, принимается? — искренне удивился я.
— За неимением лучшего.
— Хорошо, прямо сейчас и напишу, — пожал плечами я.
«Ай-я-я-я-я-яй, убили негра, убили негра, убили… — беззвучно напел Младший. — А что, хорошая песня на самом деле! Бодренькая и со смыслом!»
Не для моих глаз и ушей
— Смотри, что предложил Резанцев, — протянула Майя подруге листочек с текстом, застав ту в одиночестве сидящей на подоконнике в туалете. — Что это ты, кстати, сегодня весь день от него шарахаешься, как черт от ладана?
— Ничего я не шарахаюсь! — резко передернула плечами Вика.
— Мне только не заливай! Уж я-то тебя знаю! Что у вас вчера такого произошло на дискотеке?
— Ничего не произошло…
— Сказала, не заливай!
Некоторое время девочки молчали: Абашидзе терпеливо ждала ответа, Стоцкая делала вид, что вчитывается в убористые строчки на листе — в действительности те попросту расплывались сейчас у нее перед глазами.
— Знаешь, Майка… — пробормотала наконец Вика. — Я, наверное, какая-то испорченная…
— В смысле? — нахмурила свои черные брови смуглянка.
— В том самом…
— Это ты-то? Да ладно!
— Ты послушай! Вчера на дискотеке я пригласила Резанцева на белый танец…
— Не наказуемо! — усмехнулась Абашидзе.
— Погоди, это пока предыстория, сказка впереди… Зазвучала песня, он положил мне руки на талию, и вдруг… Я не знаю, как это объяснить… Сказала бы, что у меня разыгралась фантазия — но это было совершенно неотличимо от реальности! Словно
