Никита Баранов - Иномирец
Решено – сделано. Я начал закупать водолазное оборудование, параллельно возобновив занятия подводным плаванием, совмещая их с охотой. Нашел единомышленников. В нашем городе, оказывается, существовал клуб дайвинга и подводной охоты. Народ здесь подобрался самый разный от мужиков под шестьдесят, до пятнадцатилетних пацанов – до боли напоминающих нас с Андрюхой десятилетней давности.
Через месяц оборудование было приобретено и испытано. Я загрузил его в прицеп недорогого подержанного джипа, обладающего, тем не менее, главным для меня свойством – хорошей проходимостью на бездорожье. Никого из друзей с собой брать не стал. Ни с кем даже не поделился своими планами. Все предстоящее должно было стать только моим, сугубо личным делом.
Глава 5.
И вот, я встречаю утро на нашем озере. Лагерь обустроен, завтрак съеден. Прицепчик с аквалангами, оборудованием, надувной лодкой и кое-какой мелочевкой, разгружен. Лодка накачена и спущена на воду. На нее привешен мотор. К лодке прилагается легкий алюминиевый трап, что бы удобно было забираться в нее из воды с увесистыми баллонами акваланга. Скорее это даже не лодка – рафт. Обычная надувная лодка не очень-то устойчива, и забраться в нее с аквалангом – проблема. А тут с кормы, левее двигателя цепляем лесенку, и вполне комфортно можно выбираться из воды.
Однако вот так сразу пускаться на поиски я был не готов. А кто меня, собственно, гонит? Лето только началось, времени вагон. Решено: сегодня охочусь. Продолжу восстановление формы, акклиматизация, опять же, да и уха на обед не помешает. В общем, до обеда наплавался, нанырялся и настрелялся от души. На уху рыбы хватило. Осталось еще и на ужин – запечь в золе. Язь, подлещики, пара голавлей. Охотился у ближнего к лагерю, пологого берега. К середине, к карстовым воронкам, а тем более к трясине не заплывал. Повторюсь: был не готов морально. Потому знаменитых карасей среди добычи не было – они пасутся как раз возле заболоченного берега.
После обеда поплавал еще пару часов. На этот раз добрался до одной из воронок, той, которая помельче. Проплыл по ее краю. Нырять не решился: помнил, что глубоко, да и все еще жутковато было. Решил, что заберусь сюда с аквалангом.
Окончательно выбрался из воды в пятом часу. Стянул гидрокостюм и занялся ужином. На ужин были остатки ухи и пара крупных голавлей, запеченных в углях. Ночь прошла спокойно. Следующий день провел точно так же, как первый. Только расширил географию своих охотничьих вылазок. Потом был еще один такой же день, потом еще один и еще…. Количество добытой рыбы впечатляло.
Так незаметно пролетела неделя. Именно в ночь с седьмого на восьмой день моего пребывания на озере, мне приснился Андрей. Сон, прямо скажем, был жутковатый и весьма реалистичный, ну за некоторыми исключениями.
Снилось мне, что я все же поплыл охотиться к западному берегу озера, к трясине. Заплыл под травяной ковер довольно далеко, за воздухом всплывать стало некуда, но я, почему-то не чувствовал в нем нужды. И вот смотрю – на границе видимости появляется большой, пока еще плохо различимый силуэт. И это явно не рыба. Еще толком не поняв, что это, я окаменел от ужаса. Силуэт приближался, приобретая очертания человеческого тела. Еще пара метров и я узнал Андрея. Бледное до синевы лицо, плотно сжатые губы, застывшие неживые глаза. Уплыть не мог и обреченно ждал приближения чудовища, бывшего когда-то моим другом. Не доплыв до меня буквально метра, Андрей остановился, заглянул своими слепыми глазами мне в лицо, жутко, обнажая бледные, бескровные десны, улыбнулся, взмахнул призывно рукой, развернулся и стал удаляться, причем, совсем не двигая конечностями. На границе видимости он оглянулся и снова взмахнул рукой, приглашая следовать за собой.
На этом месте я проснулся, судорожным движением принял положение сидя, в своем спальном мешке. Тело покрывал холодный пот. Волосы на всем теле стояли торчком. Несколько минут я приходил в себя, успокаивая дыхание. Потом вылез из палатки. Шел четвертый час. Небо только-только начало сереть. В зарослях прибрежного кустарника мерещилось движение каких-то смутных теней. Поеживаясь и поминутно оглядываясь, я разжег сложенный еще с вечера костер. Сухие дрова занялись дружно, и скоро веселое пламя почти разогнало ужас, навеянный сном. Я повесил кипятиться залитый с вечера чайник, уселся на раскладной стульчик, протянул к костру похолодевшие руки и задумался. И что же этот дурацкий сон значит? Ничего же подобного не было за все эти годы. Удивительно, но со времени гибели, Андрей мне, ни разу не снился. Тем более в таком жутковатом виде. И здесь я неделю. Понимаю, приснился бы в первую ночь под впечатлением обстановки, так сказать. Чего ж только теперь-то? Однако еще один такой сон и можно не проснуться – кондрашка хватит. Ну и что делать? Сворачиваться и валить домой? А если там будет продолжение? В пустой-то квартире. Бр-р-р…. А ведь он звал меня туда. Под трясину. Я никогда не был мистиком и ни с чем таким до сих пор не сталкивался. Но ведь все бывает впервые. Значит звал? Ну, если зовет, надо идти.
И я начал собираться. Проверил давление в рафте, который уже неделю сиротливо стоял на приколе рядом с лагерем. Повторюсь, охотился неподалеку и он до сих пор мне ни разу не понадобился. Проверил зарядку аквалангов, собрал и сложил в рафт всю необходимую мелочь. Позавтракал. В десять утра я был готов.
До края трясины домчался быстро, меньше чем за десять минут – новый движок тянул, как зверь. Бросил якорь, повесил на бортик трап для удобства подъема из воды. Гидрокостюм я натянул еще на берегу, поэтому мне оставалось надеть ласты, акваланг и прицепить на пояс грузы, для создания нулевой плавучести. На плече закрепил мощный фонарь – кто знает, что там под травяным поковром с освещенностью, вряд ли очень хорошо. Экипировавшись, я сразу бултыхнулся в воду, чтобы не передумать. Погрузился метра на три, продулся и осмотрелся. Вода сегодня была на редкость прозрачна: видимость составляла не меньше пятнадцати метров. Встал на якорь я очень удачно: свободная от ила и тины дорожка, которую мы обнаружили еще с Андрюхой, ведущая, судя по всему к стоку, начиналась практически под моим рафтом. Ну что ж, по ней и пойдем. Я погрузился почти до дна, усеянного выбеленными глыбами известняка, и сразу почувствовал течение, не сильно, но настойчиво затягивающее меня под трясину. Сопротивляться я не собирался: двигаться по течению – экономить силы и время. Слегка подрабатывая ластами, влекомый слабым течением, я двигался примерно в метре от дна.
Под травяным слоем царили сумерки. Только из окон – участков чистой воды посреди трясины – на дно опускались столбы солнечного света. Такие световые колонны смягчали сумрачность пейзажа и придавали подтрясинному пространству мрачное величие. От участков дна, которые освещались окнами, тянулись до поверхности воды мясистые тяжи кувшинок, разворачивающихся на водной глади в крупные, поблескивающие глянцем, листья. Неосвещенное дно было покрыто толстым слоем ила, в котором, поднимая муть, копались, отсвечивая золотыми боками, караси. Подавив, некстати проснувшийся охотничий инстинкт, я продолжил свое неторопливое движение к неведомой цели. Количество окон в трясине наверху становилось меньше. Площадь их тоже сокращалась. Сумерки, соответственно, сгущались, но белая дорожка подомной была видна вполне отчетливо. Я проплыл метров триста, когда заметил, что дно и белая дорожка с ним вместе, пошли вниз. Так-так-так…. Включил фонарь и посветил вправо и влево. Было похоже, что я добрался таки до края карстовой воронки, о которой говорили спасатели. Ну-с, посмотрим, куда же меня звал мой покойный друг. Вслед за течением я двинулся вниз. Что забавно, страх исчез. Зато появился исследовательский зуд, сдобренный изрядной долей какого-то детского любопытства.
Глубина нарастала медленно – эта воронка была, судя по всему, мельче тех, которые находились в середине озера и стенки ее, соответственно, были более пологими. Через пару минут спуска глянул на свои часы-глубиномер. Одиннадцать метров. Ничего – терпимо. Еще через минуту обратил внимание, что вопреки логике (я все же погружался) вокруг становится светлее. Интересно девки пляшут. Ладно, смотрим дальше. Вскоре стал понятен источник освещения. Оказалось, что над воронкой имеет место быть довольно обширное окно, через которое льются потоки солнечного света. Я наморщил мозг, вспоминая, было ли такое громадное окно чистой воды в относительной близи от западного берега семь лет назад, когда мы с Андрюхой занимались исследованием озера. Ничего подобного не вспоминалось. Странно…. Что, за это время слой трясины здесь рассосался сам собой? Не слышал о таких явлениях. Или кто-то специально расчистил такую площадь от плавучего травяного покрова? И кому это было надо? Ну, кто бы это ни был, нужно его поблагодарить – освещенность была прекрасной, видимость тоже. Все это я оценил, когда вплыл в эту световую колонну. Видимость была даже лучше, чем у границы трясины – метров двадцать. Однако надо притормозить спуск – течение заметно усилилось, и я рисковал с разгону залететь в какую-нибудь дыру, служащую стоком нашему озеру. Усиленно работая ластами, я подвсплыл метра на три и вышел из течения в спокойную воду. Держась на этой глубине – по глубиномеру метров десять – я поплыл дальше. К центру воронки добрался минут через пять. Видимость продолжала оставаться изумительной и пейзаж, развернувшийся подомной, был как на ладони. На дне воронки зиял провал. Видимо когда-то давно в толще известняка под воронкой существовала довольно обширная полость, вымытая водой, вытекающей из озера. Однажды ее свод обрушился и образовался эдакий миниканьон с отвесными стенками высотой метров пятнадцать и дном, заваленным крупными обломками известняка, некоторые из которых достигали весьма внушительных размеров. Длина провала составляла метров семьдесят и ширина – сорок. Где-то там, в глубине этого разлома предположительно находился искомый сток. Во всяком случае, белая дорожка заканчивалась у обрывистого края провала. Дно его просматривалось слабовато – с той точки, где я завис, до дна было метров двадцать. Света хватало, но прозрачность воды накладывала свои ограничения.
