Курсант. На Берлин–2 - Павел Барчук
— Как ты мог оказаться там, где оказался. — Закончил Риекки очень расплывчато. — Честное слово, иной раз просто недоумеваю. Поведение твоё…Но потом — раз! И в тебе просыпается ум. И я понимаю, что он правда есть. А еще есть способность сразу вычленять главное. С одного взгляда. Ты прав. Действительно, было бы странно. Но… Фрау Марта очень дружна с управляющим отеля. Очень. Они, можно сказать, приятели детства. Так вот…У тебя есть несколько часов, чтоб не только снять жилье, но и очень понравится хозяйке. Настолько, чтоб она предложила тебе сегодня сходить на ужин. А во время ужина ты случайно увидишь Чехову. Все. Замочек закрылся.
— Вы издеваетесь? — Спросил я Эско, заподозрив самое плохое.
Что он имеет в виду под формулировкой «понравится»?
— Не переживай, Алексей. — Риекки хлопнул меня по плечу. — Ты все поймёшь, когда познакомишься с фрау Мартой. Все, иди. А то мы и правда затянули с нашими разговорами.
Я послушно выбрался из такси, забрал чемодан и, не оглядываясь, направился к одной из калиток.
Рядом с дверцей, ведущей во двор, поямо на решетке имелась небольшая табличка. Сделана она была из металла, украшала ее красивая, с завитушками гравировка: Martha Knipper, Heinrich Knipper.
— Марта и Генрих… Любопытно, сколько она вдовствует, что до сих пор не убрала имя мужа… — Буркнул я себе под нос.
Затем поставил чемодан на землю и нажал маленький звоночек, который находился сразу над именами.
Звук был громкий, тревожный. От такого звонка можно кони невзначай двинуть. Особенно, если гости явятся без предупреждения и позвонят неожиданно.
Пару минут в доме было тихо. Я уже собрался повторно нажать на звонок, когда дверь распахнулась и на крыльце появилась женщина. Она замерла на верхней ступеньке, хмуро рассматривая мою персону.
— Здравствуйте… — Начал было я, но в то же мгновение осёкся, с удивлением глядя на хозяйку дома.
Во-первых, она ужасно напоминала Шапокляк из старого советского мультфильма. Такие же острые нос и подбородок, темный костюм, туфли с пряжками на низком каблуке и шляпка. Шляпка! Она дома ходит в шляпке!
Во-вторых, женщина была мне знакома. Не лично мне, конечно. С ума пока не сошёл. Она была знакома деду. Я видел ее в одном из сновидений.
Глава 3
Я действую решительно
Этот сон я видел лишь единожды. Хотя… Неверно выразился. Еще не хватало, чтоб сны повторялись. Вообще чокнешься. Эту женщину во сне я видел лишь единожды. Вот так будет точнее.
Самое интересное, после ситуации с Клячиным, после его «смерти», которая оказалась полной фикцией, у меня, похоже, случился какой-то клин. Я же не знал, что дядя Коля способен восстать из мёртвых. Просто «белый ходок» какой-то. Ну или тут по классике, дерьмо не тонет.
В любом случае, думаю, именно случившееся в подмосковном лесу оказало влияние. Психологический заскок, щелчок, прибабах — называть можно, как угодно, смысл все равно один и тот же. Будто рубильник, запускающий эти чёртовы сны, опустили вниз. Либо мое подсознание решило, хорошего понемножку. Суть не меняется от формулировки.
Я практически совсем перестал «нырять» по ночам в воспоминания маленького Алеши. В конкретные воспоминания, имею в виду. В те, которые связаны с архивом, с прадедом, со всей ситуацией в целом.
Однако при этом, бытовые моменты, жизненные, они наоборот, просто из ниоткуда всплыли в башке и обосновались там, уже как у себя дома. То есть, к примеру, я мог умываться и резко вспомнить, как чистил зубы, стоя в большой просторной ванной комнате берлинской квартиры.
Или, сидя в столовой секретной школы, вдруг увидеть перед глазами картинку — убогие столы, металлические миски и дети, которые с бешеной скоростью уминают что-то очень отдалено похожее на кашу.
Если выражаться образно, память деда будто окончательно срослась с моей. То есть, я помнил теперь и свое настоящее, имею в виду реальное, и дедово прошлое тоже. Причем мое сознание эти две жизни каким-то удивительным образом обьеденило в одну историю.
Однако при этом, сны, которые с самых первых дней помогали, отвечая на важные вопросы, исчезли. А в бодром состоянии, целенаправленно, я не мог вспомнить ни черта. Это действительно было похоже на психологический заскок. Будто моя голова решила, что все, связанное с архивом, убийством родителей и тайником Сергея Витцке — это травмирующие события, а потом благополучно вычеркнуло их к чертовой матери.
И вот перед отъездом в Петрозаводск, вдруг снова случился сон.
Он был короткий, смутный, какой-то размазанный. Я даже не смог толком понять, где нахожусь. Крутил головой по сторонам, но ничего не получалось рассмотреть.
Несомненно, я снова был ребенком. Это — факт. Потому что окружающие меня люди казались выше, чем должны быть. Их лица никак не удавалось разглядеть. Единственное, что могу сказать, скорее всего, мне приснился момент, когда Алеша с родителями находился на каком-то мероприятии. Потому как женщины и мужчины, которые кружились рядом со мной, были одеты в вечерние наряды. И это точно не в Советском Союзе. В гуле голосов, доносившихся со всех сторон, я отчетливо разобрал немецкую речь.
— Ой, а что это за малыш у нас?
Две фигуры отделились от общей массы и приблизились к родителям. Судя по всему, это были женщина и мужина. Очень вряд ли мужик напялил бы дамское платье. Я проморгался, пытаясь рассмотреть лица, но они совершенно гадским образом расплывались и шли рябью.
Вопрос задала дамочка. Она, подобрав подол длинного платья, опустилась на корточки передо мной и мы оказались с ней на одном уровне.
Честно говоря, все происходящее напоминало какой-то кошмар. Не знаю, почему. Атмосфера явно была праздничная и позитивная. Но вот эти чертовы размытые лица…Будто вот-вот контуры обретут четкость и я увижу монстров.
— Сергей, у меня к вам серьезный разговор.
Это уже высказался мужчина. Он на меня, в отличие от своей спутницы, вообще не обратил внимания. Беседовал только с прадедом. Говорил незнакомец, как и все вокруг, на немецком.
— Что такое, Генрих? — Голос Сергея Витцке звучал напряжённо. Он будто ожидал какого-то подвоха от мужика.
Я уже научился распознавать интонации прадеда. Или отца… Черт его знает, как теперь его называть, если настоящий Алеша стал полноценной частью меня.
— Это совсем приватный разговор, он касается того, что происходит в Германии. Скажем так, я имею возможность сделать вам
