Дмитрий Хван - Знак Сокола
Прокопий пришёл к школе после обеда, оставив в мастерской нескольких подмастерьев. Мама Славки прийти не смогла – для портних сейчас настали тяжёлые деньки, продолжительность рабочей смены увеличилась до тринадцати часов в день, вместе с обедом.
Ярушка только на днях прибыла из Иркутска, где проходила двухмесячные военные сборы для девушек перед отправкой на Селенгу. Как хороший агроном, она и ещё шесть специалистов отправлялись на два года в Забайкалье, чтобы помочь организовать на месте правильное земледелие по-ангарски, а местные старосты были обязаны им во всём помогать. Отплытие группы агрономов планировалось примерно через неделю, после возвращения парохода, отвозившего на Селенгу лёгкие пушки для конных упряжек, крупную партию боеприпасов и отряд туземных стрелков. Вместе с Ярушей уезжали и её дети и муж Владимир, имевший специальность строителя, которому уже подыскали место помощника бригадира в Селенгинске. Он будет работать в бригаде немецких каменщиков, которая трудилась на постройке зданий и укреплений городка. Возможно, они и жить останутся там же, в Забайкалье.
Брат Яруши Степан Славков жил в Железногорске, где он стал старшим механиком подвижного состава. Средний брат – Сташко был артиллеристом и сейчас служил на Амуре. Миряна, младшая сестра, работала вместе с матерью на прядильной мануфактуре и готовилась выходить замуж за Андрея Стрельцова, работавшего на полях. И вот свой путь в люди начал и младшенький сын Славковых – Вячеслав, рождённый Любашей поздно, в сорок лет. А за пять лет перед этим ещё в младенчестве умер его брат, пополнивший печальную статистику детской смертности Ангарии, за которой особенно внимательно следила княгиня. Каждый случай смерти младенца воспринимался ею как личная трагедия. Рождение же Вячеслава порадовало Дарью, которая нашла время зайти в дом семьи Славковых и лично поздравить Любашу и Прокопия.
Маленький Славка до самозабвения любил небо, бывало, он часами любовался на него, наблюдая за полётом птиц, за величественно проплывающими в голубой выси облаками.
При ярком солнечном свете неожиданно начал накрапывать грибной дождик. Капли летнего дождя прибивали к тёплой земле дорожную пыль, шумно падая вниз. Славка молча шёл рядом с отцом, с улыбкой подставляя лицо дождю.
– Славка, ну пошто молчишь? – проговорил Прокопий. – Рассказал бы отцу, чего в школе было интересного?
Славков до сих пор не переставал удивляться задумчивости младшего сына. Слава, лишь чудом не повторивший печальную судьбу умершего в младенчестве брата, отличался от прочих детей склонностью к молчаливому созерцанию окружающего мира. Изредка можно было услышать его смех, да и в детском саду Славик сторонился забав малышей, а предпочитал, сидя в сторонке, складывать кубики или катать машинки. Но школа всё изменила, Славков-младший по-настоящему хотел получать новые знания. В отличие от своего отца он тянулся к грамоте. Он видел книги и знал, для чего они нужны. И непременно желал прочитать каждую из них. Возможно, этот интерес появился у него после того, как он полистал книги взрослых или просто наслушался старшей сестры Яруши, которая убеждала отца учиться чтению и письму на специальных вечерних курсах, которые предназначались для старшего поколения переселенцев.
Поначалу ангарские власти не горели желанием обучать взрослых, но со временем появилось достаточное количество желающих изучать грамоту по-ангарски. И Яруша укоряла отца в нежелании последовать примеру многих его друзей. А ведь, не умея читать и писать, Прокопию невозможно было получить чин старшего мастера. А Славкову уже давно надлежало стать им, поскольку он возглавлял мастерскую по выделке кож и изготовлению упряжи, ремней и прочих изделий. Сам он, ещё в юности, обучался грамоте при Белозёрской церкви, но не особенно преуспел в этом деле. В итоге читать через пень-колоду Прокопий мог, а вот писать даже не пытался.
– Так об чём в школе говорили? – повторил свой вопрос Прокопий.
– Сначала о Земле нашей было нам говорено, – вздохнув, отвечал школьник.
– Об ангарской землице? – уточнил отец.
– Нет, – замотал головой Славка. – О Земле, нашей… планете. Павел Алексеевич показывал нам, будто бы она махонькая, яко репка, и круглая. Что она вокруг солнышка крутится. Там другие шарики были, токмо я их уже не упомню.
– Чудно се, – почесал в затылке отец. – А князюшко наш, Сокол, об чём речи вёл?
– О Руси говорил, – с готовностью ответил Славик. – Говорил, что Русь надобно любити всем сердцем, яко матушку родную. А ещё говорил, что придёт время, когда Русь будет едина и сильна. И будет она вместе с нашей Ангарией.
– Это когда же? – удивлённо посмотрел на сына Прокопий.
– Князь сказал, что это токмо от нас и зависит.
– Вот оно что… – протянул тот, обходя растянувшегося на влажной после дождика земле щенка. – А вам-то, мальцам, чего делати должно, дабы помочь свою учинить?
– Учиться, учиться и ещё раз учиться! – продекламировал слова Соколова Славик.
– О как! – воскликнул Прокопий. – Ажно три раза…
– А ещё, тятя, Сокол спрашивал, кем мы хотим стать, когда вырастем, – рассказал малец. – Я сказал, что хочу летать.
– И что, Сокол, поди, обещал тебе крылья дати? – ехидно улыбнулся Славков-старший.
– Нет, – проговорил сын и вздохнул: – Сказал, что всё возможно…
Забайкальское воеводство, Селенгинск.
Сентябрь 7152 (1644).
В середине сентября отряд, возглавляемый Сазоновым, вышел из Селенгинска и двинулся берегом Селенги на юго-восток. Половина лета ушла на проработку плана карательной операции во владениях тушету-хана. Роль разведки выполняли буряты, уже давно ставшие торговыми посредникам между Ангарией и восточной Халхой. План Сазонова состоял в том, чтобы для начала «выбить стул» из-под хамовитого хана восточнохалхасских земель. Для этого Алексей Кузьмич планировал по пути к ставке Гомбодорджи разбить нескольких его вассалов, после чего, по словам бурятского тайши Баира, шедшего в поход вместе с ангарцами, среди нойонов – вассалов тушету-хана – немедленно начнётся драка за кочевья неудачников.
Вообще практически все халхасские земли являли собой арену междоусобной борьбы, и только на западе, в землях ойратских племён Джунгарии, сохранялось внутреннее спокойствие. Эрдени-Батур совсем недавно получил оплеуху от казахов, победивших его небольшое войско в сражении в ущелье реки Ор в Джунгарском Алатау, и теперь прилагал усилия для объединения халхасцев в единое государство, чтобы не только овладеть Семиречьем и покорить казахов, но и дать отпор маньчжурам, которые продолжали укрепляться в восточно-халхасских землях. Причём делали они это не без помощи местных ханов, которые, видя угрозу своей власти от джунгар, готовы были склонить голову перед Цин.
Осень в степи – сезон перехода от горячего, душного лета к холоду и сухой зиме. Осенью и меньше дождей. Постепенно, день ото дня воздух становится всё более прохладным, а пастбища и леса окрашиваются в ярко-жёлтый цвет. Изводившая скот мошкара исчезла, и теперь животные вольготно пасутся на лугах. Осень – важный сезон в степи, время, чтобы подготовиться к зиме, и каждый нойон занят проблемами своих кочевий. Но всё же никто бы не стал упускать шанс пощипать соседа, а ещё лучше – привести свои стада на его выпасные земли.
У ездовых и артиллеристов, работавших с орудийными упряжками, было около месяца на отработку слаженности своих действий. С какого-то момента Сазонов перестал морщиться при выполнении манёвров расчётами обеих четырёхорудийных батарей. Стал получаться и слаженный ввод орудий в бой с марша. Среди артиллеристов был и средний сын Прокопия Славкова. Теперь его звали уже не детским именем Сташко, а Стахий Славков – младший сержант, наводчик 73-миллиметрового орудия.
На Селенгу Стахий попал из гарнизона Зейска. Молодой парень был доволен своим участием в походе. Говорили, что те, кто лучше себя проявит, попадут в Сунгарийск. Ведь служить там – значит быть лучшим, ибо тамошний воевода требует от своих солдат проявлять свои лучшие качества и знает о воинах сунгарийского гарнизона практически всё. Сплоховать солдату у Матусевича означало для него получить чёрную метку и вместо почётной службы на границе вернуться в посёлок и заниматься работой на полях или в мастерских. Такое бывало. И наоборот, получивший повышение в Сунгарийске одновременно получал и более высокий статус в глазах своих товарищей. Частые столкновения с маньчжурами давали каждому возможность себя проявить. А пока надо выполнить поставленную ангарским князем задачу – разгромить кочевья тушету-хана. И каждый ангарец был полон уверенности в себе и в своих товарищах.
Лишь только когда Сазонов решил, что время пришло, войско выступило в поход. Оно насчитывало без малого тысячу триста человек, и в их числе пять сотен кавалеристов – лёгких лучников и доспешных копейщиков, авансом названных рейтарским полком бурятского тайши Баира. Две с половиной сотни казаков и оказаченных бурят под началом атамана Усольцева по своим функциям больше напоминали драгунский отряд в полтора эскадрона, так как, согласно инструкциям, прямое столкновение с врагом – сеча для казаков была категорически запрещена.
