Василий Кононюк - Я – меч, я – пламя!
– Капитан, что здесь происходит! Почему твои бойцы в меня стреляли? Немедленно развязать, вернуть оружие и командирскую сумку! – сразу начал кричать Люшков, как только его подтащили поближе.
– Товарищ капитан выполняет мои распоряжения. Гражданин Люшков, вы арестованы по подозрению в добровольной сдаче в плен врагу с целью передачи документов особой важности, находящихся в вашей командирской сумке. По прибытии на заставу мы составим опись. И в голове вашей тоже что-то есть. Тоже придется описать, но это попозже, спешить не будем.
– Это провокация! Лейтенант! Немедленно арестуйте своего бывшего начальника и этих двоих. Мы разберемся, кто и зачем их послал! Вы видите – я же связан! Это они выдали моего агента и подстроили мой захват японцами!
Оля резко ткнула дулом винтовки ему в рот, раскроила губу и выбила два передних зуба. Люшков упал, шапка слетела с его головы.
– Все видели твои следы, гад. Степанов, зажигалку.
Зажав его шею между ногами и схватив одной рукой за волосы, Стрельцова прижгла огнем зажигалки кровоточащую губу. Запах паленого и тоскливый вой обезумевшего от боли человека заставили всех, кроме Степанова, замереть от ужаса. Убрав зажигалку, Ольга что-то прошептала Люшкову на ухо. Он замолк, со страхом посмотрел в ее лицо.
– Это еще цветочки. Скоро ты узнаешь всю ярость пролетарского правосудия, – весело пообещала улыбающаяся Оля. – Что вы на меня уставились? – Ее радостное лицо искривилось, а глаза наполнились холодной яростью. Все испуганно отвели взгляды, только Степанов продолжал, как прежде, осматривать окрестности, не реагируя на происходящее. – Мне нужно было срочно ему кровь остановить: залил бы всю обратную дорогу. Вперед! Не стойте столбами! Мы с вами не на своей земле.
Через несколько мгновений все пришли в движение. Двое и начальник отряда потащили пошатывающегося Люшкова по старому следу. Оля со Степановым замыкали колею.
– Капитан, беги вперед, пришли пятерку самых выносливых с санками, – обратилась Оля к начальнику погранотряда. – Остальных оставь на нашей стороне. Нечего тут табунами бегать.
– Не волнуйтесь, товарищ лейтенант. На одиночные выстрелы никто не реагирует. В наших местах это не редкость. Рядом с тем японским разъездом, который мы уложили, никого быть не может. У нас тут на десять километров границы всего один пограничник. Тех выстрелов никто и не слышал. Как он на японцев напоролся, это просто чудо какое-то, – успел рассказать капитан, отвязываясь от веревки и передавая ее Степанову.
«Чудес на свете не бывает, до тебя еще не дошло – он предатель. У тебя такое в голове не помещается!» – подумала Оля, провожая взглядом удаляющуюся фигуру.
«Он еще в прошлый раз все захронометрировал и маршруты их движения просек. У японцев, как у немцев, все по минутам. Знал он, куда идти и когда идти. Еще один твой прокол, капитан. Ты ведь тоже должен был знать, когда и где бродят японские дозоры, но либо не знал, либо не придал этому значения».
Вскоре они повстречали пятерку бойцов с тремя большими санками. На одни из них уложили связанного, находящегося в шоке Люшкова, уж больно тот неохотно перебирал ногами, несмотря на стимулирующие тычки лыжной палкой в спину. Тут Оля не скупилась. А на троих мелких японцев двух санок достаточно. Два трупа положили на одни санки. Темп движения существенно вырос, и вскоре бойцы, радостно вздохнув, сообщили:
– Все, мы дома, товарищ лейтенант, с той стороны речки уже наша земля.
– А где здесь речка?
– Так вот же она, замерзла, снегом занесло, поэтому не видно.
Если бы Оле не сказали, она бы эту низину между очередными холмами никогда от другой не отличила. Но в том, что граница здесь проходила по руслу реки, логика была. Границы часто привязывают к рекам. Меньше территориальных споров. На вершине холма с нашей стороны показался командир пограничников и заскользил по склону навстречу.
– Где твои бойцы, капитан?
– Сразу за склоном.
– Есть кому вместо тебя их расставить вдоль границы по тревоге?
– Сержант справится.
– Командуй. Степанов, ты с бойцами тащи Люшкова к заставе. Мы вас догоним.
– Без меня потащат, – сообщил он, явно не желая оставлять в одиночестве такую привлекательную девушку.
– Ты мне тоже очень нравишься, Степанов, – буркнула Оля внимательно осматривающему окрестности лейтенанту. – Вы двое, тащите арестованного в направлении заставы. В разговоры не вступать, не развязывать. Мы вас догоним. Индпакеты есть? Оставьте мне один. Вперед.
Перевалив через вершину и проводя взглядом удаляющихся бойцов, она обратилась к начальнику погранотряда:
– Послушай меня, капитан. Если хочешь остаться в живых и заставу свою сохранить, запомни, как все было, и своих бойцов научи. Ты с Люшковым на нашей территории наткнулся на трех японских пограничников, нарушивших границу. Они, увидев вас, открыли огонь и бросились бежать. Люшкова тяжело ранили. Ответным огнем из снайперской винтовки ты не дал уйти врагам. После боя обнаружил, что и тебя задело. Сейчас мы тебе окажем первую помощь. Раздевайся до пояса.
Криво улыбнувшись, капитан начал молча раздеваться. Оля аккуратно положила на снег застегнутый полушубок, сверху застегнутую гимнастерку, на гимнастерку исподнюю рубаху. Поправив все, достала пистолет, пальнула метров с шести в сторону лежащей на земле одежды.
– Дырки в одежде есть. Осталось тебе дырок наделать. Захвати двумя пальцами кожу на левом боку и тяни в сторону, чтобы я тебе чего-то важного не повредила. Не дергайся.
Быстро прицелившись, она сделала еще один выстрел, подошла, макнув пальцы в струящуюся из раны кровь, измазала исподнюю рубаху и гимнастерку возле дыр от выстрела.
– Степанов, не стой, перевяжи раненого. Все, капитан. Счастливо оставаться. Лейтенанта и пару бойцов оставишь здесь. Если японцы сунутся по следу на нашу сторону, пусть еще парочку подстрелят. Мы повезем товарища Люшкова в госпиталь. Ему срочно нужна операция. Запомни: правду расскажешь только комиссару госбезопасности третьего ранга Фриновскому. Ты еще с ним увидишься. Всем, кто чином ниже, в том числе и своему начальству, расскажешь про неравный героический бой с японскими милитаристами. Постараюсь, чтобы тебя сильно не спрашивали, но обещать ничего не могу.
Быстрый бег успокаивал прыгающие мысли. «Не самый лучший вариант получился, но что есть, то есть. Победителей не судят. В конце концов, могли сразу, после моего сигнала, прислать пару волкодавов и его арестовать. Но видно, не все так просто… Люшков был у Ежова в любимчиках, косил врагов народа как заводной. Полгода не прошло, как он всех корейцев из Хабаровска выселил и Дерибаса в лагеря задвинул. Тот, говорят, кристальной честности человек, детей бы родных расстрелял, как Тарас Бульба, если бы узнал что-то про них. Но такие, конечно, никому в ножки кланяться не будут». – Поток ее сознания прервал неожиданный вопрос Степанова:
– Ты что ему на ухо сказала?
– O quam cito transit gloria mundi[16], – с трудом сообразила Оля, вытаращившись на спину шедшего впереди.
– Надо запомнить, хорошо действует. А то верещат иногда, уши пухнут, – сказала спина.
Желания расспросить разговорившегося напарника у Оли не возникло.
Глава 8
С трудом открыв дверной замок коммуналки, Оля включила свет, поставила чемодан в угол и начала снимать полушубок. Конец ноября тридцать седьмого года выдался снежным, но сильных морозов еще не было. Тем не менее, сняв полушубок, она тут же надела его обратно. Грустно вздохнула, взяла ведро и совок, вышла во двор к своему сарайчику за углем. У нее имелась небольшая отдельная комната в восемнадцать квадратных метров. Стены – кирпичные и сплошные. Соседей было практически не слышно, но и тепло от их печей к ней не добиралось. Последний раз она топила печку три недели назад, вечером шестого ноября…
Седьмого было празднование двадцатой годовщины Великой Октябрьской революции. С утра Оля пошла на парад, накричалась до хрипоты вместе с другими трудящимися.
– Ура-а-а! – летало над площадью после каждого приветствия, звучавшего из мощных динамиков, развешанных на столбах. Потом включили музыку, и все начали кружиться в вальсе. Она полюбовалась немного танцующими парами. Стрельцову никто не приглашал, как обычно, количество девушек, желающих танцевать, намного превышало аналогичное количество представителей противоположного пола. Вздохнув, Оля пошла в гости к Артузову. Он вчера приказал ей явиться к нему домой сразу после парада.
Ей открыла дверь худощавая русоволосая женщина лет сорока, излучающая доброту и покой. Большие серые глаза доброжелательно рассматривали Олю.
– Здравствуйте, Лидия Дмитриевна. Я – Татьяна Захарова. Артур Христианович уже вернулся?
– Здравствуйте, Таня. Нет еще, но должен вот-вот быть.
– Извините, я попозже зайду.
– Об этом не может быть и речи. Заходите. Мы с вами пока чаю попьем. Я как раз заварку кипятком залила. Согреемся.
