Котёнок выпускает когти - Юрий Артемьев
* * *
— Я здесь! Эй!
— Инга?
— Вы кто?
— Инга?
— Я-то Инга. А вы-то кто?
— А я Саша.
— Это я уже и так поняла. Я вообще про Вас всё уже знаю. Но что Вы делаете в моей голове?
— Слушай, раз так случилось, то давай на ты!
— Хорошо. Ну, так что ТЫ делаешь в моей голове?
— А я не только в голове. Я везде.
— Но ка-ак?
— А я и сам не знаю. Есть, конечно, много всяких версий, но… Нет. Правда. Сам не знаю. А почему ты никак себя не проявляла на протяжении больше трёх месяцев.
— Я потерялась. Я всё забыла. Я даже не понимала кто я. Я думала сначала, что я — Саша. Но потом поняла, что Саша это ты. А когда я поняла, что я не Саша… Я по-прежнему не понимала что происходит. И… Я не помнила кто я…
— Это называется амнезия. Временная потеря памяти.
— Понятно… А теперь… Я вспомнила.
— Что вспомнила?
— Всё вспомнила. Всё, что было со мной. Всю свою жизнь.
— Расскажешь мне… А то, как то неловко получается… Ты про меня всё знаешь, а я про тебя нет.
— Но это же не я к тебе в голову залезла, а ты ко мне.
— Я не хотел.
— Не поверишь… Я тоже не хотела.
— И всё же… Раз уж так получилось… Расскажи мне о себе. И желательно поподробнее.
— А подробности тебе зачем?
— А затем, что мы теперь вместе. И сколько нам вместе жить-быть я не знаю. Учитывая ситуацию, в которой мы оказались, я хочу помочь тебе.
— Чем?
— Всем. Знанием. Опытом. Навыками.
— А мне-то что с этого?
— Ну, во-первых: Ты хочешь отомстить?
— Кому?
— А всем. Всем, кто тебе сделал плохо в твоей жизни.
— Хотелось бы, но…
— А во-вторых: Я смогу помочь тебе и нам сделать свою жизнь лучше.
— Лучше чем когда?
— Лучше чем сейчас. И гораздо лучше, чем у большинства жителей этой страны.
— Это как?
— А так. Ты же поняла, что я знаю, что будет там, в будущем?
— Поняла.
— А я примерно знаю, как мы сможем это знание использовать нам на пользу.
— Хм… Примерно?…
— Да. Пока примерно. Так как нам надо ещё выбраться из этого дерьма, в котором мы сейчас по уши.
— Не выражайся при детях! Хы…
— Ладно. Ты этот словарь, небось, не хуже меня знаешь.
— Знаю, конечно. Ладно. Проехали. Говори как есть.
— Вот я и говорю… Думаю, что нам надо только договориться об одном…
— О чём.
— О том, что всё, что мы делаем или будем делать — это только наше. Есть мы, и есть все остальные. Надеюсь, ты не будешь жалеть наших врагов.
— Да я их зубами грызть буду…
— Вот и я тоже. Дело в том… Да ты уже знаешь, наверное. Я прошёл такую школу жизни, что…
— Знаю. Я первое время спать не могла, когда увидела тех солдат… ну, тех, что гранатой…
— Да, я понял, о чём ты.
— И отрезанные головы… Бр-рр…
— Хм. Я тоже так могу…
— Научишь?
— Научу, конечно…
— …
— Ладно. Хватит шутки шутковать. Так ты расскажешь мне обо всём.
— А мне теперь и скрывать то нечего. С чего начать?
— С начала. Семья? Мама? Папа?…
— Мне будет больно…
— Мне тоже. Но есть такое слово «Надо». Надо здесь и сейчас. Я буду знать всё про тебя. А ты всё про меня. И мы вместе будем одно. Я — это ты, а ты — это я. И мне кажется, что на этом свете я один из тех немногих, кто не желает тебе зла. А может и единственный твой друг на этой Земле.
Глава 7
Инга вздохнула, и как бы собравшись с силами начала свой рассказ.
— Только не перебивай. Некоторые моменты мне очень тяжело вспоминать. Лучше потом переспроси, а то я собьюсь и… С чего начать?…
Я родилась в цирке. Причём это правда. Мама с папой ехали на гастроли. Мама уже была на девятом месяце. Но у цирковых артистов никто не спрашивает когда и куда. И хотя… Я опять сбилась. Начну с другого…
Меня зовут Инга. Игнрид Ромуальдовна Котти. Родилась 4 апреля 1957 года. Моего папу зовут… звали Рома, Ромуальд Котти. Он был цирковым артистом. Воздушный гимнаст. Мама тоже раньше была гимнасткой, но после моего рождения у неё были проблемы со здоровьем, и она уже стала костюмершей. Но тоже в цирке. А у папы появились другие гимнастки в группе… Но мама и папа были вместе до последнего момента…
Я опять сбилась. В общем так. Я родилась в цирке, в цирковой семье. И если бы всё пошло так, как надо, то я тоже уже сейчас была бы цирковой гимнасткой. Папа с детства меня к этому готовил. Я не боялась высоты и лазила по верёвкам под куполом цирка. Правда, со страховкой. Папа к этому был очень строг. А вообще он был очень добрый… Но когда это не касалось цирка и всяких верёвок. Он говорил, что ещё год-другой и я выйду вместе с ним на арену…
Мне было примерно шесть с половиной лет, когда родители погибли. В машину, на которой мы ехали, врезался поезд. У нас была машина, Москвич. Не такой как делают сейчас, а старый. Похожий на маленькую Волгу. Двадцать первую. Которую Деточкин угонял в кино. А Москвича старого папа купил у одного фокусника, который покупал уже нового Москвича. Такого, более квадратного. Папа так радовался. Что ему повезло так дёшево купить машину и без очереди. Фокусник тот очень богатый. Сразу взял себе новую машину.
Папа умел водить машину, но наверное, плохо. Я помню, что была поздняя осень, почти зима. Было много снега. Мы переезжали через рельсы. Там не было никакого шлагбаума. Просто горели огоньки. У папы машина забуксовала прямо на рельсах. И почти сразу поезд в нас врезался. Я не помню точно, как всё было. Я сидела сзади. Окна были такие… белые, запотевшие. Я рисовала на них, стирала, а потом дышала и снова рисовала. А тут…
Переднюю часть машины сразу оторвало, а заднюю вместе со мной отбросило в сторону. Мне было очень больно, и холодно. Я долго была внутри останков машины. Меня зажало там внутри. Когда меня вытащили, я была совсем замёрзшей. Я помню, что на лице был лёд.
А потом я
