АНАФЕМА: Свобода Воли. ТОМ 3 (Часть X) - Антон Тутынин
— Итак? К кому Зеон ещё заглянет этой ночью?
Довольный произведённым на гостей и сторонних зрителей эффектом, решил подобрать ещё нескольких жертв, готовых бороться за чистоту Лазбурга вместе с кварталом шлюх.
* * *«День 32-й»
[00:52]
Елизавета Голикова пребывала в жуткой апатии, лёжа у себя в спальне. Постаревшая внешне на пятьдесят лет она и ощущать себя стала не лучше. Всё тело болело, суставы стали какими-то деревянными, а зрение уже начало расплываться стремительно, ухудшаясь!
Всё говорило о том, что её внешний вид не какая-то уловка, а самая настоящая старость.
Пару часов назад их банда, работавшая через подставные компании, заключила не торгуясь контракты на утилизацию мусора с чёртовым протеже этого Зеона. И та жуткая дрисня, от которой по всей улице стояла невыносимая вонь (туалетов на всех не хватало, да и из-за обезвоживания люди лежали буквально вповалку, гадя под себя), прекратилась как по волшебству!
Отчего все люди сейчас были заняты тем, что приводили дела и помещения в порядок. Забыв об одной несчастной сорокалетней старухе. Даже её брат к ней пока не планировал заходить — едва-едва сам встал с засранной постели.
А значит придётся решать вопрос самой.
Сердце Лизаветы щемило от страха, но она всё же собрала оставшиеся крупицы храбрости в кулак, открыв наконец рот.
— Зеон, ты здесь?.. — робко спросила она у полумрака спальни, — Зеон!
Но ответа ей так и не было. Бьянка говорила, что он обещал прийти на зов если будет не занят, но Лиза всё равно пребывала в сомнениях.
Только… а какие у неё ещё варианты⁈ Местный коновал, увидевший состояние Елизаветы Сергеевны только и делал что вздыхал, долго чесал пустую голову, да матерился. Ничего не нашёл и просто развёл руками, сказав что сделать ничего не может — старость не лечится.
— Зеон!.. — чуть громче позвала молодая старуха, но оставшись опять в тишине вскоре уснула. Успокоительные всё же доконали её ослабленный организм.
Зеону сегодня было просто не до неё.
* * *[01:15]
«Особняк семьи Ковальских»
Себастьян Ковальский был последним представителем своей семьи. Уже старым, никому не нужным владельцем шестидесяти процентов акций компании «Sea of taste» — основной торговой сети города Лазбург, поставлявшей продукты питания со всего мира.
Было Себастьяну уже шестьдесят девять лет, при которых он серьёзно страдал нарушением обмена веществ, ожирением, несколькими психическими расстройствами в форме боязни, приступов гнева и беспричинной паники. Но самое главное, полнейшей стерильности!
Увлечение в юном возрасте модными тенденциями по смене пола привели к тому, что ещё до начала полового созревания, яички юноши атрофировались и были удалены. Пересадка могла бы спасти положение в первую пару лет, но в то время он был слишком глуп чтобы озаботиться этим вопросом. А его мать, та ещё полоумная дура, и вовсе была против его выздоровления.
Её всё устраивало!
И вот, Себастьян, один из богатейших людей Лазбурга, владелец огромной компании с оборотом в десяток миллиардов мировых долларов в год, последний представитель семьи родом из далёкой Польши, последний живой Ковальский.
Он мог бы заказать своего клона, или купить ребёнка, сконструированного на заказ, но для Себастьяна, немного тронувшегося умом на этой теме, это было всё равно что отдать всё нажитое неизвестно кому! Чужому по крови.
Он хотел детей. Он мечтал оставить после себя новое поколение Ковальских! Он мог позволить себе защититься от новой власти Лазбурга, купить политическую должность в другом городе, да даже продать бизнес, и уехать куда-нибудь, где начнёт всё с начала. Но какой был в этом смысл, если передать всё это будет просто некому?
А сам он или умрёт от старости и болезней. Или превратится в машину, окончательно перестав быть человеком… Навсегда став последним.
Себастьян мечтал всё изменить. Прожить жизнь заново. Убить свою сумасшедшую мать до того как она превратит его в непонятно что, залив сыну в уши тонны дерьма о жизни и свободе выбора!
Но это было невозможно. Нельзя повернуть время вспять.
И теперь, всё что ему оставалось, это тихо доживать свой век ненавидя всех вокруг, понимая что он уже практически мёртв.
Уже сейчас он — никто!
Совет директоров спит и видит когда он подохнет наконец, и позволит разграбить всё имущество их семьи, накопленное за несколько веков истории.
— На! На! На! Kurwa mać! (Ёб твою мать!) Pierdolony (Ёбаный) мудак! Pierdolę cie (Пошёл на хуй) отсюда! — избивая тонкой жёсткой плетью (специальной, разрешённой законом для наказания слуг) молодого мальчишку, опрокинувшего поднос с закусками и разбившего полную литровую бутылку дорогого бурбона, Себастьян, переходя с польского на русский, грубо выгнал его из огромной гостиной.
К сожалению, жизнь на чужбине давно заставила его забить родной язык, изученный когда-то в детстве. Английский и русский он знал намного лучше языка далёкой родины, но в такие вот особые моменты знания родных ругательств сами собой всплывали из его памяти.
— Сучёныш! — устало рухнув в шикарное кресло, легко выдерживающее его полтора центнера, Себастьян произнёс несколько громких голосовых команд, и вся гостиница начала обдуваться освежающим ветром, начав охлаждать его вспотевшее тело.
— Испортил только весь отдых…
— Скорей поминки, — раздался сверху скрипучий стариковский бас, — Поминки по былому прошлому, по ушедшему здоровью и по несбывшимся мечтам. Какой же это отдых?
— Кто здесь⁈ — немного истерично взвизгнул сильно постаревший бизнесмен.
Неужели его всё же пришли убить⁈
— Нет, убивать я тебе не буду. И нет, я не читаю мысли… не каждый раз, во всяком случае, — продолжил неизвестный менять голоса. А с потолка наконец показался и сам хозяин произнесённых слов. Просочившись головой вниз, он навис над замершим Себастьяном, глядя на него своей зеркальной маской.
— Эй-эй, осторожно! — закричал старик, когда начало казаться что незнакомец вот-вот начнёт падать. Но этого не произошло. Миновав оставшийся невредимым потолок, он не рухнул вниз, как все нормальные объекты на планете, а
