Старуха 2 - Квинтус Номен
— Ты, мне кажется, сильно преувеличиваешь.
— Ага, и про Грузию вы точно знаете, что там внешнее управление не требуется вообще…
— С Грузией разговор иной, там сильное влияние тех же британцев…
— Там Россия присутствовала уже не первую сотню лет, и народу обучить успела довольно много, так что есть шанс — я на вас смотрю и убеждаюсь, что шанс этот довольно большой — что среди грузин можно найти людей достойных. И в сторону Каспия если посмотреть: товарищ Багиров, хотя и у него тараканов в голове немало, показывает, что многолетняя русская школа государственности смогла подготовить достойных профессионалов.
— Ты права, на Кавказе есть люди, способные управлять… но почему ты армян из числа способных управлять исключаешь? Ведь древнейшая нация, те же христианские корни…
— Не всех армян, а лишь армянских мужиков. У них вообще ни малейших традиций государственного управления нет и взяться им неоткуда.
— Ну откуда бы у армян традициям государственности взяться? Всего-то две тысячи лет — разве это срок?
— Какие две тысячи? До начала девятнадцатого века там армян вообще не было!
— Ну это ты уже просто врешь. Или историю не знаешь: там десятки, сотни древнейших памятников истории и армянской культуры, на храмах надписи, которым почти две тысячи лет…
— Лаврентий Павлович, вы же человек вроде образованный, школу закончили, архитектуре всерьез учились. Ну подумайте сами хотя бы вот о чем: современный русский человек летописи, написанные всего пятьсот лет назад, прочитать не может. Британцы с трудом понимают написанное товарищем Шекспиром, итальянцы и испанцы едва в латыни классической разобраться могут, новогреческий и древнегреческий отличаются сильнее, чем немецкий от французского. А вот современные армяне почему-то спокойно читают древнеармянские надписи, сделанные пару тысяч лет назад!
— И что?
— Языки меняются очень быстро, и уже через тысячу лет никто не может прочитать и тем более понять, что писали предки. Никто и нигде! А вывод из этого получается лишь один: все эти тысячелетние надписи сделаны не позднее, чем лет двести назад. Вы же были в Персии?
— Ну… бывал…
— Я знаю, что были… не волнуйтесь, я никому рассказывать про это не буду, я по другому поводу спрашиваю. В Персии вы крестов придорожных много видели? Древних таких? Храмы зороастрийцев встречали? Я вам еще скажу, что таких же храмов не только в Персии, но и в Индии даже довольно много.
— Особого внимания не обращал, но… да, в Персии замечал такие. И кресты… но там не только кресты, там и просто… не знаю, как назвать, столбы, что ли? Плиты…
— Ну так вот: все эти хачкары, все эти храмы древние якобы армянские — они зороастрийцами поставлены и выстроены. А надписи на древних камнях нацарапать много ума не требуется: у меня дома ваза была китайская, довольно древняя — и на ней была надпись на русском и совершенно нецензурном — но мне даже в голову не пришло, что древние китайцы в совершенстве владели русским матерным. Я вам больше скажу: если некоторые древние армянские храмы разобрать аккуратно, то внезапно выяснится, что выстроены они в значительной степени как раз из таких зороастрийских плит памятных: а что, камень даже тесать не надо, бери такую плиту и в стену клади. Вы же Атешгях в Баку не один раз видели — и на что он похож, если не знать, что это за храм?
— В Сураханах. Ну… Однако я не думаю, что твои теории нам следует распространять среди народа.
— А их не надо распространять, их надо просто учитывать в политике. Молча учитывать… впрочем, я вообще-то совсем не за этим к вам зашла: все, что хотела, я написала, а просто языком молоть — дело малополезное. Я вообще-то хотела с вами поговорить насчет урана.
— Мы уже почти двенадцать тысяч тонн этого урана закупили, и что с ним теперь делать?
— Главное, что теперь и Саша Новосёлова научилась его из нашей, отечественной руды вытаскивать. Ну так вот, вы в школе физику учили? Понимаю, забыли уже многое — но придется вспомнить. Причем всерьез так вспомнить и даже много нового изучить. А вот почему придется физику эту учить именно вам, я сейчас и расскажу.
— А раньше не могла рассказать?
— Раньше наши молодые, но очень талантливые инженеры кое-что нужное сделать не могли. А сейчас, наконец, смогли — и во всей этой работе появился хоть какой-то смысл. В вашей работе, потому что я просто химик и сама сделать то, о чем рассказывать буду, никогда не смогу. А вот какой именно смысл — садитесь и слушайте.
Глава 23
Лаврентий Павлович, выслушав Веру, лишь головой покачал:
— И ты хочешь, чтобы я тебе поверил? Ты же сейчас наговорила миллионов на триста, если не больше!
— Я не хочу, чтобы вы мне поверили, тем более, что я и сама очень многое лишь поверхностно продумала, а еще больше я просто не знаю и не узнаю никогда. И не хочу, кстати, узнавать. Но вы — как все же государственный деятель, а не маленькая девочка с гипертрофированным воображением, просто обязаны учитывать и такую вероятность, что я с вероятностью, скажем, процентов в десять все же не ошиблась. А затраты предлагаемые — я думаю, что их в любом случае понести придется, и деньги на ветер выброшенными уж точно не будут.
— Ну да, не будут… А кто сказал, что затраты на килограмм составляют семьдесят мегаватт-часов? Это же получается в четыре тысячи раз дороже алюминия!
— Ну, во-первых, я уже знаю, как затраты эти раз в десять сократить — и в случае чего мы сможем просто всю продукцию буржуям продать, получив почти тысячу процентов прибыли.
— А буржуи не знают и даже не догадываются!
— Не догадываются. Они, чтобы не признавать, что таблицу Менделеева Дмитрий Иванович придумал, его работы вообще не изучают, а поэтому да, не догадываются, как первичное обогащение можно очень дешево провести. А мы ведь не просто энергию сэкономим, но и треть ее вместо электрической на обычную тепловую заменим. Ну а электростанции… нам и нужно-то поначалу всего тонн двести…
— А теперь, раз уж ты такая умная, скажи: как я обосную необходимость строительства этих электростанций в правительстве?
— Думаю, что никак. Вы просто в качестве
