Игорь Харичев - Своя вселенная
– Вы его разыскали? Вашего двойника.
– Нет. Не смог найти. Пришёл вечером домой… уже в этой вселенной, смотрел телевизор, ужинал, ночевал, утром перед отъездом успел за компьютером посидеть – никого больше не видел. Кроме жены. Здешней.
– Похоже, происходит замещение, – негромко сделал вывод Астахов. – Чтобы двойники не оказались в одной вселенной. – Он в очередной раз глянул на Петровского, теперь уже туманными глазами. – А как это произошло? Ну… ваше перемещение.
– Очень просто. Шёл по переходу между станциями «Охотный ряд» и «Театральная»… Тьфу. – Он в сердцах махнул рукой. – У нас всё переименовали. Между «Проспектом Маркса» и «Площадью Свердлова». Там такой длинный переход. Шёл… В какой-то момент возникло ощущение, что я переместился. А потом понял: на самом деле переместился. Доказательств тому уйма. Сегодня был на работе в редакции журнала, который рекламирует дизайн. Выяснилось, что в этой вселенной я там не работаю. И люди, которых я знаю, не ведают, кто я такой. – Пора было переходить к делу. Петровский наклонился вперед, чтобы собеседник лучше слышал его, придал голосу доверительный тон. – Я прошу вас помочь. Мне просто необходимо знать, навсегда я здесь или на время. От этого зависит, как я должен себя вести. – Увидев недоверчивый взгляд, Василий понял, что стоит всё объяснить. – Понимаете, у меня там другая жена. Кроме того, я не смог установить, где и кем я здесь работаю? Если я прибыл сюда ненадолго, мне лучше переждать, ни во что не вмешиваться. Но если я здесь до конца жизни, тогда лучше признаться во всём жене. Без её помощи не обойтись. Мало того, что я не в курсе, где и кем работаю, я не знаю людей, с которыми вроде бы знаком. Ко мне обращаются, а я строю удивленную физиономию. Легко сойти за сумасшедшего.
Астахов долго пребывал в задумчивости, потом тихо произнёс:
– Выходит, есть отличия между вселенными.
– Есть. – Петровский охотно кивнул. – Небольшие, но есть. Я уже думал об этом. Если бы не было отличий, зачем тогда нужны параллельные вселенные? Но и сильных отличий быть не должно. Иначе смысл теряется. – Он вспомнил про свою заботу. – Как вы считаете, я здесь надолго?
– Не знаю… – сумрачно выговорил Астахов.
Посмотрев зачем-то на кремовый с тёмными балками потолок и тяжко вздохнув, Петровский предложил:
– Давайте выпьем.
– Давайте, – механически прозвучало в ответ.
– Тогда немного подождите…
Петровский отправился туда, где за деньги выдавали и выпивку, и закуску, вследствие чего на столе появилась бутылка водки, а рядом с ней – тарелка с бутербродами. Рюмки были наполнены.
– За что? – вяло спросил Астахов.
– За то, что они есть, параллельные вселенные. – Василий грустно улыбнулся.
Выпили. Вслед за тем в ход пошла закуска.
– Слушайте, а почему у вас деньги советские? – не прерывая еды, вполне будничным голосом полюбопытствовал Василий.
– А какие ещё могут быть? – Спокойное удивление отразилось на лице Астахова.
– Такие. – Петровский достал из кармана кошелек, раскрыл его. На свет Божий были извлечены и переданы для ознакомления две розоватые купюры.
– Сто рублей, – прочитал Астахов. Вид у него был ошарашенный. – Билет Банка России.
– У вас что, в девяносто первом коммунистов не скинули?
– Каком девяносто первом?
– В тысяча девятьсот девяносто первом году, – охотно принялся разъяснять Петровский, – почти тринадцать лет назад в нашей вселенной скинули коммунистов. Это случилось в августе. У Белого дома тогда уйма людей собралась, там, на набережной Москва-реки. В итоге коммунисты рухнули, Советский Союз развалился. Россия получила независимость.
– От кого?
– Ну… это так говорится. Просто она стала самостоятельным государством. Как и другие республики СССР. Первым президентом России был Ельцин. Слышали про такого?
– Нет.
– А про Путина слышали?
– Нет. Не слышали…
– Это наш нынешний президент, бывший кагебешник. В общем, начали в девяносто втором строить капитализм, и по сей день строим. Но он какой-то несовершенный получился, наш капитализм. Уйма нищих, культура в загоне, то же самое с наукой, образованием. Зато у нас свои миллиардеры. И вот что интересно – Россия по-прежнему живет за счёт нефти и газа, но при этом нищих сейчас больше, чем в советское время. Учителя, врачи, военные – все еле-еле сводят концы с концами. С другой стороны, магазины забиты продуктами и товарами. Раньше такого не было. Всё, что хочешь, можно купить. Проблема одна – денег не хватает. – Он посмотрел на Астахова с некоторым смущением. – Сам я писатель. Этим трудом у нас не проживешь. Конечно, цензуры никакой. Писать можно про всё. Печататься сложно. Издательства одни детективы гонят. Поэтому я в журнале на жизнь зарабатываю. Рекламирую дорогую мебель и эксклюзивный дизайн. – Тут он будто споткнулся. – Точнее сказать, рекламировал… А у вас тут что происходит? Строите социализм?
– У нас НЭП, – деловито принялся объяснять Астахов. – Новая экономическая политика. Та, которую преступно свернул Сталин. В девяносто первом году в руководство пришли коммунисты-реформаторы, провозгласили возврат к Ленину, разрешили мелкое и среднее предпринимательство. Теперь у нас многие тысячи предпринимателей. Экономика развивается, люди получают неплохую зарплату.
– За счёт чего? – Василий был само недоверие.
– Да мы теперь для всей Европы и Америки производим товары народного потребления. – Любитель космологии смотрел на него, как на полного невежду. – Практически всё, что там продается, выпущено у нас, в Советском Союзе.
Удивительно было слышать такие вещи.
– Это что же, китайский путь?
– Почему китайский? Самый что ни на есть наш, советский. Это Китай намерен идти нашим путем. Но мы их намного лет опередили.
Услышанное впечатляло. Да, история здесь развивалась по-другому. Василий вспомнил, что на столе зря простаивает бутылка водки. Наполнил рюмки. Потянуло сказать нечто выспренное.
– За процветание России.
– Почему только России? Советского Союза.
Под это пожелание водка успешно проследовала в желудки. С аппетитом поглощая бутерброд, Петровский поинтересовался:
– А кто эти коммунисты-реформаторы?
– Гайдар, Чубайс и Явлинский.
Василий поперхнулся. Это же надо!
– Вам знакомы эти имена? – тут же среагировал Астахов.
– Да. А кто у вас самый главный?
– Горбачёв.
– Он у нас тоже был главным. До августа девяносто первого года.
Петровский не слишком уважал Горбачёва, считая, что последний лидер СССР не воспользовался имевшимися возможностями, испугался кардинальных перемен. Выходит, в этой вселенной он реализовал шанс, не только свой, но и огромной страны. Или, может быть, здесь под той же фамилией обитал по сути другой человек?
Василий решил не углубляться в подобные тонкости. Ему захотелось выпить за их с Астаховым очередное, теперь уже в этой вселенной, знакомство. Предложение было поддержано. Едва рюмка опустела, Василий мечтательно проговорил:
– Когда мы познакомились в первый раз, тут, в этом зале, но в другой вселенной, вы так увлекательно рассказывали про Хокинга, про Виленкина. – Тут он состроил чуть сконфуженное лицо. – Признаюсь, я прежде не слышал про них.
– Виленкин – удивительный человек. – Астахов елейно улыбался.
За соседним столиком опять шумели молодые поэты. Когда они успели появиться? Рассеянно глянув на них, Петровский тотчас отвернулся.
– А Хокинг?
– Хокинг? Он просто гений. Вы ничего не знаете про него?! – Как оживился Астахов, каким восторгом светилось его лицо. – Когда Хокингу был двадцать один год, врачи диагностировали у него амитрофический боковой склероз. Это прогрессирующее заболевание центральной нервной системы. При таком диагнозе пациенты живут в лучшем случае несколько лет. Он выжил. И в середине семидесятых, заявил себя как выдающийся ум. Например, доказал, что чёрные дыры должны излучать энергию. – С каким восторгом, с какой любовью рассказывал Астахов о постороннем для него человеке. – В семьдесят девятом Хокинг стал профессором прикладной математики и теоретической физики в Кембриджском университете. Между прочим, триста лет назад эту кафедру занимал сам Исаак Ньютон, с которым часто сравнивают Хокинга. – Тут печаль упала на его лицо. – К сожалению, болезнь дала о себе знать. Хокинг потерял возможность говорить и с тысяча девятьсот восемьдесят пятого общается с миром при помощи речевого компьютера. Теперь его состояние намного хуже – он почти полностью парализован. Однако, не теряет оптимизма. – И вновь лицо оживилось. – На вопрос о том, что он сам считает главным своим достижением, говорит: «То, что Роджер Пенроуз и я доказали, что время берёт свое начало в момент Большого Взрыва и завершается в недрах чёрных дыр.» Но я бы поставил выше его последнюю книгу «Вселенная в скорлупе ореха». Там Хокинг задает удивительный вопрос: «Снятся ли нам ангелы или мы снимся ангелам?» И отвечает: «Снимся мы.» Представляете? – Теперь Астахов прямо-таки светился. – Его теория объясняет даже такие сверхчувственные феномены, как ясновидение и телепатия. «Наш мир – голограмма,» – утверждает Хокинг. А, как известно, любая точка голограммы содержит всю записанную на ней трёхмерную информацию. И если разбить голографическую пластинку и взять осколок, мы увидим ту же картину, что и прежде. Вывод очевиден: информацию не нужно передавать, её нужно считывать.
