Удача любит смелых - Алекс Шу
В январе семьдесят четвертого Карапетян локтем разбил стеклянную кабину водителя, схватил руль и не дал автобусу рухнуть в пропасть. Около тридцати пассажиров остались живы.
В семьдесят шестом вытащил сорок шесть человек из троллейбуса, упавшего в Ереванское водохранилище. Двадцать из них удалось вернуть к жизни. За спасение людей подводный пловец заплатил своим здоровьем и дальнейшей спортивной карьерой. Все его тело было изрезано осколками выбитого стекла, а после тяжелого воспаления легких, в сосудах образовались спайки, мешающие нормально дышать.
В восемьдесят пятом, когда загорелся Ереванский спортивно-концертный комплекс, вместе с пожарными вытаскивал людей из огня, получив травмы и многочисленные ожоги…
— Сейчас вернусь, а вы пока постойте тут, — попросил я.
— Как скажешь, Миха, — улыбнулся Сергей. Денис просто кивнул, подтверждая слова товарища.
Я двинулся к Шаваршу и Вазгену, остановился рядом, терпеливо дожидаясь, пока на меня обратят внимание.
— Ты что-то хотел, Миш? — повернулся ко мне борцуха.
— Да, — кивнул я. — Сказать пару слов твоему приятелю.
— Знаешь Шаварша? — улыбнулся Вазген.
Я кивнул.
— Говори.
— Я читал статью о вас. Не хочется быть пафосным, но огромное вам спасибо за спасенные жизни людей. Вы совершили подвиг. Очень рад, что лично могу пожать вам руку и выразить своё уважение.
Я протянул ладонь.
— Перестаньте, — поморщился Карапетян. — Любой нормальный человек, поступил бы так же.
Не любой, — возразил я, пожимая крепкую ладонь спортсмена. — Далеко не каждый способен рискнуть жизнью и здоровьем ради других незнакомых людей. Тем более нырнуть на огромную глубину, разбить стекло троллейбуса и вытащить сорок шесть человек.
— А как иначе? — вздохнул бывший подводный спортсмен. — Знаете, я бы себе не простил, если бы вот так стоял и ничего не предпринял, когда гибли люди. Страшно жить с осознанием, что мог, но не сделал. Тогда вода была мутная, глубина большая, я страшно устал и последние нырки делал как в полусне. И вытащил вместо человека подушку от сиденья троллейбуса. Цена моей ошибки — человеческая жизнь. И эта проклятая подушка мне до сих пор снится.
Лицо Шаварша осунулось, заострилось, челюсти окаменели, взгляд остекленел, устремившись куда-то вдаль. Он снова мысленно вернулся туда, шестнадцатого сентября семьдесят шестого. Когда порезы кровоточили, горло душили продолжительные спазмы от нехватки воздуха, а желание, как можно скорее вынырнуть из серой туманной глубины, посылало мозгу панические сигналы. А он снова и снова, надрываясь, найдя неожиданные резервы сил в своем измученном теле, тянул на поверхность очередного человека, стремясь спасти ещё одну жизнь. И когда, захлебываясь, из последних сил, надрывая жилы, вытащил к лодке, где сидел брат, увидел, что это была подушка. Осознание своей оплошности до сих пор отравляло Шаваршу жизнь.
— Вы ни в чем не виноваты, — убежденно сказал я. — Сделали всё, что могли и даже сверх этого. А то, что казните себя, это абсолютно нормально. Любой неравнодушный человек, у которого есть совесть и честь, будет винить себя в смерти других, даже если выложился полностью, чтобы спасти людей. А была бы на вашем месте какая-нибудь сволочь, она бы и в воду ни за что не полезла, и спала бы после этого абсолютно спокойно. Точно вам говорю.
— Спасибо, за поддержку, — лицо семикратного чемпиона СССР посветлело. — Но, всё на самом деле проще и сложнее одновременно. Каждый расплачивается за свои ошибки. Я — тоже. И это абсолютно правильно.
— Все равно, — упорно заявил я. — Я очень рад, что встретил вас и пожал руку. Ещё раз спасибо и всего доброго.
— Всего доброго, — благожелательно кивнул Карапетян.
— И кто это? — тихо поинтересовался Сергей, слышавший часть разговора.
— Настоящий человек. С большой буквы. Таких уже не делают, — так же негромко ответил я. — Потом расскажу, если интересно. Или у Вазгена спроси. Он тебе во всех подробностях пояснит за Шаварша…
Под вечер мы с Ашотом поехали к почтамту, звонить Тенгизу. У родителей Вазгена и Гурама телефон был, но подставлять хороших людей я не захотел. Возможно, перестраховался, но номер вора могли прослушивать КГБ или менты. Не факт, но лучше не рисковать.
Народу в главном почтовом отделении Кировакана было мало. Ашот сразу же договорился с телефонисткой, залез в кабинку и закрыл за собой дверь. Номер ему перед поездкой дал дед, предупредив, чтобы не думал светить его посторонним. Товарищ минуты две потрепался по телефону и с радостной физиономией, положил трубку и буквально выпрыгнул из кабинки.
— Всё, договорился. Трубку сразу Абреку дали, да. Сказал, шеф будет рад нас видеть. Говорит, сам приедет нас встречать и отвезет к Абхазу. У вора дом недалеко от Пицунды в сосновой роще. Сами искать будем долго, поэтому Абрек встретит нас в городе. Если мы выедем в шесть утра, то в три дня должны быть уже в Пицунде. Для верности нас будут ждать в четыре, на набережной, у скульптуры «Ныряльщики». Её там каждый знает, найти не составит труда, — отчитался Ашот.
И сразу же спросил:
— Мы все вместе поедем или отпустим парней домой?
— Слишком много людей тащить с собой не правильно, — задумчиво протянул я — Тенгиз с твоим дедом дружит. Но если такой кодлой
