Двигатель прогресса - Михаил Викторович Гречанников
Он достал откуда-то маленький револьвер, сунул его в карман Семёну и подтолкнул механика вперёд. Достал из-за пазухи ещё один револьвер, крепко сжал его в руке.
– В-вы с-с-сдел-л-лаете, – сказал он в последний раз, а потом повернулся, вскинул руку с оружием и почти в упор выстрелил в грудь ближайшему городовому.
Как только хлопнул выстрел, толпа пришла в движение. Тут и там люди выхватывали из карманов револьверы и палили по городовым. Люди вокруг завизжали. По площади стали расползаться облачка белого дыма, запахло порохом. Треск от выстрелов слышался со всех сторон, а толпа принялась давить саму себя. Семёна сжали со всех сторон так, что он не мог вдохнуть. Потом вдруг люди расступились, а через секунду толпа вновь сомкнулась и проглотила его, отрезав и от Степана Трофимовича, и от городовых.
Люди толкались, пинались, старались убежать, при этом – кто куда. Семёна швыряли из стороны в сторону, но он всё же устоял на ногах и старался пробиться вперёд. Куда вперёд – он и сам не знал. Вся эта площадь с треском выстрелов, дымом и тысячами людей превратилась в настоящее болото, в лабиринт, выбраться из которого не представлялось возможным. В какой-то момент перед Семёном возник толстый городовой с красным лицом и налитыми кровью глазами. Он почему-то ткнул в Семёна револьвером, и тот присел, вскрикнув. Раздался выстрел, и рядом упала баба с разбитой пулей головой. Ещё раз вскрикнув, Семён бросился в сторону. Городовой разрядил весь барабан, пытаясь попасть в него, но каждый раз промахивался. Люди вокруг кричали от боли или падали замертво, когда их настигали шальные пули. Крики вырывались из общего оглушающего гула и вновь тонули в них.
А потом вдруг что-то грохнуло. Грохот перекрыл весь шум толпы. И тотчас же народ стал напирать ещё сильнее.
Трижды Семён спотыкался о мёртвые тела, и лишь один из мертвецов был городовым. Больше прочих на площади умирали не полицейские и не демократы, а те, кто пришёл посмотреть на царя.
Сколько прошло времени, Семён не понимал. Казалось, он выбирался из толпы уже не один час, когда, наконец, перед ним возник край площади.
Семён побежал, не глядя вокруг, боясь остановиться, и всё ему казалось, что вот-вот его подкосит пуля. Но никто в Семёна так и не попал – то ли мазали, то ли в него и вовсе не целились.
Выскочив на очередную улицу, Семён чуть не угодил под лошадь.
Отшатнувшись, он упал на мостовую, а извозчик придержал лошадь и крепко выругался.
– Извозчик! – крикнул Семён не своим голосом. – Отвези меня на Моховую!
– Сам себя вези, чёрт! Не видишь, что ли, что вокруг творится?
Семён вскочил, выхватил из кармана револьвер и ткнул дулом в извозчика:
– Отвези, сказал, а то убью!
Извозчик побледнел:
– Н-не убивай, добрый человек! У меня жена, ребятишки малые…
– На Моховую меня! – крикнул Семён, запрыгивая в экипаж.
В движение пришёл весь город. Люди словно того и ждали, чтобы кто-нибудь начал беспорядки. Пока Семён ехал, он то и дело слышал по городу треск выстрелов, гром взрывов, видел мёртвые тела городовых… и не только городовых. Улицы превратились в лабиринты ада.
Извозчик скулил и ругался сквозь зубы, больше от страха, чем от гнева, но всё же довёз Семёна. Выпрыгнув из коляски, механик вспомнил, что надо бы расплатиться, но коляска уже укатила. Семён хотел поправить картуз, и обнаружил, что его нет. Осмотрел мундир и увидел кровь на рукаве.
Пощупал руку – нет, кровь чужая. Снял мундир и с отвращением бросил его на землю. За мундиром выбросил и револьвер. Уж больно противно ему было оттого, что пришлось угрожать оружием извозчику. И лишь после этого он вошёл в корпус.
Коридоры были пусты. Шагая к аудитории, Семён чувствовал, что весь его путь был проделан зазря – вот сейчас он зайдёт в аудиторию и не увидит выступающих. Конечно, их там нет, думал он – теперь все дома, запирают двери и занавешивают окна.
И всё же он шагал. Поворот, ещё один. И вот перед ним двери из тёмного дерева. Встав перед ними и оглядевшись, Семён вздохнул. Пустота вокруг, казалось, насмехалась над ним.
– Ну, – сказал Семён пустоте, – зря не зря, а приехать я был обязан.
Уже не веря в успех, он толкнул двери и шагнул в полутёмный амфитеатр. И тут же увидел нацеленные на него ружья и револьверы. Семён замер, как вкопанный, глядя на учёных людей, в серых костюмчиках и очках, державших в руках огнестрельное оружие.
– Я… Я на собрание, – робко сказал механик. – У меня есть приглашение, позвольте показать…
– Покажите, сделайте милость, – сказал поднявшийся к нему профессор с седой бородой.
Семён открыл сумку и, покопавшись в ней, достал приглашение. Протянул профессору. Тот осторожно взял его двумя пальцами и внимательно рассмотрел.
– Вы, стало быть, Семён Дежнёв? – спросил профессор. – Что ж, очень рады. Простите нам эту невежливую встречу, но сегодня в городе неспокойно. Наша задача – оберегать науку и самих себя, как её представителей. Прошу, присаживайтесь.
Семён кивнул и прошёл вперёд. Нашёл себе место и плюхнулся на него.
Покопался в сумке, достал из неё бумаги – свою работу – положил их на стол и любовно разгладил листки пальцами.
– Что ж, пора начинать, – сказал седобородый профессор, выйдя вперёд. – Мы как раз хотели выбрать первого докладчика. И раз уж к нам прибыл единомышленник, о чьей работе я уже наслышан и которой, признаться, неимоверно заинтересовался, то предлагаю ему и выступить первым. Если, конечно, вы не против, – обратился он уже к Семёну.
Семён не знал, выходить ему сразу или нет. Руки его тряслись, в голове шумело, мысли путались – но он подумал о своей работе и стал успокаиваться. Всё-таки он ведь добрался до этого места, привёз сюда свой труд. Теперь его мечта оживёт. Мысли об этом приободрили Семёна, и он кивнул профессору.
– Что ж, тогда я имею честь представить присутствующим инженера-механика Семёна Александровича Дежнёва и его работу по фотогенному двигателю.
Хоть я и знаю об этой работе лишь самую малость, она представляется мне весьма перспективной. Буду надеяться, Семён Александрович не обманет моих надежд… Прорыв такого масштаба, какой заявлен нашим первым докладчиком, может изменить весь мир к лучшему. Ведь всем известно: наука – двигатель прогресса! Прошу вас, Семён Александрович.
Семён собрал бумаги и встал. Научно-техническую революцию, как и любую другую, не остановить,
