Владислав Савин - Красный тайфун
Дивизия (четыре штуки) «шестнадцатидюймовых» быстроходных линкоров. Два десятка тяжелых и легких крейсеров. И целая сотня эсминцев, не только идущих завесами в ближнем охранении тяжелых кораблей, но и выбросивших на десятки миль от ядра эскадры кольцо радиолокационных дозоров и поисково — ударных противолодочных групп. Это был лишь один из флотов Лиги — противопоставить которому Континентальный Альянс не мог ничего. Да, у него было какое‑то количество тяжелых кораблей — но «бог и победа всегда на стороне больших батальонов, или эскадр». А когда в битве у одной из сторон трех — четырехкратное преимущество в кораблях, и шестикратное по палубной авиации, говорить о военно — морском искусстве просто неприлично!
Вопрос чисто академический: зачем конструкторы и адмиралы Лиги настояли на бортовом бронировании у новейших авианесущих монстров? Палубная броня была очень полезна, от бомб. Но бортовой пояс, от артиллерии крейсерского калибра? Неужели считался реальным случай, когда вражеские крейсера прорвутся к авианосцам на дистанцию своего огня — это было возможно, лишь после того, как героически погибнет весь многочисленный эскорт, включая линкоры! Наверное, адмиралам было просто так спокойнее, «чтоб было». (прим — описание соответствует авианосцам США тип «Мидуэй». Действительно, зачем им броня — всерьез боялись, что японские крейсера выйдут на расстояние артиллерийского боя? — В. С.). Как бы то не было — кораблестроители Лиги по праву считались лучшими в мире, как и моряки. У континенталов лишь подводные лодки хорошие, и малые корабли на уровне — а вот линкоры и авианосцы у них не то что совсем не выходят, но дешево и в большом числе не получаются. За три года, три десятка авианосцев построить, и не конвойных жестянок, а настоящих флотских, это лишь одна Лига может!
Одну подлодку Альянса, обнаруженную самолетами на безопасном удалении, уже потопили. И еще три загнали под воду, может кого‑то и насовсем — бомб не жалели. Дизельные лодки в океане против эскадры, хорошо прикрытой авиацией, шансов не имели совсем. Хуже было с атомаринами — потому и носились переменными курсами эсминцы ближней и дальней завесы, сверля глубины целой сотней гидролокаторов. Вот только это не давало гарантии, в океане!
Винты десятков и сотен кораблей на большом ходу — надежно глушат свою же акустику. Зато шум на весь океан издали сообщает подводному охотнику, где добыча. И скорости атомарины вполне хватало, чтобы успеть занять позицию на курсе эскадры, поднырнуть глубже и ждать. И лодка может применять оружие, независимо от погоды — а эсминцам волна здорово мешает. А еще есть такое препоганейшее для противолодочников (и благое, для подводников) явление, как термоклин. И эту лодку обнаружили слишком поздно. Чудо что вообще обнаружили — повезло. И опытен был командир дивизиона эсминцев. Обнаружили всего в пяти милях от авианосцев, уже на рубеже пуска торпед!
Тактика была уже отработана. Дивизион, по сигналу флагмана, развернулся «все вдруг», в гребенку, прочесывающую море как через сито, и ударили «ежи», выстреливая целые пакеты реактивных бомб, и полетели бомбы за корму, и густо вспенились разрывы, поднимая водяные бугры. Лодка могла еще отступить, затеряться в океане — но вместо этого рванулась вперед, к цели, чтобы бить наверняка, и это могло бы получиться, ход у атомарины был тридцатиузловый, мало уступая эсминцам, и как уже было сказано, на таких скоростях акустика глохла. Но подходил наперерез второй дивизион, и лодка проскочить не успела, накрытая залпом «ежей», кажется она еще выпустила наугад одну или две торпеды, но это была уже агония. И факт, совершенно не имеющий значения, в свете того, что последует сейчас.
— Мы их достали! — радостно крикнул акустик с эсминца, четко услышавший звук разрушения корпуса лодки. Субмарина проваливалась на многокилометровую глубину, в ней не должно было уже остаться никого живого — но механик успел снять с реактора защиту, точно по инструкции, самое последнее средство атомных подводников, даже погибая, утащить с собой врагов. И реактор пошел вразнос, став гигантской боеголовкой, подобно той, что была на «лилипутах», вот только здесь он был больше, в сотни раз!
Пилот патрульного бомбардировщика, возвращавшегося на свой авианосец, сначала не понял, в наступивших сумерках, что катится ему навстречу, низкая облачность странного вида? В эфире было что‑то непонятное — сначала вопли, затем гробовое молчание, на всех частотах. И куда‑то пропали огни эскадры — конечно, светомаскировка, но для самолетов, уже выходящих на посадочную глиссаду, сигналы должны быть зажжены! На альтиметре было две тысячи футов, шестьсот метров над уровнем моря. И тут пилот заорал, поняв что перед ним — но уйти вверх уже не хватало ни времени ни скорости, мотор работал на малом газу, перед посадкой, и торпедоносец не истребитель. Стена воды закрыла небо, гребень исполинской волны был уже над головой!
Еще эту картину видели несколько пилотов воздушного патруля, кому повезло оказаться на высоте. И очевидным было, что ни одной палубы там, внизу, больше нет. Самолеты пошли на запад, радируя о помощи, у них не хватало бензина, чтобы дотянуть до земли, так что всем им пришлось садиться на воду, кому‑то из экипажей повезло, их нашли еще живыми.
Следующий выход флота к берегам Альянса был отменен. До тех пор, пока не придумают средство обороны — слишком дорого было разменивать целую эскадру на одну субмарину. И даже дивизион эсминцев был не слишком приемлемой ценой — было бы бесчеловечно, да и просто грозило бунтом, перечисление всех противолодочников в камикадзе. Так Лига потеряла господство на море. И это был еще не конец войны.
— Впечатляет — сказал Президент — это тебе сам Лазарев вручил?
Анна Лазарева.
Когда Пантелеймон Кондратьич мне план изложил, я не знала даже, что ответить. Авантюра ведь, уровня как на Севмаше с «мистером шимпанзе» — вот только предварительной подготовки нет, группы поддержки тоже, все на чистой импровизации! А этот янки — уровня повыше чем мистер Эрл. В войну люди быстро учатся — те, кто выжил. Интересно, а сам он воевал непосредственно, или пребывал исключительно в штабах и Конторах? Разница существенная — в плане не столько интеллекта, как волевых качеств. «Академик» в состоянии сочинить гениальный план — вот только реализовывать его, особенно если что‑то пойдет не так, тут часто бойцовский характер нужен.
Нет, никакой стрельбы и прочих сцен в стиле боевиков не предвидится. Всего лишь, снова съездить в правление ССП, на улицу Воровского, в компании с этим… Интересно, идея чья? На Пономаренко очень похоже, тем более что мой начальник новый активно старается свою полезность доказать, прибрав к «инквизиции» некоторые функции после ухода Лаврентий Палыча с поста наркомвнудел. Хотя товарищ Берия по — прежнему остался «надзирающим» над НКВД и госбезопасностью, от ЦК и Совета Обороны. А «партийная безопасность» даже номинально ему не подчинена, хотя часто мы совместно с его людьми работаем, и «корочки» гэбэшные у нас как правило, для легенды вовне… хотя это непорядок, пока все на личных отношениях держится, и уважении к воле Вождя, а в более позднее время… Прямо хоть к немецким товарищам за опытом беги, к герру Рудински, главе новоорганизованной Штази, которая по разнообразию функций и отделов (но пока еще не по численности и оснащению) стала не меньшим монстром чем IV управление РСХА! Имела честь быть представленной достойному немецкому коллеге, когда он зимой еще в Москву приезжал, пересеклись у Пономаренко — и ведь тоже заметил, змей немецкий, что наша «инквизиция» по сути то же самое, что СД в их иерархии было. А на вид, обычный дед, пока в глаза ему не посмотришь — и мне на прощание сказал, со смыслом:
— Много о вас слышал, фрау Лазарева, теперь искренне рад был с вами познакомиться. Если приедете в Германию, заходите, всегда рад буду помочь. И передайте привет подчиненным вашего супруга, с которыми я свел знакомство в Риме, а после на Санта — Стефании.
Это когда Смоленцев со своими орлами — Папу Римского из гестаповской тюрьмы вытягивал? И слышала я, что герра Рудински тогда чуть не пристрелили — если бы не римская встреча до того, и заключенный договор. А кончилось все «охотой на фюрера», вот неисповедимы же пути господни, а также в таких делах, где одно содеянное совершенно непредсказуемо тянет другое — и предвидеть, что именно, даже такой ас сыска и разведки не может, с его сорокалетним полицейским стажем! (прим. — см. Врата Победы — В. С.). Однако, я, выходит, становлюсь известной фигурой — от кого немец обо мне слышать мог, уж я‑то с ним точно нигде не пересекалась, даже косвенно, по одному делу! А с тех пор как Владик родился, так я исключительно «в эпизодах играю», и все здесь, в Москве, по просьбе Пономаренко. И сугубо для внутренних наших дел!
