Вадим Давыдов - Предначертание
Рассел. Как настоящий ценитель, он мог клюнуть на такую оригинальную вещь, как мамино кольцо. Где же мне помощника взять, подумал Гурьев. Изготовить разве? Он понимал, что обращаться в детективное агентство глупо. В серьёзном агентстве его просто сдадут в полицию, как подозрительного субъекта. Подумать только, — следить за Расселом! Какое ещё кольцо?! Да вы спятили, молодой человек. Оливер Рассел – скупщик краденого?! Ха-ха. Очень смешно. Обхохочешься. В конце концов, подумал Гурьев, Рассел, или кто-либо ещё, — мне, возможно, предстоит в результате иметь дело с покупателем, не имеющим ни малейшего представления о том, каким именно образом добыта вожделенная драгоценность. Не уподоблюсь же я сам? Или уподоблюсь? В действительности, ведь это моё. И я возьму это, потому что это моё.
Несмотря на предпринятые усилия, он продвигался не слишком успешно. Гурьев резонно полагал, что всё дело в отсутствии чёткой концепции. Он даже сам толком не знал, чего, собственно, хочет. То есть цель ему, конечно же, была понятна. Но вот средства?
Бильярдные и карточные связи, которые Гурьеву удалось без особого труда за весьма короткое время наладить, никак не приближали его к Расселу. Миллионер слыл – и, похоже, в действительности дело обстояло именно так – примерным мужем и отцом, вовсе никак не интересующимся цветами зла. И как такого херувимчика угораздило вляпаться в гешефт с большевиками, усмехнулся про себя Гурьев. Ещё один Савва Морозов, ещё один мечтатель с туго набитым кошельком и «идеями» в голове? Всё может быть. Сколько их таких промелькнуло уже – и ещё появится? Гурьев повертелся на нескольких приёмах, где понаблюдал за четой Расселов. Открытое знакомство со взломом никак не входило в планы Гурьева, и никакого компромата ни на самого Рассела, ни на его супругу, судя по всему, не существовало в природе. Но ведь так не бывает, подумал Гурьев. Что-то всегда есть. Не может быть, чтобы ничего не было.
В ожидании «штучной мысли», в которой ощущалась чрезвычайная и срочная необходимость, — он не собирался проводить в Нью-Йорке годы – Гурьев наладил наблюдение за «объектом». Он быстро разобрался, что охраны, настоящей охраны, ни у самого Рассела, ни у его семьи, нет. Похоже, миллионер просто не догадывался, что это такое и зачем это нужно, надеясь, вероятно, на полицию, которая для того и служит, чтобы защищать граждан от всевозможных криминальных эксцессов. Святая простота, подумал Гурьев с усмешкой. Дивная страна. Никто ни о чём не беспокоится. И Великая Депрессия их, кажется, ничему не научила. Просто поразительная наивность. У Гурьева даже возникла мысль предложить Расселу свои услуги в качестве телохранителя: если Рассел в чём-нибудь и нуждался, то именно в охране. Причём – немедленно.
Буквально на третий день своей охоты Гурьев увидел: Рассела самым наглым образом «пасут». При этом он мог бы поклясться: «пастухи» появились только что, и ещё позавчера всё было буколически спокойно. А это что ещё за чертовщина, подумал Гурьев. Кто и зачем?
Разорваться Гурьев не мог. Ему был нужен помощник. И одним лишь помощником не обойтись, это Гурьев понимал прекрасно. Он уже практически не испытывал трудностей с языком, но… Это не Москва, подумал Гурьев, и я здесь ещё не свой. Это никуда не годится. Времени у меня мало, а в спешке можно загреметь под фанфары, наступить на то, на что местный никогда не наступит… Он прекрасно понимал: над Расселом, — или над его семьёй, или над всеми вместе – нависла нешуточная угроза. Такие вещи он научился чувствовать великолепно. Но откуда исходит эта угроза и почему?!
За первой помощью Гурьев вновь обратился к газетным объявлениям. После некоторого предварительного отбора – ни чересчур крупные фирмы, вроде пресловутого «Пинкертона», ни старые неудачники его не интересовали – Гурьев остановился на четырёх агентствах, относительно недавно стартовавших на этом поприще, и начал по очереди к ним присматриваться. Времени было в обрез. Вот и сегодня… Сидя в своём «Бьюике» наискосок-напротив очередного офиса, — сыщик, он же владелец и директор, и девушка, не то ассистентка, не то секретарь, в общем, именно то, что нужно, никакого тебе раздутого штатного расписания – Гурьев наблюдал.
Нью-Йорк. Январь 1934 г
Девушка закрыла дверь конторы ключом и спустилась с крыльца, направляясь к своему автомобилю. Гурьев разглядывал происходящее в бинокль с повышенной светосилой. Решение было принято, необходимая подготовка проведена. Несмотря на темноту, оптика позволяла ему видеть всё до мельчайших подробностей. Он откровенно любовался девушкой. Уж очень была хороша, чертовка.
Девушка была цветная. Может быть, африканской крови в ней текла лишь четвертинка, а то и вовсе осьмушка. Но эта четвертинка или осьмушка придавала ей совершенно неописуемое словами очарование. Огромные тёмные глаза с поволокой, густые, крупно вьющиеся, чёрные с чуть заметной рыжинкой волосы, оливковая атласная кожа… И весьма соблазнительные выпуклости, — именно там и так, где и как положено, чтобы называться соблазнительными. Или у него с ней любовь, или он просто отличный парень, подумал Гурьев. В любом случае, мне это подходит.
«Форд» девушки напрочь отказывался заводиться. Надрывно подвывал стартёром, но не схватывал. И неудивительно, подумал Гурьев. Ну, давай, давай. Надеюсь, милая, тебе быстро это наскучит.
До ближайшей станции метро было не меньше трёх кварталов. Шансы поймать в этот час на глухой улице такси стремились не просто к нулю, а к минус бесконечности. Гурьеву даже стало немножко жалко девушку. Он вздохнул.
Девушка вышла из автомобиля, растерянно обошла его вокруг. Встала на тротуар, оглянулась по сторонам, закусив нижнюю губку. Гурьев, увидев в оптику выражение её лица, догадался: ещё немного – и она заплачет. Ну, пора, подумал он. Приоткрыв дверцу своего авто, он хлопнул ею нарочито громко, завёл двигатель и неспешно тронулся. Когда он медленно проезжал мимо, девушка отчаянно замахала рукой. Гурьев остановился и наполовину опустил стекло:
— Могу я вам помочь чем-нибудь, мисс?
— Не подбросите меня до метро, мистер? Моя машина…
— С удовольствием, — лучезарно и без всякого намёка на скабрезность улыбнулся Гурьев. — А могу и не только до метро. Совершенно никуда не тороплюсь, что, похоже, очень кстати.
Девушка, осторожно улыбнувшись, принялась рассматривать Гурьева. На негодяя определённо не похож, подумала она. Морда породистая такая, глаза… странные. Но… Ничего такой. Довольно славный, кажется… Будет приставать или нет?
— Приставать не буду, — утвердительно кивнул Гурьев. — Доставлю в целости и сохранности. А завтра утром могу снова до работы подбросить. Вы ведь тут работаете, не так ли?
— А вы?
— А я тут гуляю, — Гурьев говорил чистую правду, поэтому поддерживать честное выражение глаз для него никакого труда не составляло. В следующее мгновение он, распахнув дверцу, странным движением – вроде как спрыгнул, а на самом деле перетёк – в вертикальное положение на покрытый тонким пушистым снежком асфальт, и протянул ей руку: – Я Джейк.
Колебания девушки были недолгими. Подняв на Гурьева взгляд, она подала ему ладонь:
— Мэгги. — Высоченный какой, просто ужас, подумала она. Уж на что Шон громила, а этот… — Мэгги Симпсон. Помощник детектива Хоука. Вот наша контора…
— Да-а-а?! — изумился Гурьев. — Помощник детектива?! Неужели?! Так вы – из полиции?!
— Нет, — снисходительно улыбнулась Мэгги. — Хоук – это частное агентство.
— Ах, вот оно что! — Гурьев вдруг засуетился: – Такая холодина. Вы ведь наверняка замёрзли. Садитесь, я вас довезу, куда скажете.
— Вы не местный, — в глазах Мэгги засветилось любопытство. — Откуда вы?
— Из Новой Зеландии, — Гурьев наклонил голову набок.
— Ух ты… А там правда водятся обезьяны размером с дом?!
— Нет, — рассмеялся Гурьев. — Мне, во всяком случае, не доводилось видеть ничего подобного.
— Я пошутила, — призналась Мэгги. — Это просто глупое кино, я знаю.
— Садитесь, — почти умоляюще сказал Гурьев. — Ведь холодно же, в самом деле!
Мэгги, словно ища неведомой поддержки, несколько раз, всё ещё сомневаясь, повела головой из стороны в сторону. Перспектива топать пешком до метро в тонком пальто, туфлях на каблуке и без шляпки её не радовала. Гурьев же был любезен и, в общем-то, ненавязчив. Уповая на собственное умение разбираться в людях и их наиболее примитивной разновидности – мужчинах, а также на подаренный Шоном маленький, 22-го калибра, изящный револьвер в сумочке, Мэгги, вздохнув, шагнула с тротуара на мостовую.
Гурьев помог ей устроиться на сиденье, сел за руль и тронул автомобиль с места:
— У вас неплохо идут дела, Мэгги. Вон, даже автомобиль.
— Это всё Шон, — Мэгги наморщила очаровательный вздёрнутый носик. — После одного действительно удачного дела он купил новую машину себе, а мне отдал «Форд». Он уверен, что на автомобиле я успею гораздо больше, чем на метро или на такси.
