Гимназистка (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

— Эка его припекло, — неодобрительно сказал Шитов. — И ведь понимает, что если Рысьина пожалуется, то одним выговором не отделается. Впрочем, — он встряхнул головой, словно отбрасывая некстати появившуюся мысль., - жаловаться она не будет, и он это тоже понимает.

— Почему?

— У вас есть свидетели?

Я отрицательно покрутила головой, огорчённо подумав, и почему я не заорала на всю улицу. Глядишь, и свидетели бы появились, и Волкова бы приструнили, и убегать бы не пришлось.

— Я так и думал. Поэтому при разбирательстве будет ваше слово против его. Его слово весит больше. Как-никак, он признанный клановый наследник, а ваш статус довольно-таки неопределённый.

— То есть вы предлагаете ничего не рассказывать Фаине Алексеевне?

Он вытаращился на меня, словно увидел впервые, и энергично затряс головой. Настолько хаотично затряс, что было совершенно непонятно, одобряет или нет мои слова, пока он не заговорил:

— Помилуйте, Елизавета Дмитриевна, когда я такое предлагал? Это вам решать, говорить или нет. Я же только предполагаю, чем закончится разбирательство, буде княгиня его инициирует. — Он выдвинул ящик стола, грустно в него посмотрел и вновь задвинул. Наверное, там стояло средство от дурного настроения и только я мешала предаться Шитову утешениям. — Но она не инициирует, а если вы промолчите, то и охрану от клана не даст.

Охрана от клана — это серьёзный довод в пользу того, чтобы промолчать. В конце концов, не бесконечный же отпуск у Волкова? Должен же он наконец отбыть по месту службы, и без того уже подзадержался в Ильинске.

Шитов всё же не выдержал, вытащил фляжку, сделал глоток и блаженно прижмурился.

— Укрепляющее зелье, — прояснил он, хотя я даже не спрашивала. — Так что, говорите, Волков от вас хотел?

— Я не говорила, — насторожилась я. — Признаться, Константин Филиппович, я сама никак не могу взять в толк, что ему нужно.

— Рысьина ему от ворот поворот дала, слышал, — кивнул своим мыслям Шитов, страдальчески посмотрел на фляжку и всё-таки опустил её в ящик. — Неужто серьёзно решил остепениться?

— А что, Волков обычно не слишком серьёзен в отношениях?

Интерес был не праздный. Вдруг удастся найти компромат на Волкова? Это помогло бы нам быстрее прийти к взаимопониманию. Разумеется, в том виде, который подходил для меня.

— Волков-то? Хо-хо, — оживился Шитов, но тут же вспомнил, с кем говорит, и продолжил не столь радостно: — Впрочем, Елизавета Дмитриевна, сплетни я вам пересказывать не стану, скажу одно: держитесь от него подальше. Это мой вас совет. Он вам помог?

Это была совсем не та помощь, на которую я рассчитывала, придя сюда. Информацию для размышления Шитов дал, конечно, но её было слишком мало. Так, на один укус, и тот — котёнковый.

— Вы мне поможете, если расскажете, как поступить учиться в обход клана.

— О как, — хмыкнул Шитов. — Не хочет Рысьина терять над вами контроль? Не хочет, — повторил он уже утвердительно, не дождавшись моего ответа. — А ведь направление я вам могу и сам выписать. Где-то у меня были бланки.

Он начал активно выдвигать ящики, но первой ему опять попалась фляжка. С укрепляющей настойкой, разумеется. А то, что запах коньяка усилился — это были лишь обонятельные галлюцинации. Но бланк тоже нашёлся. Пожелтевший, немного мятый и с надорванным краем.

— Как вас записывать? — деловито спросил Шитов. — Рысьиной? Или по старой фамилии?

— А можно? — удивилась я. — Ведь у меня же есть второй облик?

— Так называемая звериная фамилия — честь, а не обязанность, — чуть снисходительно пояснил Шитов. — Наоборот было бы нельзя. То есть если бы вы взяли такую фамилию, не будучи оборотнем, отделались бы в лучшем случае штрафом. Так как?

Я сразу вспомнила, что у меня есть какие-то документы именно на фамилию Седых. И всё же…

— Не будет ли это подозрительно?

— Что? — не понял Шитов.

— То, что я отказываюсь от звериной фамилии.

— Обычное дело, когда хотят учиться инкогнито, — пояснил он. — Более того, большинство тех, с кем вы будете обучаться, даже не заподозрят, что вы оборотень.

Это я уже знала из учебников Юрия. Аурное зрение было одним из самых сложных разделов и мало кому доступных. Зато по ауре можно было рассказать о её владельце почти всё. Но зрение при этом надо было настраивать определённым образом, о чём в учебнике говорилось довольно невнятно. У меня было подозрение, что тогда, когда я видела красное свечение Волкова, я видела именно его ауру. Но пока это были всего лишь ничем не подтверждённые подозрения, тем более что после того случая я никого более светящимся не видела. Да и Волков как-то тоже обходился без дополнительной подсветки, во всяком случае — в моём присутствии. А зря, было бы чрезвычайно удобно, особенно в темноте. А если ему ещё и сирену пристроить, было бы вообще прекрасно…

— Так как, Елизавета Дмитриевна? Кого указывать: Рысьину или Седых?

Шитов, уже наставивший перо на бумагу направления, вопросительно на меня посмотрел.

— Седых, — решила я.

Целитель подтверждающе кивнул и начал вписывать мою фамилию в бланк, тщательно вырисовывая каждую буковку. Надеюсь, почерк у него разборчивый и там, куда придётся предъявлять эту справку, поймут, что в ней написано. Наконец Шитов закончил писать, приложил палец, усиленный сложным незнакомым плетением, которое вылилось в подобие печати, полюбовался на дело рук своих и протянул мне.

— Держите, — гордо сказал он. — С этим документом можете сразу идти на факультет целительства Императорского университета магии.

— Константин Филиппович, где находится этот университет?

— В Царсколевске, разумеется. Такие заведения всегда должны быть под наблюдением короны, сами понимаете.

— И для поступления будет достаточно направления?

— Направления и свидетельства о гимназическом образовании. Но имейте в виду, что отрабатывать придётся здесь. Или, если руководство посчитает это нецелесообразным, в любом другом месте, вне зависимости от вашего желания.

Меня это уже не пугало. В конце концов, после отработки я смогу распоряжаться собой, а вот если не удастся вырваться из-под рысьинской опеки, вполне может получиться так, что распоряжаться моей жизнью станут другие.

— Константин Филиппович, а если у меня не будет возможности окончить гимназию? Что мне делать в таком случае?

— Хм. Даже так? — Он ненадолго задумался. — Если у вас не будет документа, но будут знания, можно сдать экзамен при поступлении. Так-то вас взяли бы без экзаменов.

Он с сомнением на меня посмотрел.

— Знания будут, — уверила я. — Точнее, они уже есть. Но может не быть возможности получить свидетельство и вообще добраться до экзаменов.

— Даже так? — он опять хмыкнул. — Хорошо же вас Рысьина придавила. Может быть, Елизавета Дмитриевна, вам нужна помощь, чтобы покинуть Ильинск? У армии есть свои пути доставок.

Он сложил ладони и сделал ими странное движение, более всего похожее на движение лодки, попавшей в шторм. Если это был намёк на то, какими путями меня отсюда могут вывезти, то соглашаться на способ Шитова нужно в последнюю очередь. Впрочем, он и без того мне уже помог: его направление давало шанс выбраться из лап Рысьиной.

— Спасибо за предложение, я подумаю.

— Думайте, — согласно кивнул он. — Только не слишком долго, а то как бы поздно не стало. У вас остались ещё вопросы?

— Да, аурное зрение…

— У вас слишком низкий уровень, — отрезал он. — Научить не смогу.

— Но, может, хотя бы попробуете?

— Помилуйте, Елизавета Дмитриевна, если брать аналогию математики, вы только-только научились складывать простейшие цифры, а хотите, чтобы я вас обучил решать тригонометрические уравнения. — Он гулко хлопнул ладонью по столу и гаркнул: — Анна!

Горничная влетела в кабинет, словно стояла за дверью. Возможно, так оно и было: чем ближе стоишь, тем удобнее подслушивать. Вон как глаза бегают.

— Чего изволите?

— Извозчика найди. — Он приподнялся, да тут же тяжело шлёпнулся назад в кресло, вытащил пару монет и протянул горничной. — Да сопроводи Елизавету Дмитриевну до дома Звягинцева. Только деньги отдай, когда доедете, поняла?