Сергей Романовский - От каждого – по таланту, каждому – по судьбе
Л. Либединская, хорошо знавшая Фадеева, в недавнем интервью журналу «Вопросы литературы» (2000 г.) назвала «Разгром» «гордостью нашей литературы». Это, конечно, безусловное преувеличение. Роман хороший и даже сегодня его можно читать с явным интересом. Но в контексте всей советской литературы середины 20-х годов этот роман был, как справедливо считает В.Г. Боборыкин, «далеко не самым выдающимся произведением».
В 1924 – 1928 гг. можно было прочесть «Гиперболоид инженера Гарина» и «Восемнадцатый год» А.Н. Толстого, «Донские рассказы» и первые два тома «Тихого Дона» М. Шолохова, «Железный поток» А. Серафимовича, роман М. Булгакова «Белая гвардия» и его же повести «Дьяволиада», «Роковые яйца» и «Собачье сердце» (последнюю, правда, в Самиздате), повести А. Платонова «Епифанские шлюзы» и «Сокровенный человек»; «Конармию» и «Одесские рассказы» И. Бабеля, романы Л. Леонова «Барсуки» и «Вор», роман «Города и годы» К. Федина. Активно печатались в годы относительной цензурной свободы (в стране нэп) Е. Замятин, М. Зощенко, Б. Лавренев, И. Ильф, Е. Петров, В. Катаев, П. Романов, В. Маяковский, Б. Пастернак, О. Мандельштам, Н. Клюев и др.
То, что Фадеев со своим «Разгромом» не затерялся в этом море прекрасной литературы, уже немало.
На щит же «Разгром» подняли не из-за выдающихся художественных достоинств романа, а потому, что его автор стал одним из лидеров РАППа, организации, которая вообще не признавала произведений, созданных не ее членами. А Фадеев в этой беспардонной компании был вторым человеком.
В 1927 г. Фадеев начал писать роман «Последний из удэге». Задумал шесть частей. К концу 1929 г. первые четыре части были готовы. Потом он, как всегда, много раз их перерабатывал, чтобы они «соответствовали». Стоило ему один раз, с «Разгромом», уступить требованиям партийной критики, и он пожизненно обрек себя на участь «литературного двоечника», поскольку зная, что он правильно воспримет критику, на каждую его новую вещь накидывались с особым аппетитом, ибо к чему придраться партийным идеологам, проблем не возникало. А у Фадеева эта его творческая размагниченность перед критикой вызвала обратную реакцию – он стал бояться сочинять.
Чтобы закончить «Последнего из удэге», Фадеев даже творческие отпуска брал и ездил на Дальний Восток в 1933 и 1934 гг. В 1935 г. полгода работал в Сухуми, но закончить задуманное никак не мог. Уже более 10 лет он ничего нового не пишет, а все переделывает написанное. Так этот несчастный роман он и не закончил. Остались те же четыре части, причем полностью обесцвеченные и худосочные. М. Горький этот роман Фадеева считал «очень плохой книгой».
* * * * *В.Г. Боборыкин заметил, что Фадеева, как писателя, к концу 30-х годов уже практически конченного, «спасла война». В 1943 г. ему заказали повесть о героях-подпольщиках небольшого украинского городка Краснодон. Фадеев воспринял этот заказ как очередное партийное поручение, ибо поначалу он и представить себе не мог, во что оно выльется.
Он окунулся в эту работу с головой. Материал для него новый, необычный. Главное – документально выверенный. Он увлекся. А когда Фадеев ловил кураж, то работал очень быстро. Уже к концу войны толстенный роман «Молодая гвардия» был вчерне готов *.
Правда, выяснился – и довольно быстро – один нюанс. Еще изучая материалы к роману, Фадеев не смог не заметить, что «Молодая гвардия» была необычной (в толковании партийных идеологов) подпольной организацией. В ней состояли лишь молодые люди, которые действовали в Краснодоне сами по себе, без «руково-дящей и направляющей…»
А куда же она подевалась? Да провалилось большевистское подполье почти сразу, и комсомольцы остались наедине со своим желанием мстить врагу. И мстили, как могли.
Фадеева эта нестандартная ситуация даже увлекла. О последствиях (для себя) он тогда не думал. Писал, повторяю, споро. Роман получился очень даже неплохим. Цензура его не тронула. И в 1945 г. он уже был в руках первых читателей. А в 1946 г. Фадеев за этот роман даже Сталинскую премию получил.
Гром грянул в 1947 г. 3 декабря в «Правде» статья «“Моло-дая гвардия” в романе и на сцене». Изуверы-критики, конечно, заметили именно то, что увлекло Фадеева, – независимость молодогвардейцев, их способность самостоятельно принимать решения и действовать. Без партийного руководства. Но это с позиций того же социалистического реализма – нонсенс. И критики поставили на место генерального секретаря Союза советских писателей.
Без партийного указания даже петух в нашей стране на курицу не вскакивал. А тут целая подпольная организация, которая в отличие от партийного подполья действовала весьма успешно, пока ее не выдали немцам. Нет. Так не бывало и быть не могло. Ситуация явно надуманная, нетипичная. Надо всё расставить по своим местам. Придется Вам, дорогой товарищ Фадеев, роман свой переписать заново.
Что тут делать? Сначала дали Сталинскую премию, а теперь бьют ниже пояса. Фадеев вновь отправился по давно проложенному маршруту – в затяжной запой. Когда протрезвел, понял: деться некуда, придется переделывать. Партия ошибаться не может, она всегда права…
Л. Либединская запомнила, как мучился Фадеев, но единственное, что его утешало, так это то, что наступает он на собственное горло «во имя интересов партии». Это сейчас мы воспринимаем подобное с ухмылкой, как явный бред. А тогда… Тогда партия могла гордиться такими своими солдатами.
Сам Фадеев эту ситуацию вспоминал так: думал три дня и три ночи, наконец «после трех бессонных ночей… решил поступить так, как поступил бы каждый писатель, – переработать свою книгу». Нет. Напрасно он утешал себя и испрашивал индульгенцию у потомков за свою творческую нечистоплотность, – «не каждый», далеко не каждый.
Никогда на подобное не согласился бы Платонов, если бы случилось чудо и его «Котлован» или «Чевенгур» были бы напечатаны еще при жизни писателя; то же касается и М. Булгакова, который ни за какие блага не тронул бы своего «Мастера». И не они одни. То же касается Б. Пастернака, А. Ахматовой, Е. Замятина, А. Солженицына и еще очень и очень многих русских писателей.
Только такой писатель, как Фадеев, и мог посчитать указания партийных недоумков значимей своей творческой идеи. К сожалению, он работал именно так, шарахаясь и подстраиваясь. И никогда с первого выстрела не попадал в нужное партии «яблочко».
Летом 1948 г. засел за переработку «Молодой гвардии». Закончил в июне 1951 г. Переделывал, как видим, значительно дольше, чем писал начальный текст. Угодил. Но роман испортил. Из более или менее приличного произведения он превратил его в заурядное советское чтиво, стоящее в одном ряду с «Кавалером золотой звезды» (1947 г.) С. Бабаевского, с «Журбиными» (1952 г.) В. Кочетова и еще с множеством таких же «шедевров».
Свалив с себя груз «Молодой гвардии», Фадеев тут же (июль 1951 г.) засел за свой последний роман «Черная металлургия». В нем он сразу решил учесть все возможные потенциальные придирки критики. Заматерел.
… Решил, что возьмет всамделишний металлургический процесс электрической плавки, разузнает о новейших разработках, столкнет новаторов с рутинерами, и под руководством родной коммунистической партии инженер-новатор одержит победу. Это будет настоящий «индустриальный роман». Бестселлер.
Его он не закончил. Не успел. Л. Либединская рассказала, что когда после смерти писателя вывозили его архив, то одни черновики и заготовки к этому роману заняли «полгрузовика».
Да, роман Фадеев не закончил. Но и здесь умудрился вляпаться. Процесс электрической плавки он описал столь технически достоверно, что без труда специалисты могли разобраться, кто здесь новатор, а кто ретроград. Только оказалось (по жизни!) всё с точностью до наоборот. Кто в романе был прогрессистом, борцом за новое, на самом деле должен был называться рутинером. Так что «положительный герой» Фадеева опять сел в лужу. Первый раз по делу. Писатель вновь готов был взяться за переделку так и недописанного романа, он знал «как это сделать». Но… не успел.
* * * * *Фадеев, что читатель уже понял, жил не столько в литературе, сколько при литературе. И болел долго и неизлечимо вековечной русской болезнью – пил. И еще он обладал, по словам Н. Ивановой, «изумительным чутьем» и чисто «звериной интуицией».
… Когда РАПП, где Фадеев был вторым человеком после Л. Авербаха, затеял в конце 20-х годов травлю Горького, навязав всем дискуссию: а пролетарский ли писатель Максим Горький?, то Фадеев от нее умело устранился. Но не потому, что увидел в этом какие-то принципиальные моменты, с какими он был несогласен. Нет! Он всего-навсего посчитал, что дискуссия начата не вовремя: Горького она не достанет, а РАППу принесет вред. И прав, как всегда, оказался. Ситуацию, что важно, он знать не мог, он ее обонял.
