Елена Асеева - Коло Жизни. Бесперечь. Том первый
Есислава медленно вздела голову и только сейчас заметила обок себя чьи-то ноги, обряженные в удлиненные, черные сапоги, с ровной, глянцевой подошвой. Тот, кто висел подле нее, одновременно правой рукой держался за борт, а в левой удерживал ее предплечье. Прошло малое время, когда девушка определила в висящем матросе Лихаря. Еще вероятно меньше минуты юнице понадобилось, чтобы понять, что Лихарь ее не удержит… И коль судно еще раз тряхнет, улетит вниз вместе с ней… Погибнет… погибнет, как и дарицы, чтобы спасти ее… погибнет и Лихарь… Те мысли неестественной мощью надавили на нее, и Еси вдруг услышала бодрый, высокий звук… успокаивающий, умиротворяющий… убеждающий. Тот звук… вернее даже голос, он словно вышел из ее мозга, аль точнее был порожден именно ее мозгом, авторитарно надавил на девушку, и с тем принес спокойствие… спокойствие к происходящему… к гибели Дари… и возможной смерти Лихаря. И тогда Есислава взбунтовалась… только не мысленно, ибо была на это неспособна, а физически, и, чтоб не допустить еще и гибели Лихаря, резко дернулась вниз… враз, качнув всем телом. Только рука юноши, крепко удерживающая ее предплечье, не выпустила девушку. Вспять тому рывку сорвалась его правая рука с борта. Совсем, крошечный кусок камня, прочертив огненно-белую полосу в небе, и словно раскатисто «ухнув» воткнулся в правый борт корабля, отчего левый, подпихнул полет Лихаря и Есиславы.
И юноша с девушкой понеслись с еще большим ускорением вниз… туда к пылающей земле, на каковой еще можно было рассмотреть зеленые массивы леса. Летучий корабль, будто замерший в небесах, внезапно горестно заскрежетал, по-видимому, разваливаясь на части и громко закричали на нем люди. Есислава на миг даже свободно вздохнула подумав о том, что умерев сейчас более не будет думать о тех людях, что погибли в Дари. Однако, также резкий, горячий порыв ветра, вроде как от пролетевшего недалече каменного, остатка, спутника подхватил Еси и все еще впившегося в ее предплечье Лихаря, да тотчас бросил на твердую поверхность. Лишь мгновением промелькнули пред очами юницы зеленые дали леса, перемешанные огнем и дымом. Удар о землю стал таким значимым, что девушка не только его почувствовала, она услышала гулкое хлюпанье, треск и хруст, точно ломаемого древа… и пред очами поплыл тягучие, клубистые, черные испарения.
Глава тридцать пятая
Дым… в его темно-сером мареве вспыхивая, вращались мельчайшие, рдяные искорки, вроде зачинающегося полымя… в нем иноредь колеблясь, проскальзывали лица Липоксай Ягы и Стыня… Стыня… Стынюшки.
Есислава глубоко вздохнула, в первый морг своего пробуждения, ощутив колебание земли, на которой лежала… ее стенание… гул… и трепетное подергивание, точно предсмертной агонии. Девушка открыла глаза и увидела над собой янтарное небо, испещренное во всех направлениях белыми, рдяными полосами. И тотчас вспомнив о пережитом… о гибели Дари… скрежете ломаемых бортов летучего корабля, зарыдала. Не погибнув, оставшись в живых, чтобы переосмыслить, прочувствовать смерть того и тех кого любила.
– Что ты ноешь? – раздался грубый голос в шаге от нее Лихаря. Есинька смолкла лишь на миг… и в той мгновенной тишине порадовалась тому, что жив хотя бы он… он, Лихарь. – Чё ноешь дрянь? – добавил юноша, однако весьма жестко.
Ощущая тугую боль в голове и всем теле Еси, все поколь продолжая всхлипывать, медленно поднявшись с оземи, села и огляделась. Они находились на высоком берегу моря. Обрывчатая стена из глинистого слоя весьма потрескавшегося прорезанного широкими бороздами и щелями, кое-где поросшая низкими зелеными травами, упиралась в тот нависающий уступ, уходя вправо и влево и, одновременно, близко подступая к грани моря, образуя меж рубежом земли и воды тонкую полосу песчаного брега. На струящийся, той малой желтовато-песочной полоской, брег выкатывались мощные с белыми навершиями волны, выкидывая ввысь струи воды, они подступали изредка к самой глиняной стене, и, вклиниваясь в нее, отрывали целые куски почвы.
– Чё ноешь… ноешь лярва… дрянь, – жестко дыхнул, стоявший в трех шагах от юницы, Лихарь.
Он стремительно шагнул к девушке, и, опустившись подле на корточки, наотмашь ударил ее кулаком прямо в нос и единожды левый глаз. Отчего голова Еси надрывисто дернулась, а внутри нее, что-то порывчато хрустнуло. На немного свет пропал не только в левом, но и правом глазу, густая алая юшка, обильно потекла из обеих ноздрей. Девушка немедля прекратила плакать, чуть слышно вскрикнула и схватилась за нос.
– Что лярва… лярва, не божество, – прерывисто продышал юноша. Его белое округлой формы лицо, один-в-один, как небо исполосовали красные полосы гнева, тело тягостно сотряслось. А пшеничные, длинные волосы, оные дотоль схваченные позади в хвост, замотанные в ракушку, и сверху укрытые голубой повязкой, сейчас были распущенными и словно вновь сальными… липкими… от грязи, дыма, али негодования. Мясистые губы, сейчас полопавшись, купно усеивали кровоточащие трещинки, также окровавленной была синяя рубаха с подвороченными до локтя рукавами…
– Ты чего дрянь меня дернула… чего? Ну, хочешь сдохнуть… сдохни, меня, зачем дергать? – дополнил гневливо Лихарь.
Второй удар кулака пришелся Еси в лоб и сызнова в левый глаз так, что его объяла на доли секунд густая тьма. Впрочем, этот удар Лихаря словно оживил девушку, предал ей сил и смелости… Он, верно, передал сил человеку от божества… Есиславе от Крушеца. А потому, юница тот же миг не менее крепким ударом ответила Лихарю. И ее маленький в сравнении с ним кулак въехал прямо в его нос. Под пальцами Еси слышимо хрустнула кость в носу парня, отдавшись глухой болью во всей руке, и вроде в боку.
– Ах! ты лярва! – негодующе прошипел Лихарь, также как дотоль девушка, схватившись за свой нос. – Ты, чего дрянь… Да тут никого нет… Нет!.. я проверил… здесь внизу море… там позади нас долина… и нигде не видно людей… Тут нет наратников, Липоксая, Богов… Только ты и я… И теперь правлю я!.. Я – Лихарь! Ты думаешь, я забыл, как из-за тебя… из-за твоего обожаемого Ксая меня секли на площади воспитательного дома за побег? Нет! Нет, я ничего дрянь не забыл!
Парень внезапно вскочил с присядок, и, вздев ногу, что есть мочи ударил юницу по голове, засим пнул ее в лицо, грудь… и еще раз в грудь. От тех грубых, сильных ударов Есинька повалилась на землю, а ошалевший от жестокости и вида крови юноша начал пинать ее еще яростнее и сильнее, неизменно стараясь попасть в лицо. Есислава хоронившая лицо под руками, меж тем резко раскрывшись, схватила Лихаря за сапог.
– Тварь! Тварь! Ненавижу! Лярвы все! – орал, может просто испугавшись пережитого, парень.
Обхватив руками сапог, Еси рывком дернула его на себя и тем самым прервала и крики Лихаря, и его удары. Он туго качнулся, и почти подлетев второй ногой кверху опрокинувшись назад, упал на землю… при том достаточно сильно стукнувшись затылком о каменистую ее поверхность, смолкнув и точно на малость, потеряв сознание. Девушка тотчас выпустила сапог, а вместе с ним и ногу Лихаря, да вскочив с земли, побежала, стараясь как можно скорее покинуть и сам брег, и ополоумевшего парня. Высокая, побуревшая трава, густо устилающая землю и доходящая юнице почти до пояса стлалась намного вперед. И там дальше наблюдались невысокие холмы плавно переходящие в ложбины, поросшие низкими деревцами и кустарниками.
Обаче, девушке не удалось убежать далеко и не потому, что невыносимо сильно болела голова, и грудь, а потому как Лихарь, дюже стремительно пришедший в себя, поднявшись с земли, кинулся вслед за ней. По-видимому, парень решил выместить на девушке все свои обиды, перенесенные горести, страх и врожденную жестокость. Он вмале догнал Еси, и, грубо схватив за волосы сзади, дернул ее назад, единожды с тем повалив на колени. Тем не менее, в юнице, словно пробудились доселе дремлющие силы… силы каковые появляются в человеке на пределе его возможностей. И она, нежданно не менее скоро развернувшись, с такой силой, нанесла удар по лицу Лихаря, что он не только выпустил ее волосы, частью оставив их в сомкнутом кулаке, но и отлетел на несколько шагов в сторону. С каким-то скрежетом парень врезался головой и плечами в каменистую почву, и, проехав по ней, прочертил широкую полосу в той поверхности.
– Лихарь! Лихарь! – испуганно, не столько за свою… сколько за его жизнь, закричала девушка. – Успокойся! Что ты? Что ты делаешь? Посмотри… посмотри, все кругом погибли… мы остались с тобой вдвоем… Я не хотела твоей смерти… вспять желала тебя освободить от себя, потому и дернулась. – В гласе Есиславы не было и нотки гнева, там звучала всего-навсе жалость к обезумевшему от страха и ненависти парню.
– Я, что делаю? – неспешно произнес Лихарь и также медленно усевшись, выплюнул сгусток бело-алых слюней в сторону юницы, стараясь попасть ей в лицо. – Хочу сделать одно… Прежде чем сдохну овладею тобой… Возьму тебя силой… Тебя… божество… такое недоступное, изнеженное, забалованное тело… Вот смех-то будет! Когда вместо ах! и ох! разбитая морда и сама, как лярва!
