Влад Савин - Сумерки богов
- Психология, Генрих. Люди всегда с большой охотой верят тому, во что им хочется верить. А уж любой политик желает, чтобы его считали сильным и влиятельным. Этим, кто объявили себя "правительством", было настоящим бальзамом на душу услышать, что в их распоряжении тяжелый крейсер. После того, как ни одна дивизия, ни один корабль даже не двинулись в ответ на их приказы, вопреки всем обещаниям командиров.
- Однако же ты рисковал, Руди. Самовольно поднять на военном корабле Еврорейха неизвестно чей флаг - это серьезное преступление. Не завершись твоя авантюра успехом... И вывод боевой единицы, пусть даже временный, из состава флота...
- Генрих, ты отлично знаешь, что еще после убийства нашего "берсерка" Тиле с французских кораблей выгружен весь боезапас, кроме зенитного. Снаряды главной и противоминной артиллерии, торпеды, даже стрелковое оружие экипажа - все это хранится на берегу под нашим караулом, так что назвать французов полноценными боевыми единицами никак нельзя. И у меня физически не было времени на долгую игру - результат был нужен немедленно. В то же время я не мог привлечь кого-то из итальянцев - велик был риск утечки информации. Ну а французы в Генуе были чужие. И так уже пришлось разыграть "захват корабля группой патриотичных итальянских офицеров", среди которых, если честно, не было ни одного итальянца. Ну, а тряпку на мачте можно было стерпеть одни-двое суток. Глупцы поверили и попробовали связаться - дальше было дело техники. И в завершение - предложение всей компании: или подвергнуться суду военного времени по обвинению в государственной измене, или полное и искреннее сотрудничество. Впрочем, наиболее интересных я изъял - протоколы их допроса в папке, приложенной к докладу.
- Прочел. И думаю, не поторопился ли ты? Если британцы так жаждут влезть в Италию - пусть бы их люди вступили с русскими в конфликт?
- К сожалению, таких указаний я не получал. И теперь уже не переиграть.
- Ладно, старый друг. Сейчас я хочу поручить тебе еще одно дело. Генуя показала, что оно тебе вполне по силам.
- Что на этот раз?
- Еще один заговор с целью убийства нашего обожаемого фюрера.
- Кто? Есть улики?
- А вот это, дорогой Руди, ты мне и предъявишь. Предупреждаю, что положение очень опасное - вдруг заговорщикам удастся осуществить свое гнусное дело? Что ж, тогда нам останется лишь отомстить, чтобы никто не ушел от возмездия. Предполагаю, что все мерзавцы из верхушки армии - эти генералы спят и видят, как после берут власть и расправляются с неугодными им. Ты хорошо меня понял?
- Один вопрос, Генрих. Месяц назад, в этом же кабинете ты говорил мне противоположное. Что мы никоим образом не заинтересованы в ...
- Это было до Ватикана, Руди. Кто ж знал, что на нас ополчится весь мир? И теперь наш лично шанс спастись - лишь если кое-кто умрет.
- Критический срок исполнения?
- Чем раньше, тем лучше. Пока Германия еще не стерта с географической карты. А это неизбежно случится, когда русский каток двинется с Одера дальше.
- Станут ли русские с нами разговаривать? И что мы можем им предложить - кроме того, что они могут взять сами?
- А это уже не твоя забота, Руди. Ты только сделай свое дело - и поверь, что Германия тебя не забудет!
"Не забудет, - подумал Гиммлер, когда за Рудински закрылась дверь, - войдет твое имя в анналы истории, только вот в каком качестве? Ты уж прости, старый приятель - но в таком деле свидетелей оставаться не должно!
И с чего ты решил, что мы будем договариваться с русскими? Британцы с янки очень не хотели бы отдавать Сталину Европу, но любое соглашение с фюрером для них - это потеря лица! Что ж, в этом вопросе мы охотно пойдем навстречу. Что выберут англосаксы, если мы предложим им альтернативу: или наша односторонняя капитуляция перед ними, или русские орды первыми войдут в Париж? И что останется Сталину, когда на Одере встанут уже британские томми?
А ты, Руди, не обессудь. Ты был настоящим другом и очень ценным инструментом. И я никогда не стал бы, при ином раскладе... но уж очень крупная игра идет, так что прости".
Гиммлер не был бы так спокоен, если бы узнал, о чем в эту минуту думает группенфюрер Рудински: "Считаешь меня всего лишь исправным служакой, Генрих? Что ж, служакам тоже хочется жить. И в твоем плане не учтена одна важная деталь - мой контакт с русскими. А потому, возмездия не будет! Вопрос лишь технический: русские настаивают, чтобы ефрейтор был передан им живым".
Вместо эпилога. Берлин, рейхсканцелярия, 7 марта 1944
- Мерзавцы! Трусы! Мне не нужны ваши оправдания! Мне нужна лишь победа! Отчего русские еще не сброшены в Одер? Манштейн, вы дурак или предатель? Я дал вам все самое лучшее, что еще осталось у Германии! Если верить вашим докладам, то вы успели уже дважды уничтожить всю русскую армию, так с кем вы там воюете, черт побери? А вас, Гудериан, я назначил начальником ОКХ в надежде, что ваш полководческий опыт принесет нам успех - как вы можете даже задумываться о возможности сдать русским Берлин?! Что это - глупость или измена?
- Мой фюрер, если русские начнут наступление такой же силой, как на Висле, мы их не удержим. Наш единственный шанс - это навязать маневренное сражение на своей территории, когда у противника будут растянуты коммуникации и мы будем локально сильнее. Но для этого нужно большее пространство, чем пятьдесят километров от Зеелова до Берлина. Причем Берлин должен будет превратиться в осажденную крепость, даже в полном окружении связывающую значительные силы русских. И когда славянские варвары будут измотаны, мы нанесем решающий массированный контрудар. Здесь приведены все обоснования и расчеты. Стоя в обороне, мы неминуемо проиграем - русские показали, что они хорошо умеют взламывать самые сильные рубежи.
- А Зеелов показал, что они научились и искусству подвижной войны. Вы утверждаете, что ваш план принесет успех? Хорошо - но тогда я останусь здесь! И вы все, вместе со мной - если, по вашим утверждениям, "крепость Берлин" неприступна!
- Мой фюрер, мы как верные солдаты Германии подчинимся любому вашему приказу. Но смею заметить, что управлять всеми вооруженными силами рейха из окружения невозможно! Также и вы гораздо лучше воодушевите германский народ к сопротивлению русскому нашествию, находясь, например, во Франкфурте на Майне!
- Что ж, я подумаю. А чем вам не нравятся Штутгарт, или Бонн?
- Мой фюрер, Бавария находится под угрозой русского вторжения! А северо-западные земли подвергаются наиболее интенсивным американским бомбардировкам. Полагаю, что даже временная столица Германии должна быть равноудалена от этих опасностей.
- Вы понимаете, что если ошибетесь, то смертный приговор вам подписывать буду уже не я, а русские?
- Мой фюрер, Варшава в тридцать девятом держалась в осаде двадцать дней. Поскольку германская армия гораздо боеспособнее каких-то поляков, то смело можно рассчитывать, что Берлин продержится три месяца. При условии что будут в достатке боеприпасы и продовольствие - об этом надо подумать уже сейчас! И хотел бы заметить, что если мы хотим встретить русское наступление полностью готовыми, с точки зрения управления войсками, то начать передислокацию высших учреждений и штабов надо уже завтра!
- Мы сильны, как никогда, запомните это! Когда Германия стоит у последней черты, и нет дороги назад. У нас еще хватает солдат - можно снизить призывной возраст еще на год, пятнадцатилетние вполне пригодны для службы в ПВО, а шестнадцатилетние для фронта! И прекратить разброд и шатания - после римских событий, все католики должны будут принести мне особую присягу, определившись, кого они считают выше - своего бога или меня! Наши враги еще узнают истинно германскую ярость, будут ползать у наших ног, моля о пощаде! Кого вы считаете достойным - на должность коменданта осажденной "крепости Берлин"?
После генералов Гитлер принял Шпеера, рейсхминистра вооружений. Тот, не говоря ни слова, положил на стол докладную записку, основанную лишь на анализе экономического положения Германии. Фюрер кинул взгляд на первое предложение документа и бросил министру одно лишь слово:
- Вон!
Доклад начинался со слов: "Война проиграна". Настроение испортилось окончательно - любой, вызванный для беседы наедине, обязательно желает сказать что-то крайне неприятное!
Серое низкое небо сочилось дождем. Что было хорошо - меньше вероятность бомбежки. Хотя Берлин, имея мощное ПВО, пострадал гораздо меньше, чем многие германские города - два дня назад несколько сот американских бомбардировщиков сравняли с землей Дуйсбург. Возле рейхсканцелярии стояли восемь "маусов" - после зееловских боев, Гудериан, сохранивший должность генерал-инспектора панцерваффе, решительно воспротивился производству "этих бесполезных монстров", настояв отдать ресурсы и производственные мощности даже не "пантерам", а "юбер-мардерам" - мощная пушка 88/71 на шасси от чеха-38, без башни, совершенно открыто, так что расчет при стрельбе располагался даже не на машине, а на земле рядом. Эти машины, в массе идущие на вооружение фольксштурма взамен многоствольных реактивных "пианино", по замыслу Гудериана, должны были иметь успех даже против новых Т-54 с десятисантиметровой пушкой - конечно, при условии своего численного превосходства. Смешно, но на эту идею конструкторов рейха натолкнул французский безбашенный танк - который лягушатники так и не сумели довести, все эти прицелы и привода, идеально работающие на полигоне, требовали едва ли не ежедневной выверки во фронтовых условиях, плохо переносили даже пыль, не говоря уже о пулях и осколках. Пришлось заменить автоматику живыми солдатами. Потери среди экипажей будут ужасающие, но и русским придется платить настоящую цену!
