Юрий Корчевский - Вещий. Разведка боем
Стражники повалили его на заснеженную землю, связали веревкой руки.
– Ты чего там высмотрел? – Подошел ко мне старший.
– Сам посмотри: между топором и топорищем – следы запекшейся свежей крови. Второй топор чист. Понятно?
– Ты гляди, как просто.
– Думать надо, а то безвинного человека на дыбу чуть не отправил.
– Спасибо, боярин, ты здорово помог, да и я в следующий раз осмотрительнее буду.
Мы подошли к дружинникам.
– Вот тебе твой топор, воин. Рад, что ты честен и чист. Ступай – ешь и пей.
Воин схватил свой топор и тут же исчез в трактире. Туда же потянулись и бояре. Понятное дело – пить и есть с дружиной куда как приятнее, чем стоять рядом с убитым.
Старший подошел к арестованному.
– Ты почто боярина живота лишил?
Дружинник завыл, задергался.
– Он мне всю жизнь сгубил. Любовь у меня была в служанках, так он ее до смерти кнутом засек. Вот и поклялся я отомстить.
– Ну и дурак, на плахе жизнь кончишь.
Стражники поволокли арестованного со двора.
– А с боярином как?
– Просто. Хозяин трактира сейчас сани даст, тело убиенного домой отвезем.
– Дружинников его куда?
– Не мое дело, боярин. Еще раз благодарю за поимку убийцы. Быстро ты его нашел – мне бы ни в жисть так не суметь.
– Потому я боярин, а ты – стражник.
– Твоя правда.
Глава 6
После смотра прошла неделя, когда ко двору подскакал верховой и вызвал меня в боярское собрание. Я там никогда не был и крайне удивился. Быстро собрался, вскочил на коня и вскоре стоял перед одним из немногих каменных домов. У коновязи уже топталось десятка два лошадей. Стало быть, вызвали не меня одного.
Один из слуг проводил меня в большой зал, открыл дверь. В зале было уже много народу, все чинно сидели на широких скамьях, и когда я вошел, взгляды всех обратились ко мне.
– Боярин Георгий Михайлов! – представился я старшему.
– Ну здравствуй, боярин. Садись, твое место вот тут, – он указал на лавку. – Познакомьтесь с боярином поближе, а то что-то он и носа не кажет на боярское собрание, хотя на смотру проявил себя с лучшей стороны.
Все внимательно осмотрели меня. Чувствовал я себя не совсем уютно – как на экзамене в школе.
– Кроме того, от имени бояр города должен выразить нашу признательность за скорое расследование и поимку злодея, лишившего жизни родовитого боярина Тиунова. Мне из городской стражи доложили сразу после убийства.
Бояре зашумели, некоторые одобрительно кивали, несколько человек закричали:
– Не боярское это дело – татей ловить!
Председательствующий на собрании поднял руку. Шум стих.
– Мы собрались сюда, уважаемые, не лясы точить – есть важное дело. Дозоры доносят, что литвины зашевелились. Король польский не иначе против Руси злоумышляет. Отряды малые литовские недавно набегом прошли по окраинам Псковщины. Вот государь и повелел выставить малую дружину от города и двигаться к Пскову – там место сбора. Оттуда и ударим по Литве, покажем, что есть еще сила в городах русских.
Бояре внимательно выслушали речь, зашумели. Гомон стоял, как на птичьем базаре. Сосед толкнул меня локтем в бок:
– У тебя сколько боевых холопов?
– Пять, а что?
– Повезло тебе – у меня два десятка. Это ж убытки какие! Кормить-поить всех надо, пока до Пскова дойдем, да домой еще не все вернутся. А что там с литвинов возьмешь? Смоленск не по зубам – крепость сильная, хорошо, если оттуда в тыл не ударят.
– Да, да, – сочувственно кивал я. Ни в одном походе в качестве боярина я не был и не представлял себе, как все происходит.
Наконец все угомонились. Председательствующий – боярин Плещеев, – как мне сказали, продолжил:
– Сбор через девять ден, еще четыре дня на переход. Нам-то поближе идти до Пскова, чем, скажем, из Ярославля или Рязани.
Бояре засмеялись.
– На том собрание закончено, прошу готовиться.
Бояре не спеша потянулись к выходу, на свежий воздух. Я вышел бок о бок со своим соседом по лавке.
– Ну то, что ты Георгий Михайлов, я уже знаю. А я Никита Тучков. У тебя где земли?
– Деревня Смоляниново.
– О! Так мы почти соседи. Я через реку от тебя, село Талица. Слышал я, что у деревни хозяин сменился, холопы сказывали – избы новые ставишь, людишек привез.
– Так и есть.
– Это хорошо, за хозяйством пригляд нужен, а то при прежнем-то хозяине, стыдно сказать, людишки от голода мерли, по весне лебеду ели. Тьфу – это на земле-то. Ладно, бывай здоров, свидимся еще.
Мы разъехались.
Дома я позвал Федьку-занозу.
– Федор, через десять дней ополчением выступаем на Псков, там общий сбор – и на Литву.
– Гляди-ка, это зимой?
– Государь так решил.
– Не на Смоленск ударим, не сказывали?
– Да нет вроде. Я тебя вот чего вызвал. Ты в походы зимой ходил?
– Бывало два раза, хаживал.
– Чего из продуктов припасать?
– Известно чего – толокна по паре фунтов на брата, крупы, сала, мясо вяленое, соль, перец. А чего ты спросил, барин?
– Я в походах только летом бывал, – соврал я. – Ты людей готовь – оружие проверь, одежду. Полушубки на всех добротные?
– Да вроде.
– Сам все проверь, подковы у лошадей посмотри, чтобы мне краснеть за вас не пришлось. Опозоришь перед государем – высеку.
И морозным декабрьским днем ополченские ратники выехали из города. Колонна вытянулась на полкилометра. И то – триста всадников! Ехали без обоза, налегке, личные вещи и продукты везли в чересседельных сумках.
Во главе колонны ехали именитые бояре, богатые землею, у которых и дружины были по полста человек. Я же со своей пятеркой ехал почти в конце, за мною только совсем уж бедные землею при одном-двух боевых холопах и даже сам-один.
Ранг боярина, его родовитость почитались свято. Чем больше колен насчитывалось в роду, тем ближе в Боярской думе к наместнику или воеводе сидел боярин. Там, где раньше сидел отец, теперь сидел сын, и Боже упаси было кого-то передвинуть. Начинался скандал, возникали обиды. Так и в колонне все занимали места по чину.
Далеко за полдень объявили привал. Коням ослабили подпруги, сами погрызли сухарей. И – снова в путь.
Нам в хвосте колонны было легче, передние конями пробивали дорогу. Хотя снега было не так много – чуть пониже колена, – кони уставали.
Начало смеркаться. По моим прикидкам, прошли мы сегодня немного – верст двадцать пять – тридцать. Дружинники споро стали ломать ветки кустов, соорудили себе небольшие шалаши, побросали в них конские войлочные потники. Получилось быстро, и вышло хоть какое-то укрытие от ветра. Правда, после таких ночевок пахло от всех терпким конским потом.
За неделю движения мы дошли до места, обрастая по дороге все новыми и новыми отрядами местных бояр. Числом никак не менее тысячи, а то и более теперь была колонна.
Показался Псков.
Мы встали недалеко от города, разбили лагерь, бояре – из тех, кто побогаче и породовитее, разбили небольшие шатры. Везде загорелись костры, каждая дружина варила себе кулеш – нечто вроде каши с мясом, туда же для сытости бросали сало. Хлеба не было, а и был бы – замерз бы по дороге, потому грызли сухари, и хруст стоял над лагерем – как будто множество людей шли по снежному насту. Занятно!
Ко мне подошел новый знакомец – боярин Тучков.
– Ну как ты тут устроился?
– Холопы делали себе шалаши из веток – сделали и мне.
– Ты откуда в наших краях появился, что-то я тебя раньше не видел?
– Да вологодский я. Отец – боярин, Игнат Михайлов из деревни Ярцево. Пожар был в усадьбе, мои все в том пожаре погибли. Меня воспитывал дядька в Рязани. Как постарше стал, на отчую землю вернулся.
– Вот оно как! А я думаю – откель новый боярин взялся? Ты раньше-то в набеги с дружиной хаживал?
– Нет, с дружиной не доводилось. Пластуном я был в княжеской сотне.
– Ух ты, – удивился Никита. – Чего же без щита на войну идешь?
– Не привыкши я ко щиту, тяжесть. Пластунам он только помеха.
– А сабли чего две? Из плохой стали, что ли? Если боишься, что сломается, лучше до боя замени.
Вот прицепился.
– Нормальные сабли, одна из Дамаска, другая – испанская.
– Дай поглядеть.
Я протянул ему одну, потом другую саблю. Никита вытащил сабли из ножен, осмотрел, сделал несколько взмахов.
– И сколько же стоят?
Я назвал цену, и Никита присвистнул.
– Изрядно. Ты вот что, коли непонятно что будет – спрашивай. Я тут недалеко. – Он указал рукою направление. – Мы и в бою будем по соседству. Завсегда так было – вологодские вместе, так же и ярославские, и тверские стоят. Ну, бывай здоров. Лошадям снег не давай – топи его в ведрах и давай воду, подогретую слегка.
– Знаю, спасибо.
Никита ушел.
Мы завалились спать – за переход все утомились. Над лагерем стоял дружный мужской храп, и только дозорные глядели во все глаза, хотя рядом с городом враг не осмелился бы появиться.
