Дмитрий Хван - Хозяин Амура
Место выхода аномалии на поверхность давно уже было окружено кирпичными стенами — Радек позаботился об этом более десяти лет назад. С тех пор аномалия проявила себя лишь однажды, когда на ангарскую землю ступили бойцы отряда Матусевича. И остались здесь навсегда. Долгие разговоры с профессором Сергиенко, который до последнего момента обеспечивал бесперебойную работу перехода с той стороны, позволили Николаю сделать вывод о сильном возмущении контура аномалии и ее самоликвидации, во время которой шел мощный выброс энергии. А потому прошлой осенью он с удовлетворением воспринял отсутствие какого-либо волнения на месте перехода, о чем сообщил Соколову. Казалось, этот вопрос был закрыт навсегда.
— На кой черт… На кой черт она снова проявилась?! — снова и снова повторял Радек, сойдя с окольной тропы на глубокий снег, направляясь к отстоявшей от жилых строений постройке над местом аномалии. Небо над Байкалом быстро темнело, то и дело проносились резкие порывы ветра. В голове Николая вертелись несвязные покуда мысли — слишком велико было волнение. Едва ли он надеялся на то, что живот у Богдана заболел не из-за вибраций контура.
Следы мальчишек были вокруг приземистого здания во множестве. Обойдя строение вокруг, Николай приметил и лаз, которым пользовались сорванцы, — небольшое оконце под крышей сруба, куда только ребенок и мог бы протиснуться.
— Ёк-макарек, — пробормотал Радек, вдруг вздрогнув от непривычного чувства, овладевшего им, — работающая аномалия дала о себе знать.
Нащупав в кармане ключи от навесных замков на дверях строения, он двинулся к входу. И тут же едва не упал в снег, споткнувшись. Под стеной, в снегу, была припрятана доска с прибитыми к ней поперечными брусками — видимо, ее мальчишки утащили после замены старых мостков и лазали внутрь по ней.
— Ну, Гриша… — проговорил профессор.
Открывая первый замок, Радек заметил, что руки его заметно подрагивали.
«Старый стал, нервы ни к черту», — мрачно подумал он, входя внутрь.
Быть может и стоило взять кого-нибудь с собой, но старший сын, Мечислав, был в Ангарске, а остальные начали бы раньше времени болтать. Этого профессор допускать не желал. Кстати, в Новоземельске из первоангарцев остались лишь четыре человека, включая самого Радека, этой зимой писавшего здесь материалы для будущих поколений, находясь в полном отдохновении. Остальные составляли сменяемую группу наблюдателей за аномалией. Но наблюдали они ее большей частью визуально, так как аппаратура, необходимая для дистанционной регистрации, давно вышла из строя. Кроме того, и сам Николай все же хотел находиться ближе к заветному месту. Итак, она открылась — это факт. Радек поставил фонарь на промерзшую, твердую, словно асфальт, землю и потянулся за спичками. По правде говоря, он должен был, удостоверившись в открытии перехода, оповестить о том наблюдателей и сообщить в Ангарск. Но разве до этого ему сейчас было? Фонарь осветил кирпичную стену, крепкие двери, перетянутые железной скобой, внушительный замок, в дальних углах плясали причудливые тени. Прислушиваясь, Николай постоял с минуту, выдыхая ртом клубы белого пара. После чего, повесив светильник на крюк в стене, Радек прикрыл внешние ворота — не хватало еще, чтобы кто-нибудь заметил его здесь именно сейчас.
Превозмогая обрушившиеся на него неприятные ощущения: шум в висках, покалывания в теле, появившуюся вдруг испарину и откуда-то взявшуюся одышку, профессор с трудом провернул ключ в замке. Скоба, звякнув, упала на мерзлую землю. Сняв с крюка фонарь, Николай вошел внутрь. Там была такая же обстановка, что и в прошлый раз, никаких изменений. Лишь только невидимый глазу контур перехода давал о себе знать. Радек обернулся, будто ища поддержки от шершавых кирпичных стен. Наконец, он решился и шагнул вперед, зажмурив глаза. Шум крови, стучавшей в висках, внезапно прекратился. Радек перевел дыхание, медленно открыл глаза, поморгал. Все в порядке. И стал оглядываться, держа руку на рукояти старого «песца». Он понял, что находится в огромном помещении, более всего походившем на виденный в прошлой жизни ангар для «боинга». Николай спустился с невысокого возвышения, на котором он стоял после выхода из аномалии, осторожно ступая по уклону и поглядывая по сторонам. Где-то высоко вдоль всей длины ангара шли ряды панелей, поблескивавших тусклым голубым светом. Поразило профессора и огромное пустое пространство, которое, едва он открыл глаза, будто начало давить на него. Внутри этого ангара стояла абсолютная тишина, а оттого даже биение сердца казалось Радеку оглушительным. Он стянул с головы меховую шапку, мокрую из-за растаявшего снега, и вытер подкладкой лицо. Было нестерпимо жарко. Радек снял рукавицы и начал расстегивать меховой полушубок, но рука его задержалась уже на второй пуговице. Нежданно еле мерцающие панели стали наливаться светом, который быстро рассеивал царивший в огромном помещении сумрак. Вскоре яркий свет заливал все вокруг, и только теперь профессор оценил истинные масштабы этого сооружения. Он даже не мог представить себе, сколько бы тут уместилось футбольных полей. Радеку стало не по себе, внутри него боролись противоречивые чувства, среди которых, к его собственному стыду, был и страх. Он сделал шаг назад, другой, потом повернулся и, оглядываясь, стал уходить к возвышению, на которое он ступил, выйдя из аномалии. Сзади послышался какой-то звук, похожий на легкий свист. Профессор оглянулся, по привычке дернув из кобуры револьвер.
К нему приближалась небольшая платформа, такого же ослепительно-белого цвета, как и окружающее Николая пространство. Профессор снова часто задышал, сердце его забилось сильно и тревожно, когда он увидел на ней фигуры людей в белоснежной одежде.
«Старый дурак!» — Взгляд профессора помутился, и он еле устоял на ногах, прикрывая глаза рукой с зажатым в ней револьвером.
— Вам необходимо убрать оружие, — прошелестел мягкий женский голос.
— Да-да, конечно, — обескураженно забормотал Николай, пытаясь прийти в себя.
— Как мы можем вас называть? — продолжила разговор девушка.
— Николай… Николай Валентинович. — Голос профессора окреп, Радек, похоже, окончательно успокоился и теперь переводил дыхание. — А вы Ольга?
На правой стороне облегающей куртки девушки была будто бы вытисненная надпись «Ольга Серенсен» и более мелким шрифтом ниже «Младший оператор».
— Правильно, — улыбнулась она белоснежной улыбкой.
— Простите, а вы оператор чего? — не удержался от вопроса профессор.
— Николай Валентинович, если вы желаете задавать вопросы, то лучше покинуть зал зарядки. — Молодой мужчина, в такой же белой куртке, как и у младшего оператора Ольги, сделал рукой приглашающий жест, с тем чтобы Радек зашел на платформу. — Пожалуйста, пройдите.
На одежде мужчины тоже была надпись «Казимир Краснов» и пониже «Группа контроля».
— Держитесь здесь. — Казимир указал Радеку на скобу, которую он бесшумно вытянул из боковой стенки платформы.
Снова послышался свист, и платформа устремилась обратно — к открывшемуся в стене ангара проходу, который постепенно становился все больше в размерах. Ольга, улыбаясь, показала профессору на громадную конструкцию, которая нависала над самым выходом из аномалии.
— Боже мой! Как я не разглядел… Что это, Ольга? — пораженно проговорил Радек, придерживая шапку рукой.
— Это то, оператором чего я работаю. — И снова шикарная улыбка. — Энергоаккумулирующая…
— Ольга! — мягко, но требовательно перебил ее Казимир. — В зале надо убрать влагу, выпусти уборщиков, а я провожу Николая Валентиновича к старшему контролеру.
— Да, Казимир, — кивнула младший оператор, и щеки ее налились красным цветом, словно спелые яблочки.
Платформа мягко остановилась, заехав внутрь открытого в стене прохода. Ольга спрыгнула с нее и отошла к стене слева, открыв дверцу панели, за которой мерцали зелеными огоньками ряды клавиш. Оператор принялась нажимать их в определенной последовательности. Вскоре несколько объемных дисков, до полуметра в диаметре, появившиеся из стенной ниши, со знакомым уже тихим свистом прошмыгнули в зал.
— Николай Валентинович, проходите. — Краснов ждал задержавшегося профессора у открывшихся в соседней стене дверей.
— Лифт? — на автомате спросил у Казимира Радек.
— Подъемник, — с некоторым удивлением ответил тот.
Движение подъемника Николай не ощутил совершенно, и, когда тот снова открыл дверцы, профессор, покачав головой, вышел в ярко освещенный коридор, далеко расходящийся в обе стороны.
— Прошу за мной. — Краснов, увлекая за собой Николая, устремился направо.
— Казимир! — воскликнул Радек, а когда контролер непонимающе посмотрел на него, пояснил: — Не так быстро, я устал.
— Прошу меня простить. — Казимир на мгновение склонил голову и, сбавив шаг, продолжил путь.
