Белла чао (1943) - Николай Соболев
Мужик в шубаре, бороде и с патронташами крест-накрест, смотрел на нас с ужасом. Я присел рядом, опираясь на винтовку:
— Ты кто, дядя? Молчишь? Давай так: ты отвечаешь на вопросы и я тебя перевяжу. Или не отвечаешь и я прострелю тебе колени и брошу тут. Договорились?
— Ы-ы-а… — прохрипел четник.
— Будем считать, что ты согласился. Марко, перевяжи его. Бранко, дай ему фляжку.
Дождавшись, когда раненый хлебнет ракии, я спросил:
— Вы кто?
— Четники…
— Это я уже догадался. Командир кто?
— Спасо Дакич…
Интересно девки пляшут…
— Куда побежали?
— На Варино Брдо…
— Далеко?
— Нет, шагом четверть часа…
— Сколько вас было?
— Двадцать…
Так, тринадцать здесь, осталось семь, четверо ранены…
— Марко, оставь ему бинт. Бегом, ребята, имеем шанс взять их за вымя.
И мы их взяли — просто потому, что четники не ожидали такой наглости, что мы вчетвером кинемся в погоню. Прежде чем они догадались попадать за укрытия, которыми им послужили древние могильные плиты, Небош свалил двоих, а Марко одного. Ну и мы с Бранко добавили.
Один из убитых, помимо патронташей, автомата и понтового снаряжения, имел бинокль. Я тут же посмотрел его ботинки — английские, и словно дернуло меня что-то, ощупал пояс.
Есть!
Глава 3
Золото манит нас
Холодно. Зима. Но холодно не так, как в прошлом году, нет морозов, да и подготовился Юрген основательно — по его приказу тщательно заклеили окна, заделали все щели, а еще он заказал и получил отличное шерстяное белье и теперь мог спокойно стоять у окна. И рассматривать из-за полуприкрытой занавески улицу, перекатывая мысли.
Спешили и подскальзывались дамы в шубках и зимних пальто, иногда останавливаясь, чтобы сбить снег с ботиночек, на что с вожделением пялились болваны, сторожившие вход в здание. Надо сделать им внушение — проворонят гранату, которую любой мальчишка может закинуть в сложенное из мешков с песком пулеметное гнездо. Тойфель, обычно хватало будки с караульными, но проклятые фанатики наглеют с каждым днем!
Да и как им не наглеть, если в РСХА дважды за несколько месяцев сменилось начальство! Слава богу, Папаша Мюллер, как и его заместитель Кирхбаум, прямой начальник Клопфа, не слетели! Но реорганизаций, перестановок и прочих аппаратных игр, страшно тормозивших работу, это не отменяло.
Одно счастье — после докладной Юргена о розыске английского диверсанта Сабурова на личном деле фельдполицайкомиссара появилась отметка «не подлежит переводу, до особого распоряжения». Узнав об этом от старого товарища в Берлине, Клопф предпочел весь период реформ просидеть тихо, как мышь под веником. И выработал рецепт надежной карьеры: заниматься рутиной, вести кучу дел, но ни в коем случае не высовываться, укрепляя мнение о себе, как о надежной рабочей лошадке. И расстреливать, побольше расстреливать! В конце концов неважно, насколько они виновны — они все потенциальные бандиты, а начальство видит рвение. Тут не столь важны тонкие игры с агентурой, как грубая сила, подавление даже мысли о возможности сопротивляться Рейху.
Ну и в запасе иметь громкое дело, на случай непредвиденных осложнений, чтобы увести в сторону направленное на сотрудника внимание начальства. А там либо волна сойдет на нет, либо у начальства появятся новые проблемы где-нибудь в другом месте.
Например, срочное латание дыр на восточном фронте, где чертовы русские умудрились окружить целую армию в Сталинграде! И якобы отвлекающим ударом взять город с непроизносимым названием Рчев! А еще Африка, где Роммель опять покатился назад! И чертовы американцы, влезшие в Алжир!
Понятно, что в первую очередь виноваты итальянцы — на востоке в компании с румынами, в Африке сами по себе. Но большие начальники вполне могут предъявить и тем, кто сидит в Сербии — слишком много сил приходится держать здесь, слишком нужны дивизии в других местах, даже если это дивизии третьей волны.
И ведь стоило создать полноценную «Принц Ойген», как вылез проклятый Сабуров!
Клопф пристукнул по раме кулаком. Такое впечатление, что Сабуров реализует его кошмары: стоило подумать про возможность его появления в Карабурме — все подтвердилось, стоило представить его английским диверсантом — тут же пришли донесения о его контактах с Хадсоном и этим, вторым, как его, убитым четниками…
Может, он читает мысли?
Клопф поежился — нет, это мистика, ложный путь, об этом, как и о ночных кошмарах, даже думать нельзя! Надо заниматься делами. Да, нудной рутиной с допросами, обысками, навербованными в агентуру дураками и подонками, которых легче держать на коротком поводке. И побольше арестов и расстрелов!
Юрген злорадно усмехнулся — если еще и правильно выбирать «подпольщиков», можно не только быть на хорошем счету, но и себя не забывать. Три последних «явки» он накрыл в ювелирных магазинах и в конторе менялы. Арестованные все отрицали — они, дескать, обычные коммерсанты и ни сном, ни духом не знают о бандитах! Но Вальтер отлично умеет развязывать языки, особенно, если ему намекнуть, какие показания необходимы. А потом ускоренное судопроизводство, расстрел и концы в воду.
Жаль, что большую часть конфискованного приходится сдавать, а из оставшегося выделять долю и Вальтеру, и подарки начальникам. Но ничего, есть на примете еще несколько «конспираторов».
А пока — документы, бумажная пыль, остатки четницкого подполья… После вылета Ачимовича из министерского кресла, четники лишились главного симпатизанта в Белграде, а после чистки в Центральной Сербии — большинства своих сил. Да еще эта свара среди руководства, между Михайловичем, Васичем и Кесеровичем, в огонь которой Клопф с удовольствием подбрасывал дровишек.
Как и в камин, лишнее полешко не помешает. Вернувшись к столу, Юрген брезгливо поморщился, когда ему в руки попал заляпанный бурыми пятнами лист — Вальтер тогда переусердствовал и кровь допрашиваемого испортила протокол. И не хочется, а нужно ковыряться в бумагах… Вот бы бандиты, как и агенты, присылали фельдкомиссару отчеты! Что сделали, что собираются сделать…
Мечты прервал стук в дверь кабинета, Клопф открыл зажмуренные глаза:
