Где исчезают корабли - Августин Ангелов
Я ничего не знаю об их традициях, Рауль, но, могу сказать, что они очень умные люди. Мы сами можем судить об этом. Вот взять хотя бы все эти их гигиенические устройства. У нас в Испании, да и во всей Европе, почему-то никто не додумался сделать такое удобное ведро с сидением и со сливом воды в отхожем месте, которое у них зовется «унитаз». И приборы для мытья, эти «смеситель» и «душ», у нас никто не догадался соорудить. Даже простейшее из этих устройств, которое зовется «раковина со сливом», и то не придумали. А ведь, казалось бы, совсем ничего сложного в подобных устройствах нет. А уж про этот их электрический свет я даже и не говорю. Это уже выше моего понимания.
— Хорошо, что падре Адольфо смиренно утонул, а то он бы не пережил всего этого разнообразия дьявольских устройств, — заметил пехотный капитан.
На что адмирал сказал:
— Вот в том и наша беда, Рауль, что за умные мысли такие тупые священники, как этот наш покойный иезуит Адольфо, преследуют прозорливых и талантливых людей. Если кто-то у нас в Испании отличается склонностью к науке и изобретательству, то инквизиторы тут же начинают травлю. Потому мы и не можем придумать даже такой унитаз, как здесь в каюте. В этом Советском Союзе, как я понял, религии настолько большое значение, как у нас, не придается. Потому и наука там свободно развивается. Вот они и додумались до всех этих удивительно полезных изобретений и способны строить огромные корабли, которые ходят против ветра без парусов.
Рауль Мендес тоже высказался:
— Да, достижения этих «советских людей» впечатляют. Но, на меня, как на командира сухопутного, больше всего впечатление произвел даже не сам корабль, хотя, должен признать, что он невероятно красив и быстр, а их скорострельное и дальнобойное оружие. Все думаю о том, как же оно устроено. И понять пока никак не могу. А еще мне непонятно, куда они нас везут.
— Как я понял, на свою базу. Похоже, они отняли у Испании остров Гуам. Врач сказал, что это часть их Советского Союза. Хотя, возможно, мы просто заявили свои права на островную территорию, которая уже принадлежала им, а мы об этом просто не знали, не умея общаться с дикарями на острове, — проговорил Гарсия.
— Тогда, раз существует территориальный спор, то есть и несомненный повод к войне, — заметил Рауль.
— И как же вы намерены воевать с ними, сидя в плену? — спросил адмирал.
— Еще не решил. Но, из плена можно попробовать убежать, — ответил пехотный капитан. И добавил:
— Разумеется, сначала надо будет как следует осмотреться. Подготовить побег всегда не слишком просто, но возможно. Из самых охраняемых замков пленники во все времена убегали, и тому есть множество примеров. Сейчас, пока мы немощны, о побеге речи быть не может, но, когда выздоровеем, можно будет попробовать, почему бы и нет? Разве вам, адмирал, не хочется поскорее вернуться к семье?
Гарсия пробормотал с грустью:
— Моя жизнь посвящена океану. Все последние годы я проводил на воде гораздо больше времени, чем на суше. Я вдовец и сирота. Мои родители умерли от старости, а жена скончалась во время родов. К кому же мне возвращаться?
Рауль Мендес поведал, что тоже одинок и ни к кому не привязан, поскольку половину жизни воюет в далеких краях. Затем их разговор перешел на другую тему. В замкнутом помещении без окна они не следили за временем и не знали о том, что происходит снаружи. Лишь легкое подрагивание корабля, внутри которого находились пленные испанские офицеры, сообщало им, что они вместе с этим кораблем куда-то движутся. Но, прошло еще всего лишь чуть более суток, как они, похоже, где-то остановились.
Глава 5
Внезапно дверь открылась, и доктор принес адмиралу и пехотному капитану одежду: просторные холщовые рубашки на пуговицах, штаны, сандалии и плетенные шляпы. А подчиненные доктору матросы приволокли деревянные стулья и, усадив пленников на них, понесли прямо вместе с этими стульями по коридору, освещенному электрическим светом. Потом их подняли по трапу. И через какое-то просторное длинное помещение, роскошной отделкой напоминающее какой-то дворец, тоже хорошо освещенное и уставленное бежевыми диванами и прозрачными столиками, вынесли на корму корабля.
Стояла ночь, в которой светились необычайно яркие фонари, освещая своими лучами суда, стоящие в гавани. Кораблей было много, но, несмотря на необыкновенное освещение, хорошо рассмотреть их пока не получалось, потому что все затмевала яркая подсветка самой «Богини». Когда Гарсию Лопеса де Фегероа и Рауля Мендеса погрузили в катер, который, конечно, тоже вызвал их удивление своей самоходностью и непонятным тарахтением, они долго не отрывали взглядов от этого необыкновенного зрелища великолепного огромного белого корабля, подсвеченного электричеством изнутри и снаружи.
По берегам широкой бухты горели разноцветные огоньки. Фонари подсвечивали электрическим светом причалы, портовые сооружения, улицы и дома на берегу. А на пирсе их уже встречали какие-то люди. И доктор, сопровождавший своих пациентов все это время на катере, начал прощаться с ними, пожелав скорейшего выздоровления и сказав, что теперь о них позаботится какой-то команданте Диего, который, как оказалось, лично прибыл на пирс, чтобы познакомиться с важными пленниками. При свете фонарей Гарсия и Рауль разглядели самого настоящего испанца с усами не меньшими, чем у пехотного капитана, но одетого, подобно матросу с «Богини», только еще в широкополой шляпе и со шпагой, подвешенной в ножнах к широкому ремню.
— Диего Хуан де Кабрера, к вашим услугам, сеньоры, — вежливо представился испанец. И его правильная речь выдавала уроженца метрополии.
— А что за звание у вас «команданте»? Это вроде кастеляна крепости? — поинтересовался Рауль Мендес.
— Это почетное революционное звание. Оно означает, что я вождь испанских коммунистов, — сказал Диего, и в его голосе прозвучала какая-то непонятная гордость.
— А кто такие эти революционные коммунисты? — спросил адмирал.
— Советские люди, — коротко ответил де Кабрера.
Адмирал не
