Дмитрий Никитин - Тинг. Битва за Пекин
Пришли обнадеживающие сообщения. После ночного отступления генерал Не Ши Чэн, командующий Чжилийским корпусом, вышел из подчинения императрицы Цы Си и перешел на сторону адмирала Тинга. Первым делом солдаты генерала Не атаковали расположенные по соседству отряды ихэтуаней, с которыми до того вместе сражались против иностранцев. В результате неожиданной атаки ихэтуани были полностью разбиты, их предводитель Чжань попал в плен и был казнен. Теперь у Тинга в Тяньцзине была почти 30-тысячная армия. С такой уже можно было наступать на Пекин. Правда, в Бэйянской армии, кроме Чжилийского, было еще три корпуса. Но Шаньдунский под командованьем генерала Юань Ши Кая уже объявил о своем нейтралитете. Два остальных корпуса, Ганьсуйский генерала Дун Фу Туна и Шаньсийский генерала Сунь Цинна, хотя и поклялись в верности императрице Цы Си, но значительно уступали войскам Не Ши Чэна в подготовке и вооружении.
Адмирал Тинг объезжал Тяньцзинь. Многие улицы разрушенного боями города представляли собой сплошное пепелище - груды камней, кирпича и головешек. В уцелевших кварталах вовсю хозяйничали мародеры. Иностранцы из концессий мстили за двухнедельную осаду и обстрелы, грабя китайские дома, убивая их обитателей при малейшем сопротивлении. Из сеттльмента в захваченный Тяньцзинь подъезжали прямо на повозках, в которые грузили драгоценности, шелковые платья, красивую мебель. Среди грабителей можно было заметить как солдат и матросов всех наций, так и прилично одетых чиновников из числа обитателей концессий. Тинг распорядился немедленно ввести патрулирование города военной полицией, предупредив союзное командование, что с мародерами будут разбираться на месте.
Грустное зрелище представляла Тяньцзинская военная академия. Союзники атаковали ее в самом начале городских боев. Академию защищали триста курсантов, которые должны были стать цветом новой китайской армии. Все они погибли в здании, разрушенном из пушек прямой наводкой. Рядом находился уничтоженный воздухоплавательный парк, где, как знал Тинг, шли смелые опыты по овладению искусством свободного полета. Впрочем, какое дело было окружающим до этих трагедий, когда с улиц еще не успели убрать тысячи трупов. Прорвавшись через баррикады в Тяньцзинь, отряды международной коалиции устроили в китайских кварталах настоящую резню. Однако Тинг видел и разбитые китайскими пушками в щебень некогда роскошные кварталы иностранных концессий, кучи трупов убитых ихэтуанями китайских христиан, искавших спасения в своих сожженных церквях. Команды иностранцев - французы, русские, англичане, американцы, итальянцы - хоронили христиан в общих могилах. Когда их закапывали, установленный над могилой крест снимали клали прямо на покойников, а могилу заравнивали вровень с землей, чтобы не оставалось никакого следа. Иностранцы боялись, что ихэтуани вернутся и разорят христианские могилы, если обнаружат.
Адмирал круглые сутки занимался делами по организации власти на контролируемой территории. Прежде всего, важно было показать, что не международная коалиция победила Китай, а сами китайцы наводят у себя порядок. Иностранцам было предложено не покидать без необходимости свои концессии, иностранные части могли передвигаться только в сопровождении китайских войск. В этом случае всем иностранцам гарантировалась безопасность. Под особую защиту новых властей брались заводы, фабрики, водокачки, электростанции, линии железных дорог и телеграфов, устроенные по европейски больницы и школы, а также поселения китайцев-христиан. Была выпущена декларация о равенстве всех религий. Отменялось привилегированное положение потомков маньчжур, практически слившихся с некогда завоеванными ими китайцами, для китайцем больше не существовало обязанности носить по-маньчжурски косы.
Присланные Сунь Ят Сеном для разъяснительной работы пропагандисты имели мало успеха - не только из-за утопичности своих идей, но и из-за элементарного непонимания крестьянами-северянами кантонского диалекта агитаторов. Гораздо четче всё объясняли офицеры Тинга. Для участвующих в восстании объявлялась амнистия. Всех, кто после этого будет замечен в связях с ихэтуанями, попадет под военно-полевой суд. За поимку не сложивших повстанцев оружие объявлялась награда. В голодающие деревни направляли военные транспорты с рисом, всем желающим (а таких оказывалось немало) предлагалось вербоваться в армию или флот - Тинг имел сильные основания подозревать, что новые солдаты скоро понадобятся.
Главное же, что хотел Тинг - попытаться хоть как-то снизить давление на крестьянство местных чиновников. Почему китайские христиане жили лучше, вызывая зависть односельчан? Просто, если христианину досаждал уездный чиновник, христианин шел жаловался к иностранному консулу, тот сообщал в МИД, а из МИДа в уезд следовало распоряжение оставить в покое того, за кого заступались иностранцы. Надо было сделать так, чтобы за крестьян заступались собственные власти. В каждый уезд Тинг отряжал несколько своих курсантов, поручив им разбираться с жалобами крестьян и немедленно сообщать ему. Деревням было также предложено самим избирать своих представителей, которые могли бы сами докладывать военному командованию о злоупотреблениях местных властей.
На сторону Тинга перешел прославленный в боях с японцами генерал Ма Ю Кун, помощник корпусного командующего Сунь Цинна. Сам Сунь Цин с остатками своего корпуса отступил в Шаньси. Последний оставшийся у императрицы Цы Си Ганьсуйский корпус генерала Дун Фу Туна был стянут для защиты Пекина. В столице также собрались многочисленные отряды ихэтуаней, которых вооружили хранившимися в арсеналах старинными копьями, мечами и гладкоствольными фальконетами.
Наступление на Пекин от Тяньцзиня шло по обе стороны Пэйхо. Войска продвигались к Пекину, практически не встречая сопротивления. Железная дорога была разрушена, поэтому войска двигались в пешем и конном порядке. Их снабжение лежало на идущей по Пэйхо флотилии мелкосидящих судов. Сам адмирал проделал весь путь в седле. Его тело быстро вспомнило навыки молодости, когда Тинг был блестящим кавалерийским командиром.
Участие в походе на Пекин иностранцев ограничилось отрядом адмирала Сеймура, состоявшего из представителей всех восьми держав международной коалиции - по роте морской пехоты англичан, французов, русских, немцев, американцев, по взводу от японцев, итальянцев и австрийцев. Небольшой отряд в разнообразном европейском обмундировании странно смотрелся среди марширующих рядом густых колонн регулярной китайской пехоты - в просторных голубых рубахах, безрукавках с яркой окантовкой, в мягких матерчатых туфлях, с черными платками на головах. С флангов пехоту защищала кавалерия в белых грибообразных шлемах с красной опушкой. По петляющей между холмами мелководной реке двигались, дымя трубами бронекатера и баржи с припасами и артиллерий. То здесь, то там по сторонам вдруг открывались картины открытых пространств, будто усеянных многочисленными и разбитыми, окровавленными головами - это проходящие части обнаруживали поля арбузов и наскоро утоляли голод и жажду.
Последнюю попытку остановить противника на подступах к столице Дун Фу Тун сделал у Яшмового канала, отходящего от Пэйхо к Пекину. Северный берег канала у моста перед городом Балицао оказался хорошо укреплен. Полупересохший канал не давал возможности поддержать атаку с речных судов, но флотилия перевезла ударные части морской пехоты выше по Пэйхо. Высадившись в тылу войск генерала Дуна, морские пехотинцы атаковали Балицао с фланга, вызвав панику у оборонявших мост солдат. Дорога на Пекин была открыта. Войска рвались вперед, быстро продвигаясь и севера, и с юга от канала.
Штурм начался с ходу, пока верные императрицы Цы Си войска не успели опомниться. Древние крепостные стены китайской столицы всё еще служили городу серьезной защитой, особенно - при отсутствии у нападавших осадной артиллерии. Главный удар войска адмирала Тинга обрушили на ворота Чи-Хуа - восточные ворота нижнего Китайского города, самой южной из трех частей Пекина. Выставленным на прямую наводку полевым орудиям потребовалось несколько выстрелов, чтобы разнести огромные деревянные створки ворот. Прошедшая через них в город колонна оказалась в огненном мешке. С перегораживающих улицы баррикад, с соседних участков стен и крепостных башен велся сильнейший огонь. Располагая большим количеством фальконетов, защитники Пекина даже не тратили времени на перезарядку, а просто подтаскивали новые. Крупнокалиберные свинцовые пули фальконетов на близком расстоянии несли страшные опустошения в рядах атакующих.
ИХЭТУАНИ. ФОТО 1900
Ихэтуани, повязавшие головы и руки красными лентами, бросались из узких переулков в контратаки, размахивая сверкающими мечами и секирами. Вместо обычного "вансуй!" бежавшие толпами на пули и штыки мятежники кричали "ша! ша! ша!" - "смерть! смерть! смерть!" Яростно сражались и солдаты генерала Дуна, набранные в основном в Гансу из воинственных полудиких уйгуров-мусульман. Часть из них - наиболее меткие стрелки, вооруженные современными винтовками - рассеялись по чердакам и верхних этажам домов, прицельно уничтожая флотских офицеров. Морская пехота продвигалась вперед, в глубь города, перетаскивая на руках по заваленным обломками улицам орудия и пулеметы, которые разносили баррикады и строения, где укрывались враги. Войска генералов Не и Ма бились у ворот Танг-Пьен - восточных верхнего Маньчжурского города. Передовая группа, подошедшая к воротам, чтобы подложить фугасы, была полностью уничтожена залпами старинных крепостных орудий и фальконетов. Несколько раз бросались солдаты со штурмовыми лестницами на неприступные стены, но вынуждены были отступать.