Помолодевший мастер войны - Кирилл Неумытов
Время замерло. Кружки, тарелки, надкусанное яблоко и куриная кость повисли в воздухе.
И я начал бить ногой.
Каждый мой удар отправлял посуду или еду в противника. Он начал уклоняться. Вилка всё ещё торчала в его коленке.
В него летели объедки и целое блюдо с какой-то едой дрожащей, словно жир на заднице толстухи. Русские зовут это холодцом. Блюдо врезалось в голову Чао, залив желе. Он взревел ещё раз и вытащил клинки.
Теперь шутки кончились.
Как говорил старый Ван Цзинцзэ, иногда следует отступить и перегруппироваться. Это как раз мой случай. И заодно я придумал план, который позволит мне победить.
Нужно только воспользоваться тщеславием противника.
Я накинул на врага скатерть, выбежал из столовой и побежал вверх прямо по перилам лестницы. Услышав свист, я пригнул голову. Это был кинжал, который будто обрёл свою волю и летел за мной. Острая сталь пролетела дальше и вонзилась в портрет какого-то мужчины с роскошными усами.
И сразу вылетела назад, словно Чао вырвал её своей рукой. Я отошёл ещё и заскочил в комнату. Тут стояла пожилая женщина-служанка, сжимая в руках швабру с мокрой тряпкой. Похоже, её Ци была настолько слабой, что я не смог отличить её ауру от общего фона, когда определял число врагов.
Женщина смотрела на меня с недоумением.
— Вы позволите? — учтиво спросил я и поклонился, протягивая обе руки.
Пожилая дама вложила мне в руки швабру так, будто это было глефа самого Гуань Юя. Я обхватил гладкое древко, отшлифованное тысячами часов прикосновений, поблагодарил женщину и развернулся, готовый к бою.
Чао пробежал мимо по коридору, не заметив меня в комнате. Я выскочил в коридор и ударил. Мокрая тряпка, пропитанная холодной водой, накрыла его яростное лицо.
— Тебе надо остыть, — сказал я.
Оба клинка чуть не снесли мне голову. Я отбил один, уклонился от другого. Они пошли на новый заход. Один срубил часть древка. Я опёрся на то, что у меня осталось, как на шест, перепрыгнул через Чао и сиганул в окно.
Но вниз я лететь не собирался.
Оттолкнувшись от подоконника, я запрыгнул на крышу. Уже через несколько секунд за мной прилетел Чао. Его клинки горели огнём и со свистом летали вокруг него. А у меня только огрызок швабры и тысячелетний опыт схваток.
Я начал пинать черепицу, пытаясь уйти от опасных кинжалов. Моя победа зависит от того, как грамотно я действовал. Но я рисковал, хотя давно уже это не люблю.
Черепица летела туда, куда я её посылал, но этого было мало. Оба клинка срезали по куску с моей швабры, сделав её ещё меньше похожей на оружие. Посмотрев в сторону, я увидел деревянного петуха. Отлично!
Усилив натиск черепицей, я пустил в бой коварного петуха. Деревянная птица заряженная Ци ударила точно в лоб Чао, так как была спрятана в потоке осколков черепицы.
Он разозлился ещё сильнее и вновь кинул в меня клинок. Использовав огрызок швабры, я изменил направление удара и сразу же после разрубил ладонью Ци нить, чтобы клинок не вернулся в руку Чао или, что ещё хуже, мне в спину.
Черенок швабры раскололся на двое и стал полностью бесполезен. Теперь у меня из оружия только черепица. Противник наступал, я отходил к краю, как вдруг моя нога соскользнула, и я покатился вниз.
Старый трюк, но выглядеть это должно правдиво, иначе не получится.
Я шмякнулся на землю. Какой-то камень впился мне в поясницу, рука не очень хорошо повернулась, но я не шевелился.
Чао спрыгнул рядом со мной, замахиваясь клинками.
— Стой! — крикнул я. — Знаешь, кто я? Я сам Ли Чан Сан!
Он не поверил, потом замер и засмеялся.
— Ты что, старый дурак, отдал свою Ци, чтобы походить на бледных варваров с севера? Как расскажу своим, они поумирают со смеха. Увезу тебя к своим, чтобы посмеялись все.
Чао вытер набежавшие слёзы и рывком поднял меня за горло. Стальные пальцы сжимали так, что мне было тяжело дышать. Он не только перекрыл мне кислород, но и стал блокировать моё Ци.
Однако моя правая рука была свободной.
— Собирайся, мы едем в Китай. Увезти тебя важнее, чем делать то, ради чего я здесь.
— Не советую меня куда-то увозить.
— И что ты мне сделаешь, старый дурак, спустившийся с гор?
— Уже сделал, — сказал я. — Ты даже не заметил.
Он опустил глаза и его лицо исказилось от ужаса.
— Только не это… — произнёс он дрожащим голосом.
Глава 6 — Смертельное прикосновение пяти пальцев
Я держал указательный палец у его сердца.
— Нет! — крикнул Чао. — Только не смертельное прикосновение пяти пальцев!
— Это уже пятый, — сказал я. — Я постигал эту технику долгие годы от своего учителя Чжу Венлинга. Тебе выпала честь тоже её увидеть.
Я нажал пальцем. Хватка ослабела, и Чао упал на колени, смотря на небо.
— Посмотри в последний раз, — произнёс я. — И насладись этим зрелищем. Я дарю тебе эту красоту.
— Мастер… — прохрипел Чао и повалился на спину. — Мастер войны…
Оставшиеся бандиты так и стояли у входа. Я неспеша пошёл к ним, отряхивая костюм.
— Господа, — сказал я. — Думаю, теперь вы более настроены на беседу. Ведь если нет, — я похрустел шеей. — В этот раз я не буду таким вежливым.
Я медленно наступал на них, а вся толпа бандитов медленно пятилась, глядя на меня с ужасом. Кругломордый начал поднимать пистолет.
Я два раза мотнул головой. Кругломордый бросил оружие и поднял руки.
Бандиты начали разбегаться. Я, оставаясь на месте, схватил одного за руку и удержал.
— Тот столб на набережной, — сказал я. — Вы его починили?
— Сегодня же займёмся! Обещаю! — взмолился бандит и бухнулся на колени. — Всё сделаем сегодня.
Кругломордый побежал вслед за всеми. Я подпрыгнул, взмахнув ногой в развороте. С ноги слетел туфель и попал кругломордому прямо в затылок.
Бандит рухнул в грязь. Я подошёл к нему и перевернул на спину.
— Я хотел по-хорошему, — сказал я, наступая ему на горло стопой без туфли. — А ты… ты не хочешь договариваться. Но даю тебе последний шанс. Откуда тут человек из клана Чао?
— Кто?
— Откуда взялся этот китаец? — спросил я раздражённым голосом. — Что он здесь делает! Говори, червь.
— Умоляю, прошу, не надо! — кругломордый начал рыдать, но глаза хитрые-хитрые. — Это всё Кирчирянский! Он передал нам фотографии студентов, которых мы должны были похитить! А тот китаёза… А-а-а! Не надо!
Я легонько надавил на его горло большим пальцем.
— Лучше бы тебе никого не оскорблять по национальности, — сказал
