ПрЫнц ЦыдонИи. ч.1 "Создание" прЫнца. :) - Антон Кузьмин
Зашёл, постучался, поздоровался. Подарил пару дешёвеньких китайских сувениров. Лягушку с монетками вроде как с пожеланием богатства и ещё что-то в том же духе. Главное, что с иероглифами! А у них как раз самовар поспел. Отказываться не стал. Посидели. Поболтали. Только вот за столом девчата вместо того, чтобы расслабиться, стали всё более и более сильно напрягаться. В общем, не прошёл я тест на вшивость. Не смог сойти за местного. Они мне так прямо в лоб и сказали:
-А вы кто?
Я отшутился :
-Конь в пальто!
Девчонки задёргались. Ну, тут я заявил одной, что хочу ей кое-что на ушко сообщить. И рассказал кое-что из того, что она мне разболтала много лет тому вперёд, уже будучи бабкой. Никакого криминала. Но в случае огласки материальной помощи она лишалась от обоих идиотов, считавших, что ребёнок от него. А они оба, в том числе и бывший муж, служили на Дальнем Востоке и неплохо зарабатывали.
Дефчонка оказалась понятливой и хорошо умеющей считать. И даже пользоваться межушным пространством для того, чтобы думать. А также достаточным воображением, чтобы понимать, что моё здоровье и благополучие есть наилучшая гарантия её собственных. Затем поинтересовалась, что я собираюсь требовать от неё за молчание? И глазками стреляет, сучка! Я-то знавал ещё бабкой. Но сейчас она была ещё молодой и достаточно симпатичной дамой. В принципе, грешная мысль меня посетила. Однако наши академические преподаватели учили нас не только медицине и «военному делу настоящим образом», но и жизни. Одной из мудрых мыслей, вбитых ими в наши тупые бошки, была мысль о нежелательности близких отношений с персоналом. В первую очередь – с медсёстрами. Потому как раньше или позже надо будет потребовать с них работу, а при близких отношениях это может стать проблемой.
Ну а поскольку эту молодую «бабку» я собирался использовать, как персонал, я дал понять ей, что её дамские прелести меня пока что мало интересуют. Мне от неё нужно сотрудничество. А именно - канал сбыта для моих товаров. Были у меня товары, которые несколько залежались. И которые, со временем постепенно утрачивали товарный вид. В перспективе их вообще стало бы нереально продать. Ну а чем их выкидывать, лучше продать, точнее, обменять на что-нибудь из местных товаров. Никаких мыслей по прогрессорству или выхода на официальные власти с любой стороны у меня даже не было. Потому как ототрут. В лучшем случае – убьют. В худшем – сделают пожизненным привратником при канале. И вот на этом «оптимистичном настрое», я и откланялся. Разумеется, оставив будущей бабке образцы некоторых имеющихся у меня товаров и обговорив способ связи.
Глава 12 Цена прохода.
В следующую ходку я принёс уже более серьёзное количество товара. В том числе и малость подзавалявшиеся у меня ткани, которые в данной эпохе можно было выдать за импортные. Питер – город портовый. Если что, всегда можно свалить на какого-нибудь залётного морячка, если начнут интересоваться происхождением товара. Бабки, кстати, включили в схему знакомую модистку. Сейчас это слово малоупотребительное. А раньше народ весьма часто перешивал старые вещи, перелицовывал их или создавал из нескольких старых нечто новенькое. Кроме всего прочего, этим самым модисткам несли и ворованные вещи. С целью переделать до неузнаваемости и затем реализовать. Народ тогда жил небогато. Даже сушащееся во дворе бельё могли спереть!
То есть, в принципе, можно было нести вещи чуть ли не с помойки. Наличие в схеме модистки гарантировало сбыт! Единственное ограничение – необходимость контроля отсутствия на таскаемом слишком уж анахроничных предметов и надписей. Ну а поскольку ширина канала была гораздо ниже моей грузоподъёмности, то недопущение нарушения ограничения я мог организовать лично. В процессе такого контроля я нашёл в подкладке одной бэушного вещи небольшую сумму, да ещё и в долларах! Не бог весть что, тем более доллары были старого образца, но всё равно приятно.
С одной стороны. А с другой я понял, что раньше или позже я пропущу в бэушной одежде предмет или надпись, после обнаружения которой происхождением товара серьёзно заинтересуются. И как бы мне ни хотелось максимизировать прибыль путём реализации старой одежды, я всё-таки решил в будущем воздержаться от этого. Или сильно ограничить объёмы, остановившись на отдельных предметах, которые в принципе не могли привлечь ничьего внимания. А пока что гнал ткани и швейную фурнитуру. Иголки, кстати, весьма неплохо пошли. Тут их был не то чтобы дефицит – всё ж таки Питер – город портовый, но и избытка не наблюдалось. Так что сбыт был быстрым.
Но ведь была и прямо противоположная проблема. Что нести оттуда сюда? Ну, экологически чистые продукты – понятно. Но много их не натаскаешь и продавать тоже проблемно. Во всяком случае, серьёзные объёмы. Тем более, я довольно смутно представляю организацию реализации продуктов в наше время. И все подводные камни, имеющиеся в этом простом (на первый взгляд) деле. Так что пришлось ограничиться предметами, недорогими пока что там, но являющимся антиквариатом у нас. Проблема была в том, что я очень слабо разбираюсь в антиквариате. И меня гарантировано «обуют» при реализации.
Через несколько дней на адрес моей официальной прописки пришло письмо. Бывшая жена позвонила, обрадовала. Приехал, забрал, прочитал. Письмо с ненастоящими почтовыми штемпелями, но на первый взгляд выглядит, как настоящее официальное. В нём предлагается оплатить задолженность за электричество в товариществе, где находится моя развалюшка. И указываются цифры и даты расхода электроэнергии. Время совпадает с моментами моих походов в предвоенный Питер. Я-то, наивный, думал что если я никому ни о чём не
