Романов. Том 4 - Владимир Кощеев
— На третий этаж я захожу первым, и никто без приказа за мной не спускается, — велел я, когда мы вернулись к лифту.
Бойцы не спорили. Я спустился в кабину и, приняв переданную мне с максимальной осторожностью взрывчатку, установил заряды на дверях. Два хлопка вывернули створки наружу. И я едва успел пригнуться.
Огненный клинок со свистом вспорол воздух над моей головой, а я ответил массой микроскопических полей, брызнувших в противника.
Огневик, одетый в камуфляж, окутался пламенем, отскакивая от моей техники, и тут же по мне заработали пулеметы, свисающие с потолка. Я все еще держал защиту над своими бойцами, и был несколько ограничен в применении способностей. А потому выхватил автомат и в первую очередь отстрелялся по турелям, выводя их из строя.
Одаренный убрал свой пламенный меч и взмахнул хлыстом, ударяя самым концом по моей защите. Поле содрогнулось, но устояло. Я выпустил остатки магазина по врагу, и пошел вперед.
— Романов! — заорал тот, разрывая дистанцию.
Голос был мне незнаком, но судя по силе, вложенной в хлыст, передо мной как минимум равный мне враг.
— Романов, — подтвердил я, срывая с пояса гранату.
Щелкнуло кольцо, и я швырнул снаряд под ноги огневика.
Он усилил свою защиту, а я за это время успел сократить дистанцию и, усилив свое поле до предела, накрыл им противника.
Наши силы уравновешивали друг друга, и ни огонь, ни мой купол так и не сдвинулись с места. Огневик вновь вытянул клинок пламени, ткнул в мою сторону, заставляя меня отскакивать назад. Новый выпад, на этот раз — параллельно земле, и я вновь делаю шаг к лифту.
Собрав в кулак силу, я выставил перед собой щит, а затем заставил его засиять. Ослепленный на мгновение одаренный отшатнулся, развеивая технику меча, и я прыгнул к нему, обнимая руками.
Пламенный покров вгрызся в мою броню, я ощутил сильный жар. И пока враг старался расширить свой огонь, чтобы сжечь меня дотла, я вливал дар в руки — сжимая одаренного в медвежьих объятиях. Мышцы трещали от натуги, я слышал собственный хрип, а противостоящий мне мужчина терял яркость покрова, пустив все усилия на сдерживание давления.
Мы были равны, но он был старше, и потому миллиметр за миллиметром вырывался из моей хватки. Распаленные огнем мышцы врага жгли все сильнее, мне приходилось тратить дар на поддержание щита и додавить я его не мог.
— Ты здесь сдохнешь, — прошипел он, заново начиная воспламеняться.
Я не удостоил его ответом, а просто и без затей пнул коленом между ног, мгновенно переместив все усилие с собственных рук в колено. Хрустнула моя чашечка, пронзив болью все тело, но и враг с сипением обмяк. Не теряя времени, я схватил его за маску на лице и, кривясь от боли в поврежденной ноге, раздавил череп собственными пальцами.
Труп рухнул мне под ноги, и я, шипя сквозь зубы, обратился к своим бойцам.
— Спускаемся по одному, враг уничтожен. Мне нужна ампула обезболивающего.
Коршунов оказался рядом всего через несколько секунд и тут же вкатил мне химию в плечо. Пока остальные осматривали помещения, я приходил в себя, радуясь тому, что наверху нас ждет Василиса.
И периодически смотрел на обезображенное лицо погибшего княжича или князя. Он был равен мне по силам, при этом огневик. Немало таких в Русском царстве, но сказать теперь, кто это был конкретно, смогут только специалисты.
— Здесь все прибрано, княжич, — отчитался передо мной Коршунов, когда солдаты закончили проверку секций. — Кроме этого, — он пнул лежащий возле меня труп по ботинку безо всякого почтения, — никого и ничего.
— Поднимаемся наверх, — ответил я кивком.
Думать о том, что Измайловы могли продать свои разработки, я очень не хотел. Конкретно под этой базой великие князья работали над оружием против неодаренных. И если такое попадет не в те руки, последствия могут быть самыми ужасающими.
И дело даже не в том, что, лишившись подданных, любая страна лишится даров магии. Это оружие последнего шанса, когда терять загнанной в угол крысе уже нечего. И я очень не хочу, чтобы царская фракция довела предателей до применения этих чудовищных разработок.
Глава 4
— Еще секундочку потерпите, Дмитрий, — сдунув с лица русую прядь, сказала Василиса, простирая руки над моим коленом.
Чашечка, разлетевшаяся едва ли не в пыль от чудовищной перегрузки во время чудодейственного пинка, пришла в движение. Раздутая нога стрельнула такой адской болью, что у меня потемнело в глазах. Но все тут же кончилось, и я, тяжело выдохнув сквозь зубы, сдержался от непечатного высказывания.
— Вот теперь все на местах, — заявила Волкова, отстраняясь от меня.
В ее глазах плескался голубой свет стихии, и целительница тут же покинула выделенную нам машину, чтобы пойти к другим раненым. Я проводил взглядом боярышню, машинально подмечая фигуру, которую военная униформа подчеркивала.
Рядом со мной сидел только Коршунов, остальные солдаты Романовых помогали снаружи держать периметр. Никита Викторович не покидал меня с того момента, как мои люди спустились на третий этаж лаборатории. И сейчас седой мужчина смотрел туда же, куда и я. На губах солдата Романовых блуждала улыбка.
— Эх, был бы я помоложе, — заявил он, когда мы остались наедине.
Я усмехнулся в ответ, потирая исцеленную конечность. Безусловно, у царского целителя дар работал куда как приятнее, к тому же совершенно безболезненно. Однако это не мешало мне признавать, что Василиса Святославовна действительно заслуживает высшей оценки умений.
— Седина в бороду, бес в ребро? — спросил я, глядя на своего воина.
— Старый конь борозды не портит, — ответил Никита Викторович. — Ты как, княжич?
— Все в полном порядке, — заверил я, слезая со скамейки и поднимаясь на ноги.
— Будь это действительно так, ты бы не хмурился, как твой отец, когда слушает плохие новости, — возразил Коршунов.
Я улыбнулся, обернувшись к нему.
— Что, неужели так заметно? — спросил я. — Мне всегда казалось, что я неплохо владею лицом.
— Для кого-то со стороны — вполне вероятно. Но мы-то тебя давно знаем. Как и князя, —
