Влад Савин - Белая субмарина
Мы не сдались. Было и наше английское, «бульдожье» упорство, а еще русский фильм, который нам прислали из Америки. И как сказал полковник, мы, англичане, лучшие солдаты мира, не проигравшие еще ни одной войны, — и у его отца был Крест Виктории, отлитый из бронзы взятых в Севастополе русских пушек, а ведь эти русские в Бресте держались месяц, и, значит, нам, солдатам империи, стыдно капитулировать, неужели мы хуже каких-то русских? И мы дрались, как в том фильме про Брестскую крепость, в полутьме под каменными сводами, задыхаясь от поднятой взрывами пыли, — но нам было легче, по фильму, у русских там не было еды, патронов, медикаментов, а нам достаточно было за всем этим спуститься на нижний ярус подземелий. И все равно было страшно. Знаете, как это, когда под огнеметом плавятся камни и кирпичи? А ты слышишь жуткий крик тех, кому не повезло, и знаешь, что будешь следующим, если не достанешь этого гада раньше, чем он достанет тебя? И яростные, беспощадные стычки накоротке, когда в ход идут уже не гранаты, а штыки, приклады, кулаки и даже зубы, когда нет ни отступления, ни плена, и люди превращаются в диких зверей, воющих и рычащих. Какое тут искусство войны — так, наверное, сражались дикари сто тысяч лет назад!
Все же у нас начинало получаться так воевать! Мы держали оборону в тоннелях, а немцы были хозяевами наверху. Еды и патронов должно было хватить на месяцы, вот с водой было хуже, водосборники с поверхности мы перекрыли, опасаясь, что немцы вольют туда яд и отравят воду в резервуарах, у нас оставался лишь этот ограниченный запас. Но мы надеялись, что продержимся, нас обязательно освободят, ведь Британия никогда не смирится с потерей территории, придет флот, высадит десант, немцев разобьют, и настанет день, когда мы услышим сверху слова по-английски: «Эй, кто там, выходите!» Мы не знали, что Мальта тоже пала, а флот понес тяжелейшие потери. И что дома нас уже списали со счетов, зачислив в графу выбывших.
Да, нам предлагали сдаться. Приводили к входу в тоннель какую-то шишку из наших же, попавших в плен, и он орал: «Приказываю капитулировать!» А немец после кричал: «Если вы не подчинились приказу представителя своего же командования, то вы отныне не военнослужащие, а бандиты и с вами поступят соответствующе. Выходите, кладите оружие, и вам сохранят жизнь!» Но наш полковник сказал, что лично пристрелит каждого, кто струсит. Он был кремень, старый вояка, если бы такими в британской армии были все, мы бы сейчас брали Берлин.
Тогда немцы пустили в подземелье дым. Такой густой черный едкий дым, как от сжигаемых автомобильных шин. Те, кто были у выходов, бежали вниз с криком: «Газы!» Мы успели отступить в нижние галереи, спешно перекрывая проходы досками, брезентом, палатками, одеялами — всем, что оказалось под рукой. На складе нашлись и противогазы, и противоипритовые костюмы, ведь мы не были уверены, что это не то, что было под Ипром. Экипировавшись по полной, мы успели снова занять оборону у входов, когда немцы наконец вошли в подземелье, мы встретили их свинцом. Теперь те, кто выходил в «боевую вахту», обязательно снаряжались в химзащиту, тоннели были перекрыты спешно возведенными газонепроницаемыми переборками, оборудовались отсеки-убежища. Мы готовы были сражаться дальше, дух наш был так же тверд.
Какое-то время нас не беспокоили. Мы уже шутили, что джерри решили взять нас измором, не зная, что им еще предпринять. А они уже подвезли к Скале цистерны с бензином. И это был ужас, наши перегородки в тоннелях могли сдержать газ, но не огненную горящую реку. Горел даже воздух, насыщенный парами бензина, теряя выжигаемый кислород, подземелье превратилось в пекло, и те, кто избежал страшной смерти в огне, погибали от удушья или отравления. Выжить под землей было нельзя, и мы, все, кто еще остался, пошли на прорыв. Что стало с полковником, не знаю, я оказался старшим в группе, которая вылезла у Чертовой Щели. И мы с налета захватили эту бывшую нашу батарею, на которой оказались лишь какие-то тыловые немцы, техники, под охраной десятка солдат. Теперь нас обвиняют, что мы не соизволили по всем правилам какой-то конвенции взять их в плен. Так я отвечу: мы были почти уже мертвецами! Мы, кто горел и задыхался в тоннелях, были уже по ту сторону, нам хотелось лишь одного — захватить с собой побольше врагов.
После мы заняли оборону в бетонных двориках той самой батареи. И отбивались, сколько могли — последние защитники крепости. Французские шавки ничего не могли с нами сделать, и тогда на нас пошли немецкие егеря, нас забрасывали минами, жгли огнеметами, а мы держались целый час.
Вот и вся моя исповедь, падре, — а в отпущении грехов я не нуждаюсь. Солдат не убийца, он лишь исполняет долг. Скажите только, какое сегодня число? Двадцать шестое мая? Выходит, мы держались всего десять дней. Или целых десять. Я ни о чем не жалею — мы сделали, что должно и что могли.
Одни говорят, что дьявола нет,Что он подох вчера в обедИ был зарыт на псарне.«Все это не так, — другие твердят, —Он жив, как тысячу лет назад».Они говорят, что он солдатСраной британской армии.[22]
Вы спрашиваете, падре, отчего я, ирландец, католик, служу в британской армии и умираю сейчас за английскую корону? Если честно, то когда-то я думал, должен же кто-то, пройдя военную школу, научить наших ребят хорошо и правильно убивать английских свиней. Но за эти дни под землей я понял иное. Католики и протестанты, ирландцы и англичане — это все наши внутренние разборки. И какими бы свиньями ни были англичане, фюрер намного их хуже!
И больше мне нечего вам сказать.
Прими, Господь, мою душу, сержанта Джона О'Лири из Белфаста. Аминь!
Атлантика, 10° западной долготы, 48° северной широты, 5 мая 1943 года.
Дежавю, или эластичность истории! Это уже было: совсем другое море, далеко отсюда, на краю земли, и эти же два корабля, ну не эти, но их систер-шипы, «Принс оф Уэллс» вместо «Йорка» и «Рипалс» вместо «Ринауна». И еще одно дежавю, пока не состоявшееся в альтернативной реальности, ведь именно «Йорк» в знакомой нам версии истории стал палачом «Шарнхорста»! А будет еще третье дежавю…
Но обо всем по порядку!
Два больших корабля шли курсом на юго-запад. Присутствовал и эскорт, легкие крейсера «Мауритис» и «Уганда», и шесть эсминцев. Вообще развертывание британского флота в океане началось еще второго мая, сразу по получении информации о немецкой эскадре. Разумно было не гоняться за противником по океану, а навязать ему бой по возвращении, когда у него будут на исходе топливо и боеприпасы и вероятны боевые повреждения. Норвегия, Франция, Гибралтар? Последнее предположение казалось невероятным, однако немецкий адмирал уже показал себя очень нетрадиционно мыслящим человеком. И Средиземное море было тем театром, в отличие от Атлантики, где Еврорейх реально мог претендовать на превосходство. А на что способна объединенная немецко-французско-итальянская эскадра под командованием весьма талантливого, решительного и энергичного флотоводца, показал бой у Азорских островов, когда один слабовооруженный линейный крейсер расправился с целой эскадрой во главе с первоклассным, хотя и поврежденным, линкором. Франция также была местом предельно неприятным, именно для британского высшего руководства — а попросту, воплощением в явь надуманного кошмара, суперлинкор потрясающей мощи, угрожающий выйти на коммуникации, вот только не на русские, а на британские! И что за дело, если «Шарнхорст», в отличие от «Тирпица», не тянул на «супер» внешне, вот только именно внешне, ведь «Тирпицу» за всю его карьеру ни разу не удалось нанести союзникам таких потерь, какие теперь реально были на счету «Шарнхорста»! Проблема была в том, что у великого и могучего британского флота было совсем немного быстроходных линкоров, какие могли бы стать достойным противником, а участь «Айовы» заставляла относиться к немцам предельно серьезно. Из пяти современных линкоров класса «Кинг Джордж» в наличии и в строю было три, «Уэллс» погиб в декабре сорок первого, «Энсон» все еще стоял в доке, исправляя повреждения, полученные в ходе «охоты на „Тирпиц“», которую заокеанские союзники отчего-то именовали «конокрадством». Потому в состав охотников сейчас срочно включили «Ринаун», выпихнув его из ремонта в Росайте и усилив им «французскую» группу. Ну а утюги «Нельсон» и «Родней», при всем уважении к их шестнадцатидюймовому калибру, были бы полезны только при бое в Гибралтарском проливе, так как догнать противника и навязать ему бой они категорически не могли. Также, поскольку северная и центральная группа могли быть поддержаны самолетами Берегового Командования, единственный имеющийся под рукой авианосец «Юникорн» включили в Гибралтарскую эскадру.
Страшно было за летчиков. Но британцы никогда не бежали от опасности. И если надо было любой ценой обнаружить в океане эскадру противника, радировать координаты, ну а после, как повезет, удастся или нет уйти от спешно поднятых палубных «мессершмитов»… но у Англии ведь много храбрых летчиков, как и моряков? Два самолета, «Галифакс» и летающая лодка, уже пропали, еще один «Сандерленд» успел скрыться в облаках, но о постоянном слежении за немцами нельзя было и думать, только несколько «точечных» обнаружений. В любом случае при удаче немцы должны были заплатить за все!
