Я есть Жрец! - Денис Старый
— Вы от Вара пришли? — спросил я у семи мужчин и аж пятнадцати женщин.
Вот все люди, кого мне прислал по разнарядке старейшина Вар. Да, наверное, это обозначение его статуса, как «старейшина», подойдет. Мало. Нужны мужчины, чтобы заняться выкорчёвыванием пней.
На самом деле то, что мы собирались сделать можно с большой условностью назвать «подсечно-огневым земледелием», если только «приложным». И дело не в том, что после того, как трава и деревья будут сожжены, земля будет подвержена вспашке, от чего уже следует говорить о пашенном земледелии. Мы вообще действуем не по технологии, которая предполагается при подсечно-огневом хозяйстве.
Нужно было подрубить деревья, снять с них часть коры, выждать год, чтобы деревья засохли и только тогда их поджигать. И такие две делянки-ляда мы подготовим на следующий год, чтобы только это время у нас было, судя по слишком частым столкновениям. Кроме того, большая часть деревьев, которые располагались на том гектаре леса, что будем жечь, подверглась вырубке. Оставалась лишь часть «живых» деревьев, кусты, ну и засохшие. Последних было немало, от чего и выбрали именно этот участок леса, который находился от моего дома достаточно далеко, у окраины селения общинников.
И тут, в этом времени, есть какие-то жучки-червячки, которые точат деревья. Так что, скорее, не мы выбирали место для будущего поля, а место провоцировало выбор. Или жучки.
Поджигали с большим трудом. Не так, чтобы и хотел лес превращаться в поле. Обкладывали соломой, подливали смолу. Трижды я порывался сходить в сарай и принести канистру с горючкой, но одергивал себя.
А после все отпустило. Я понял, что без меня с такой проблемой, как сжечь часть леса, справятся, да и пни повыкорчевывают. Люди даже собирались использовать двух своих лошадок, чтобы дергать подрубленные пеньки.
Так что, «ничтоже сумняшеся», я пошел в «дом горшков». Так это называли, если дословно с местного наречия. И не в туалет я собрался, а в гончарную мастерскую. Строение появилось именно тогда, как я и другие воевали, потому было интересно посмотреть, что там и как.
Встречали Дима и Рима… Димаг и Римада. Молодой парень и уже в годах бездетная вдова, были словно мать с сыном. Их объединяла и схожесть внешности и желание работать, ну и то, что они сейчас в Восточной Европе и не только — первые гончары, кто освоил гончарный круг. Из университетских курсов я знал, что в Мессопотамии гончарный круг был еще в 4 тысячелетии до нашей эры… Стоп! Какой эры? Нужно подумать, как вести летоисчисление, мне кажется это тоже важным.
Так вот, гончарные круги были в развитых древних государствах. И тут подкрался вопрос: а не потому ли, в том числе, появились древние цивилизации, что владели технологией гончарного круга? Нам, людям будущего, уже не заметна роль всякой утвари. Чашки, миски и тарелки, кастрюли, места хранения продуктов питания, жаровни и многое другое. Убери это все и постиндустриальном мире может начаться хаос, может и больший, чем от конфликтов. Продукты пожрут мыши и крысы, другие грызуны, мясо станут есть сырым со всеми глистами и сальмонеллами. Так что гончарное дело — это величайший прогресс человечества.
В мастерской стояли как готовые, уже обожжённые горшки, так и те, которым еще предстояло часов пять а то и больше постоять в печи-каменке.
— А почему не смените рисунок? — спросил я, имея ввиду, скорее орнамент.
Все горшки были «украшены» штришками по стенкам сосудов. И это, как мне казалось, сделать было сложнее, чем провести волнистые линии.
— Так принято! — словно дурочку, объяснили мне.
Сомнительная эстетика, лучше уже без штрихов. Но… это получится, что здесь и сейчас я могу создать новую археологическую культуру? Отойти от культуры штрихованной керамики и боевых топоров? Прямо-таки не завидую археологам будущего, которым придется сломать тысячи копий в научных баталиях, выясняя что это за народ, который ни с того, ни с сего, вдруг, появляется, да еще со сплошь уникальными технологиями.
— Начертите людей и зверей, красивее будет, — посоветовал я, не особо желая настаивать.
Я опасался спугнуть удачу. Первый эпизод моего прогрессорства и удачный. Теперь это видно отчетливо. Количество готовой продукции выросло… По крайней мере, настолько, что можно это все называть «продукция», так как изделий много и скоро нужно будет подумать, куда это девать.
Все-таки вопросы о торговле стоят остро. Уверен, что и выше по Сожу и ниже по Днепру, по Десне, Припяти — везде живут люди. Можно менять горшки на зерно и соль — вот отличный проект. Если торговых отношений почти нет, их нужно создать.
Торговля — огромный плюс и в другом направлении. Я на пути создания новой системы верований на основе христианства и местного язычества, чуть сдобренного анимизмом и тотемизмом. То есть — верой в духов и в тотемные животные. Именно благодаря торговым связям и можно распространять веру, покинутая мной история такие примеры знает.
Если будет так, что мы, адепты новой религии, станем жить сильно лучше остальных, то к нам придут и спросят о Боге. А это подчинение и сфера влияния, основа для вероятного государства. Разве сильно меньше сейчас живет людей, чем в эпоху создания Древней Руси? Если и меньше, то не критически. А с хорошим питанием, уже через лет пятьдесят тут будет не протолкнуться и потребуются более сложные системы управления людьми, чем племенные.
Было бы неплохо подумать над общим эквивалентом всем товарам. Бумажные деньги, конечно же, как идею, отправляем в топку, не в этом периоде с ними «играться». Можно задуматься о монетах. Вот только мысли о них должны поступать в кору головного мозга исключительно сидя на горе серебра или хоть каких-то других металлов. Временно можно было бы использовать железо, но и эта идея кажется не состоятельной. Ржавые монеты — не вариант.
Но у меня возникли другие мысли. Идея появилась тогда, когда я рассматривал песок, страдая временным бездельем в главном селении Рысей. Стекло, точнее, стеклянные бусы. Их можно было бы попробовать производить и менять на все прочее.
Когда. в иной истории, звали Рюрика на княжение, в Новгороде и других городах и селениях Северной Руси больше, чем арабские серебряные дирхемы, платежным средством являлись стеклянные бусы. Именно за стекляшки продавались в Новгороде меха.
Финикийцы, или кто-то еще, уже могли
