Первопричина 3: СССР, любовь и магия - Артём Соболь
Остаться Лене не позволяют, самым жестоким образом отправляют домой, то есть Маша хватает её за шиворот и выбрасывает из палаты. После чего под надзором Маши осторожно встаю, шевелю руками, мотаю головой, прохожу тест на координацию и выполнив эти упражнения топаю в туалет. Потом в кровать где мне делают несколько уколов от которых я засыпаю. Ну а дальше.
После обеда в палату заваливается Резнов. Из сумки выкладывает всякую всячину, включая пироги, булочки, и два термоса, с супом и чаем. Пакет конфет, апельсины и прочее. Высказывает мне за неосмотрительность, мол если залез на вышку то под ноги смотреть надо. Украдкой передаёт сигареты, палится при этом случайно заглянувшей медсестре и оказывается изгнан из палаты. Сигареты медсестра не забирает, но напоминает что курить в палате нельзя, на это курилка есть.
Я же понимаю что кто-то не захотел афишировать эту историю. Потому как Резнов уверен, что я слетел сам.
Далее в палату заглядывает Казаркин. В открытую ржёт надо мной, называет магнитом неприятностей. Передаёт сигареты и маленькую бутылочку коньяка, для скорейшего выздоровления. Желает удачи и уходит. Но на этом посещения не заканчиваются. Следом за Казаркиным является Палыч. И хоть директор школы с пакетом апельсинов, явно рад что я по его мнению просто зашибся, в выражениях он не стесняется. Прибежавшая на крик медсестра, директору ничего сказать не может. Выгнать не решается, однако вскоре Палыч уходит сам.
Да, а ведь и правда. Кто-то тщательно скрывает информацию. Но, оно и к лучшему. Зачем мне шумиха? Правильно, незачем. А так… А какой смысл мне кричать об этом? Если делают — значит надо. Когда я подрался в ресторане, об этом все сразу знали. А тут нет, значит выёживаться точно не стоит. Значит тот кто всё это прикрыл решил не светить инцидентом, а сгладив углы замял историю. И это правильно. Потому что я очень не хочу чтобы Лена и Таня пострадали из-за своей глупости. А поскольку спорить, как я думаю с КГБ, у меня нет никаких намерений, то… По старой проверенной схеме. Улыбаемся и машем.
Открывается дверь, в палату гордо подняв голову входит странно довольная Татьяна Ивановна. Подходит, садится на стул и улыбаясь смотрит на меня.
— Привет…
— Привет, — улыбается она. — А я тебе покушать принесла.
— Спасибо…
— И покурить. «Космос» как ты любишь.
— Татьяна Ивановна… — морщась от вдруг начавшейся головной боли шепчу.
— Ты не стесняйся. Если что, сразу звони мне, я всё брошу и прибегу к тебе. Ух, как я рада что ты в порядке. Я буду навещать тебя каждый день.
— Тань! — дабы успокоить женщину повышаю голос. — Со мной всё в порядке. У меня всё есть.
— Точно всё?
— Даже коньяк. Теперь давай о нас. Нам надо всё решить и сделать это как можно быстрее. Мы…
— Что? — улыбается Кошка. — Ну, мы? Продолжай. Не можем быть вместе? А почему? Потому что ты не хочешь или потому что это неправильно? Нет, Игорь, ты хочешь, у тебя на лице всё написано. И это правильно, у нас так принято. У нас это всё по закону, по обычаям, по правилам запечатления которое у нас с тобой случилось. Ну же, скажи мне что я тебе безразлична. Скажи что не хочешь меня видеть. Скажи и я в твоей жизни больше не появлюсь. Не можешь? А знаешь почему? Потому что мы: я, ты и Лена, созданы друг для друга. И мы будем вместе… Я, ты и Лена. Счастливая советская семья. Я люблю тебя.
— Тань…
— Да, я люблю тебя. Ты моё сероглазое чудо. Ты разбудил меня, дал надежду, стал лучиком света. И я… Я отвечу тебе тем же. Я стану лучше, подарю тебе всю свою любовь и нежность. Я… Хм… Какой ты… В больничной пижаме, такой милый, беззащитный. Можно я тебя поцелую?
— Нет! Татьяна…
И тут то ли я от лекарств торможу, то ли рефлексы нашей учительницы на высоте. Она просто оказывается рядом, наклоняется и целует. Улыбаясь встаёт, смотрит фиолетовыми глазами.
— Я тебя люблю, медвежонок, — шепчет она, вздохнув закрывает глаза и тянется ко мне.
Пытаюсь отвернуться, но оказываюсь пойман за подбородок и всё же поцелован…
— Это что ещё такое? — заваливаясь в палату спрашивает Маша. — Гражданка Кошка, здесь больница. А ну прекратите безобразие.
