Солнечный зайчик. Шанс для второй половинки - Сергей Юрьевич Ежов
Растет, растет
Возле дома калина
Растет, цветет
Да у всех на виду
Живет, живет
В этом доме Галина
А я никак все туда не дойду
Живет, живет
В этом доме Галина
А я никак все туда не дойду.
А помнишь, Галя, как я в армию пошел
И от тебя всё ждал письма
А друг соврал, что я другую там нашел
А ты поверила словам
Я столько лет тебя пытался позабыть
Бежал по свету как чумной, не чуя ног
Но разлюбить тебя, родная, разлюбить
Так и не смог. Так и не смог!
Когда спел второй куплет, шептавшиеся было бабы дружно примолкли, улыбки с лиц стерлись, как будто кто-то поработал ластиком по рисунку. Ничего не понимаю, но продолжаю:
Растет, растет
Возле дома калина
Растет, цветет
Да у всех на виду
Живет, живет
В этом доме Галина
А я никак все туда не дойду
Живет, живет
В этом доме Галина
А я никак все туда не дойду
На голове полным-полно волос седых
Да кружит злое вороньё
Видал я женщин — умных, сильных, молодых
Да не похожих на неё
Промчались годы молодые ну и пусть
А наше счастье ещё будет впереди
Ноя вернусь, я обязательно вернусь!
Ты только жди! Ты только жди!
Пою и вижу: улыбки на лицах появились снова, взгляды потеплели, как будто люди услышали нечто важное, нечто совершенно необходимое.
Растет, растет
Возле дома калина
Растет, цветет
Да у всех на виду
Живет, живет
В этом доме Галина
А я никак все туда не дойду
Живет, живет
В этом доме Галина
А я никак все туда не дойду[10]
Прозвучал последний аккорд, песня закончилась, и… повисло молчание.
— Что-то не так? — осторожно спросил я.
— Юра, это Гриша Пешков песню сочинил? — спросила Кривенчиха.
— Нет, а что?
— Дак это, песня-то про него, и Галю Соколову. Ну, сейчас она Галина Антоновна, учительницей в залининской[11] школе работает, а Гриша всё на пароходе по морю плавал, теперь на Севере обретается, а нынче вот в отпуск приехал. Как тот гадёныш, чтоб у него язык отсох, Гале наврал, что Гриша в армии себе нашел зазнобу, так она ему отворот-поворот дала. Галя гордая и Гриша гордый, лет пятнадцать прошло, без малого, а они так до сих пор они и не помирились.
— Только, Юра, ты в песне приврал немного: не растёт у Галины Антоновны калина, и не росла никогда. Сирень у неё. — попрекнула Юрия незнакомая баба.
— Ну что ты, Пална, придираешься! — заступилась Кривенчиха — Ежели сирень, то нескладно будет. А калина-Галина складно.
— И то верно — согласилась Пална — ты молодец, Юра. А калину я Галине Антоновне завтра же отнесу, сама и посажу чтобы всё взаправду было. Только боюсь, а примется ли калина-то? Всё-таки не весна сейчас и не осень.
— От, то правильно, Пална. Я тебе тоже подмогну. Мы калину с большим комом земли выкопаем, да потом поливать будем щедро, вот она и примется как надо. А ты, Юра, спой нам ещё раз эту песню, уж больно душевно у тебя выходит. И Леночка играет, как ангел спивает.
ПГТ Троебратский, 8 утра
Утро началось традиционно: кто-то тащил меня с дивана за ногу. Лягаться я не стал, глаз открывать тоже. Просыпаться тоже не хотелось.
— Кто там? И чего надо, злодей?
— Юра, вставай скорее! — услышал я голос Ленуськи.
— Зачем?
— Юра, я придумала, что мы сегодня будем делать.
— Что?
— Ты мне и маме сшил сарафаны, а папа и ты остались без обновок. Это несправедливо.
— Ты хочешь мне и отцу сшить сарафаны? Не знаю, как батя, а я в сарафане ходить не буду. Отказываюсь.
— Причём тут сарафаны?
— При том. Мужики в сарафанах на ходят.
— Юрка, ты меня не путай. Я придумала, что ты сошьёшь себе и папе джинсы, а если получится хорошо, то твои я себе заберу.
Я всё-таки упал с дивана. Трудно не упасть, когда тебя корчит от смеха.
— Только покорми меня завтраком, хитрюга-эксплуататорша.
— А всё готово. Яичница, бутерброды и какао.
— Но сначала умоюсь.
— Держи свежее полотенце.
— Ленуська, ты, когда проснулась, чудо?
— Вместе с мамой. Я как придумала про джинсы, так сразу и проснулась. С мамой посоветовалась, она согласна. И папа тоже.
— Ничего не получится. Денима осталось разве что тебе на юбку.
— Мама так и сказала, и дала деньги. Юбку, я согласна, тоже сошьёшь.
— Сколько денег дала мама?
— Сто пятьдесят рублей.
— Ох, ничего ж себе!!! — Я был нешуточно потрясен: зарплата матери была ровно семьдесят пять рублей, и она запросто отдала двухмесячную зарплату…
— Ленуська, неужели мама так верит в мои способности?
— Ага! Мама сказала, что если бы не видела, как это ты шил, то подумала бы, что шил портной из городского ателье. А папа сказал, что на хорошее дело денег не жалко, и чтобы я у тебя училась, вот.
— Да, Ленусик, такое доверие надо оправдывать. Значит так: нужно срочно найти луковую шелуху.
— Зачем искать? В кладовке висит лук, сколько надо — я надеру.
— Отлично.
— А зачем тебе шелуха?
— Как бы объяснить… Ты ведь видела фирменные джинсы?
— Конечно, и даже примеряла.
— Помнишь, какие там использованы нитки?
— Помню. Внутренние швы обметаны красной или желтой ниткой, а наружные прошиты такой желтой… нет, красноватой… В общем, такой рыжей ниткой.
— Правильно. Вот, чтобы добиться такого цвета мы будем варить нитки в луковой шелухе.
— Как яйца на пасху?
— Точно.
В магазине я обратил внимание на плотную хлопчатобумажную ткань защитного цвета. Сейчас её называют диагональ. Вспомнилось студенческое время, когда я, ещё в бытность Леночкой, шила на заказ всякие модные вещи. Почему бы не побаловать любимую сестренку, которой дважды обязана жизнью: первый раз, когда она спасла жизнь Бобрику, и он составил счастье Елене Ивановне, а второй раз — уже самой Елене Ивановне, но уже в теле Юрия.
— Ленуська, а как насчёт платья-сафари?
Взгляд Лены приобрел выражение почти молитвенного обожания:
— Очень!
— Ну,
