Между Мирами - Андрей Валерьевич Степанов
Старик вытащил на вешалке брюки свинцового цвета, жилет им в тон и белую рубашку с длинным рукавом.
– У вас что, все носят серое? – нахмурился я, глядя на Подбельского поверх одежды.
– Яркость для праздника, это одно из общепринятых правил. Негласных, правда, но многие социологи с этим соглашаются.
– А мне нравится, – заметила Анна, бесшумно вошедшая в гостиную. – Темно-зеленый, вероятно, смотрелся бы лучше. Чуть более внушительно. Но для начала такое тоже неплохо. У вашего сына хороший вкус, профессор.
– Если бы он еще заходил почаще, – с грустью заметил старик.
– Почему он стал редким гостем? – я взял вешалку у Подбельского из рук и занялся поисками места, где можно переодеться. Новой Анны я почему-то стеснялся.
– Он много работает. Какая-то государственная организация. Арсентий не вдается в подробности своей службы, когда приходит ко мне.
– Так хотя бы денег не просил в долг, – я спрятался за диваном и начал переодеваться. Анна и не думала выходить.
– Не просит. Говорит, ему всего хватает, но он отдалился. Отцы и дети, все, как у Тургенева, – горестно воскликнул профессор, но тут же переключился на меня: – сейчас подтяну жилет. Не туго?
– Дышать могу, – хмыкнул я и на всякий случай набрал в грудь побольше воздуха. – И как?
– От местного жителя не отличить, – принцесса приложила палец к изящному подбородку, – похож помощника в пекарне. Или официанта.
– Аня! – рассердился я, а в ответ услышал лишь звонкий смех.
– Вам стоит вести себя подобающе, Анна-Мария, – строго отчитал ее профессор. – Поскольку сейчас только этот юноша может и намеревается вам помочь.
– Я же просто пошутила! – покраснела девушка.
– Ладно. Я пошел, – оставаться с этой юмористкой мне не хотелось. Ей помогают, а она шутит. Официант, видите ли!
– Пешком? – поднял брови Подбельский. – Или вы в один момент запомните маршруты трамвая?
– Я уж лучше на метро. Если оно здесь есть.
– Есть, но стоит денег. В отличие от трамвая, – профессор подошел к столику и выдвинул ящик. – вы как знали, когда в прошлый раз отказались от части моего подарка, – он протянул несколько банкнот. – Вот вам ассигнации. Они по номиналу соответствуют серебру. Золото к серебру сейчас соотносится как один к ста и усердно поддерживается, хотя, – с жалостью заметил Подбельский, – давно пора увеличивать.
Признаться честно, я не очень понимал, о чем он говорит. Когда из оборота выпали копейки и остались одни рубли, жизнь явно стала проще. А теперь оказывается, что есть ассигнации, бумажные деньги, серебро и золото.
– А можно поточнее? Здесь более сложная денежная система.
– Ничего сложного. Вот когда курс был нестабильным, тогда да, не спорю. Попробуйте разменять золотой рубль при соотношении восемьдесят семь с половиной. Каково тогда было счетоводам?
– Значит, сейчас за один рубль бумагой?..
– Дадут один рубль серебром, а за сто бумажных – один золотой. Серебряный или ассигнацию можно разменять на копейки. С ними все проще – они все медные, разве что полтинник тоже серебряный.
– Совсем непросто, знаете ли!
– Молодой человек, если вы намерены разочаровать меня или ту особу, что отчаянно нуждается в вашей помощи…
– Понял, понял, – я пересчитал деньги. Всего профессор мне дал около десяти рублей. – Этого хватит?
– Для начала хватит. Если вас вдруг занесет в злачные районы, где могут ограбить, то лучше уж иметь при себе немного денег. А потом, когда вы разберетесь с документами, то поговорим про сумму.
– Злачные районы??? – я еле дождался окончания фразы, чтобы переспросить.
– Ну да. Это вполне нормально. Гости Владимира вообще стараются обходить их стороной.
– И много таких??
– Не очень, – профессор рассказывал об этом, как о само собой разумеющемся. – Портовая часть, разумеется – одна из них. Про нее все знают. Иногда еще случаются неприятности возле Восточной ярмарки. И, если вы вдруг решите отправиться в южные районы через Клязьму, помните, что надо держаться подальше от карьеров.
– Вы меня сейчас так напугать хотите? – недоверчиво переспросил я.
Сколько я жил во Владимире, припомнить злачных районов никак не мог. Не очень хорошими считались улицы неподалеку от вокзала, иногда случался криминал в жилых массивах на востоке и юго-западе. И ни у кого не поворачивался язык назвать эти районы злачными.
Поэтому, когда профессор перечислил эти места, я решил, что надо отправляться в ближайший:
– Как мне пройти до порта? – поинтересовался я совершенно обыденным тоном.
Вид профессора, который все же нашел в себе силы объяснить дорогу, говорил мне о многом. Еще больше мне сказало то, что прощались со мной так, словно я уходил на фронт.
И все же отказываться от своей задумки я не собирался.
Глава 26. Взгляд в прошлое
Профессорский дом я покинул готовый к любым приключениям. И только оказавшись на улице понял, что я действительно попал. Попал в другой город. Другой мир или другую вселенную. Может быть даже другое время, если смотреть на происходящее с другой точки зрения.
Верхнеклязменская улица – которая писалась именно через букву Е, на что указывала прикрученная к углу дома табличка – состояла из широкой проезжей части и относительно узких тротуаров. Настолько узких, что не везде люди могли разойтись по трое.
Это приводило к тому, что многие пешеходы то и дело спускались на проезжую часть. Тут и ждало меня главное удивление в плане транспорта.
Помимо трамваев, которые своим обликом заслуживают отдельного описания, передвигались и конные экипажи, наподобие того, что вчера вечером отвез нас в дом профессора. Попалась мне и парочка автомобилей.
Легковые, урчащие злобно и решительно, они были вынуждены тащиться позади повозок, пока не удавалось найти более широкое место для обгона. Но и там не слишком показывали свою прыть. Вряд ли им удавалось передвигаться больше тридцати километров в час.
Но внешность транспорта была фантастической. Только за те пару минут, что я простоял у входа в дом, мимо прокатился широченный седан и компактный кабриолет. Естественно, что у публики второй вариант вызывал больше интереса. Хотя находились и те, кто явно злился:
– Выезжали бы за город и воняли там! – пробубнила сгорбленная бабка, шедшая с металлическим бидоном за молоком к небольшой площадке рядом с продуктовой лавкой.
Судя по аромату, то были дизельные образцы. Не самый приятный аромат для города, тут спору не было. Но звук! А вид!
Напоминали оба экземпляра знакомые автомобили годов шестидесятых-семидесятых. Седан был угловат, с прямоугольными фарами, длинными штампованными полосами вдоль корпуса. На капоте я заметил букву Б, тогда как сзади, на наклонной крышке багажника шли три стилизованных под разрывы от когтей косых полосы.
Кабриолет полнился изгибами. Плавные округлости колесных арок перетекали в пороги. Сзади висела запаска – вероятно, дань традициям, от которых у нас давно предпочли отказаться.
Значок молнии на капоте,
