Разведка боем - Василий Павлович Щепетнёв
И с тех пор экспериментируют. Найти баланс: чтобы и не казённо, и не опереточно. И красиво, и практично. И технологично тоже — чтобы можно было шить швеям-аматёршам.
Получается интересно. Но девушки хотят лучше. Стараются. Рисуют, стрекочут машинками, примеряют (поначалу вообще шьют из самого простенького материала, даже марлю пробуют), уточняют. Идёт процесс. Покажем Америке, на что способны.
Я тоже готовлюсь. Чесучовый костюм, два смокинга, шёлковые рубашки. Фраки решил не брать. Не Европа, не оценят.
Физическая подготовка — само собой. Девочки пытаются научить меня приемам самообороны. Ты, Чижик, поэтом можешь и не быть, но три приема знать обязан. Отработать до автоматизма. Так, для грации и пластики.
Отработал. На троечку. С минусом. Девочки изволили смеяться.
И, разумеется, благочестивые размышления. Их я решил заменить церковными песнопениями. И песнопениями просто. Русские, украинские, белорусские народные песни. Революционные тоже. В течение получаса. На три голоса. А потом я немного играю сам. Бетховен, Лист, Моцарт, Чайковский. По настроению.
Девочки к репетициям относятся с пониманием. Америка ведь. В грязь лицом падать негоже. Пусть послушают.
А собственно шахматная подготовка состоит в анализе партий Фишера, начиная с шестьдесят восьмого года. За пять лет Джеймс Роберт превратился из сильного шахматиста в сильного невероятно. Как? Почему? Этот секрет я и стараюсь разгадать. Вжиться в образ Фишера. Прочувствовать его побуждения, желания. Понять, как он мыслит. Смоделировать его в собственном сознании. То есть применить к нему систему Станиславского.
И вскоре мне стало ясно, что гениальность гениальностью, но в исландском матче со Спасским Фишер был очевидно готов к тем дебютным построениям, который применял Спасский. То ли он сам настолько прочувствовал Спасского, что мыслил, как Борис Васильевич, то ли в команде нашего чемпиона была крыса. По ощущениям — и то, и другое.
Кто, интересно, готовил команду Спасского? Если бы Борис Васильевич сохранил корону, то сразу бы выяснилось — кто. А так, думаю, каждый говорит, что только советовал, да его не послушали. Тренерский штаб, коллективное руководство. И коллективная же безответственность.
Интерес к предстоящему матчу чувствуется и в Сосновке. Андрюха, работник на все руки, уважительно спрашивает, как идёт подготовка. В сберкассе, куда я зашел за наличностью, пропустили к окошку без очереди — вам нужно, вы к Фишеру готовитесь. То ж и в магазине. Вот оно, народное участие! Или меня считают обреченным, и, как пишут в романах, стараются облегчить последние дни перед казнью?
Кстати, о наличности.
Как-то между «Чёрным вороном» и «Перепелкой» Ольга спросила:
— Полмиллиона долларов — это же огромные деньги. Что ты будешь с ними делать, Чижик?
— Почему полмиллиона?
— А что, мало?
— Нет, в самый раз. Что делать? Пока и не знаю. Кроить шкуру неубитого медведя — плохая примета. Но, в принципе… Найдется им применение.
— Книг накупишь? Для медицинской библиотеки?
— Книг я, конечно, куплю. Для нас. А там, по прочтении, можно и в библиотеку сдать. Только кто у нас в институте знает английский плюс желает учиться по иностранным учебникам? Сумлеваюсь штоп. Возьмет их профессор, поставит в кабинет на видное место, чтобы всяк понимал, что он, профессор, на переднем крае науки.
— Это ты преувеличиваешь, Чижик.
— Я исхожу из того, что вижу. Мы в группе книги показывали? Те, что из Вены привезли? Показывали. И что? Полистали вяло, посмотрели иллюстрации, на этом и всё.
— Я была в Берёзовском районе, — подала голос Лиса. — По делам сельхозотряда. Там одна «скорая» на весь район, и та на ладан дышит. Не хочешь подарить району «Форд»? Фургон, для скорой? Купишь в Америке, можно даже два. С носилками, с аппаратом ЭКГ…
— По порядку. Почему «Форд»?
— Хорошая машина.
— Ладно. Но местные дороги и местные водители рано или поздно приведут к тому, что «Форд» выйдет из строя. Скорее, рано, чем поздно. И что тогда? На вечную стоянку? Где они возьмут запчасти, резину, когда даже свою буханку починить толком не могут?
— Ну, тогда купи им наш «УАЗ», буханку, — не отставала Лиса.
— Ты знаешь, сколько стоит «УАЗ»?
— Ну…
— Восемь тысяч рублей.
— Тебе восемь тысяч жалко? — притворно удивилась она.
— А сколько людей в Березовском районе?
— Тридцать две тысячи человек.
— Вот и посчитай: положим, из них работает половина, а половина — пенсионеры и дети. Так?
— Ну, допустим.
— Восемь тысяч рублей делим на шестнадцать тысяч работающих людей. Получается, пятьдесят копеек с человека, верно?
— Верно, но… — и она замолчала.
— Что «но»? Полтинник — непосильная трата? Или трудно организовать сбор средств? Есть структуры. Прежде всего — советская власть. Сельсоветы. Затем профсоюзы, потребкооперация, комсомол, наконец, партия. Если комсомол прикажет, все деньги отдам для людей. Вот что лежит на книжках — тут же и отдам. На самом деле, не шучу. Вы меня знаете.
Они меня знали. Знали, что отдам. Куда же денусь, если прикажут. Отдам, и тут же заработаю ещё. Ну, постараюсь заработать.
— Но тогда почему…
— Вот этого я не пойму. Пытаюсь, но пока не получается. Возможно, есть причины. Возможно, они даже простые, но я не сведущ. Много загадочного. Взять хоть инвалидов войны. Задача — обеспечить жильём. Война-то двадцать девять лет назад кончилась. А люди без жилья. Почему? Не знаю.
— Это очень дорого — всем построить жильё.
— Дорого, — согласился я. — Надя, у тебя брат кооперативку строит. Не стал ждать милостей от природы. Сколько стоит квартира?
— Однокомнатная девять тысяч, двухкомнатная двенадцать. Улучшенной планировки.
— Возьмем двенадцать тысяч. Пусть двухкомнатная, пусть улучшенной планировки, герою не жалко. Положим, нужен миллион квартир. Получается — двенадцать миллиардов рублей.
— Ну вот, это ведь огромные деньги, — сказала Лиса.
— Два года назад, когда мы поступали в институт, из Египта выслали советских военных советников. Двадцать тысяч человек. И это бы ладно, но египетский президент сказал, что долги нашей стране возвращать Египет не станет, а
