Ольга Денисова - Мать сыра земля

Бублик тоже поднял горсть земли и толкнул меня в бок.

— Помнишь? Мать сыра земля, — сказал он серьезно, показав мне ее на ладони.

Я кивнул и последовал его примеру, хотя мне очень не хотелось кидать землю в могилу.

Я запомнил могилу Макса целиком заваленной цветами, на лепестках которых дрожали дождевые капли.

А после были поминки, где все сначала плакали, а потом пели пьяными голосами, и песни становились все веселей и веселей по мере того, как голоса делались все более пьяными. Я этого не понимал, но умный Бублик объяснил мне, что на поминках так положено. Для этого и пьют, чтобы забыть горе и веселиться. Веселиться мне так и не захотелось.

Мы не прислушивались к разговорам, но, как это обычно бывает, они вскоре перешли на политику. Взрослые спорили, ссорились даже, кричали друг на друга, доказывая собственную правоту, а потом вдруг тихо заговорила мама Макса. Ее слова были неожиданными и вызвали ропот среди остальных. Ее слова были совсем не женскими — или, напротив, слишком женскими; даже сейчас я содрогаюсь, вдумываясь в их смысл.

— Мой сын воевал, когда все сложили оружие. Он был убит в бою, — она подняла глаза и обвела собравшихся взглядом, словно оценивая, как они к этому относятся. — Я рада, что в это время матери наших врагов плачут над гробами своих сыновей, убитых моим сыном. Он забрал с собой семь человек. Я рада, что он оказался непобедимым.

Я не знаю, что случилось с нами, как нам это пришло в голову и кто из нас стал первым. Мы вскочили, вытянулись и почти одновременно выбросили вверх кулаки.

— Непобедимы! — гаркнули мы от всей души, со слезами на глазах, вспоминая, как приветствовали Макса у нас в подвале.

— Непобедимы, — ответил кто-то из гостей вполголоса и поднялся.

— Непобедимы! — повторил другой, погромче, отодвигая стул.

И по мере того, как вверх поднимались кулаки, гости делилась на две части: те, кто не хотел принимать в этом участия, старались отмежеваться от остальных, бросали по сторонам косые взгляды — осуждающие, непонимающие, испуганные, возмущенные.

Моргот не встал и не поднял кулака. Он никогда этого не делал. Он смотрел на остальных равнодушно и думал в это время о чем-то своем.

Лео Кошев пришел к нам в подвал вечером следующего дня. Мы вначале испугались — он был одет в темный плащ и шляпу, что само по себе не могло означать ничего хорошего. Моргот валялся у себя на кровати, а мы вяло играли в железную дорогу.

— Здравствуйте, дети, — сказал Кошев очень официально, как проверяющий, пришедший в интернат. Это нас напугало еще сильней: мы со дня на день ждали, когда кто-нибудь придет нас забирать.

— Здравствуйте, — ответил Бублик и поднялся с коленок.

— Мне нужен Моргот Громин, я знаю, что он здесь живет, — он говорил, как баба Яга из сказки, которая хочет обмануть глупых ребятишек.

Моргот давно его услышал и шаркал тапочками, стараясь надеть их на ноги. Он тоже не ждал этого появления и тоже занервничал. Он видел Лео Кошева только однажды, в полутьме, и не узнал его по голосу.

— Что вам надо? — спросил он с сигаретой в зубах, высунув голову из каморки.

— Мне нужно с вами поговорить, — Кошев вежливо снял шляпу, коснувшись рукой потолка.

— Ба! Кто к нам пришел! — Моргот распахнул дверь в каморку настежь. — Какая неожиданная встреча! Какие люди!

Он издевался без улыбки, ему вовсе не было весело или смешно.

— Я понимаю, что вы вовсе не рады меня видеть. И тем не менее на этот раз я хочу поделиться с вами информацией.

— Меня не интересует информация. Никакая! — Моргот презрительно поднял верхнюю губу.

— Я все же войду… — Кошев снял плащ и поискал глазами вешалку. Вешалки у нас не было, только гвозди на дюбелях в стене. Покосившись на гвозди, Кошев перекинул плащ через руку и прошел в каморку. Моргот посторонился, пропуская его вперед, и захлопнул дверь. Кошев, наверное, думал, что мы ничего не услышим, он и не догадывался, какая тонкая там стенка.

— Бублик! — через полминуты крикнул Моргот.

— Чего?

— Налей дяденьке чаю, что ли… Только завари свежий, понял?

— Ага.

Лео Кошев начал без предисловий.

— Я знаю, что вы имеете связи с Сопротивлением.

— Да ну? — протянул Моргот. — Откуда бы?

— Не притворяйтесь. Я же ничего не сказал военной полиции о блокноте, который вы мне передали.

— И что?

— Это определенная гарантия того, что я не выдам вас и в этом случае.

— Это ерунда, а не гарантия, — фыркнул Моргот.

— Хорошо. Считайте, вы мне в этом не признавались, я догадался сам. Я очень рисковал, появляясь здесь. Личность вашего товарища, который убил консультанта из известной спецслужбы, не сегодня-завтра свяжут с вами. Вы ведь одноклассники, не так ли? И это он здесь бил морду моему сыну?

— Вы пришли меня шантажировать?

— Нет. Мне нужен выход на Сопротивление, сегодня, немедленно, и я не знаю ни одного человека, кроме вас, кто бы мог мне помочь, — голос Кошева оставался ровным и бесстрастным.

— Если вам удалось установить личности моих одноклассников, может, вы и на Сопротивление выйдете как-нибудь без меня?

— У меня нет времени на поиски. Я не играю в политические игры. Я деловой человек, и до недавнего времени мои связи меня вполне устраивали. Собственно, мне и выходить на Сопротивление не нужно, мне нужно передать им информацию, срочную информацию.

— Очень хорошо. А при чем здесь я? — Моргот громко выдохнул сигаретный дым.

— Я уже понял, что вы будете паясничать до последнего.

— Паясничает ваш сынуля. А я так, погулять вышел.

— Хорошо. Через три дня контейнеры с оборудованием небезызвестного вам цеха будут погружены в самолет и улетят за океан.

— Наконец-то! — не удержался Моргот.

— Это же вы сообщили мне, что эта технология обгоняет западную на двадцать лет. Вы прошли через такие допросы, которые выдержит не каждый человек, и не сломались. Вы потеряли друга. Вы потеряли всю семью. Неужели вы не чувствуете ненависти?

— Что я чувствую, вас не касается.

— Я не лезу к вам в душу, — невозмутимо продолжил Кошев, — я всего лишь пытаюсь понять: неужели вы не завершите начатого?

Моргот громко хмыкнул. Теперь я знаю, что Сопротивление не предприняло ни малейшего усилия к вывозу контейнеров с юго-западной площадки завода, — Морготу было отчего рассмеяться.

— Я знаю точное местонахождение контейнеров, — Кошев понизил голос. — Вывезти их оттуда невозможно, но, по моим сведениям, Сопротивление имеет большой опыт диверсионных операций, взрывать оборудование вам не впервой.

— Нам? — переспросил Моргот.

— Как вам будет угодно, — церемонно ответил Кошев. — Я всего лишь хочу, чтобы вы передали этот план людям, которые могут организовать взрыв. Контейнеры находятся на грузовом складе аэропорта, но в той его части, к которой можно подобраться снаружи. Я вам все равно оставлю эту бумагу, вы вольны ее сжечь после моего ухода, но я ее все же оставлю.

— Хорошо, хорошо… А вам-то от этого какая польза? Вы что, патриот? — в слово «патриот» Моргот вложил слишком много сарказма.

— Я патриот, — ответил Кошев не смутившись. — Я хочу, чтобы сделка моего сына с миротворцами не состоялась. Это позволит мне сохранить завод от распродажи с молотка.

— Если они вывезли контейнеры с завода, разве сделка еще не состоялась?

— Нет. По условиям договора, право собственности переходит к покупателю при погрузке в самолет. Они облапошили моего сына, повесив на него все риски на нашей территории.

— Какие нехорошие миротворцы, — Моргот цыкнул зубом.

В это время Бублик, вручив мне чашку на блюдце, открыл передо мной дверь в каморку.

— Вот. Чай, — сказал я и поставил чашку на письменный стол. Моргот сидел на кровати, а Кошев — на стуле за столом.

— Спасибо, мальчик, — сказал Кошев вежливо, но равнодушно.

— Килька, я не понял: а мне? — спросил Моргот.

— Ты же сказал — дяденьке! — искренне возмутился я.

— Мало ли что я сказал. И где сахар?

— В чашке, где же еще! — фыркнул я. — Не на блюдце же его сыпать!

— Действительно, — качнул головой Моргот и, посмотрев на Кошева, пояснил: — Сахар — в чашке.

— Благодарю, — кивнул Кошев, взявшись за ложечку. — Откуда у вас эти дети? Они ваши родственники?

— Не ваше дело.

— Простите. Меня это не касается, я спросил из любопытства.

Бублик уже тащил чашку для Моргота, и я не стал сразу закрывать дверь.

— Вы на чем-то остановились, — помог Моргот, но Кошев лишь подозрительно посмотрел на меня и медленно отхлебнул чай. Он так и не продолжил, пока мы не закрыли дверь.

— Я остановился на том, что контейнеры — в аэропорту, на грузовом складе. Между бетонной оградой и двухэтажным зданием службы энергоснабжения. Это здание закрывает их от посторонних взглядов с трех сторон, оно построено буквой «П». Бетонная ограда имеет высоту три метра, на ней установлена сигнализация. Кроме того, на территории аэропорта несколько степеней защиты. Бетонная ограда может помешать вывезти контейнеры, но не взорвать. Ее толщина — не более десяти сантиметров.