Александр Антонов - Кодекс звезды

В купе командующего Центральным военным округом действительно было душно. Стояла середина июля, и от дневного зноя не спасало даже то, что штабной поезд был загнан в тупик, с двух сторон затенённый кронами растущих по обе стороны колеи деревьев.

— Собирайтесь, Иосиф Виссарионович! — решительно сказал Абрамов. — Будем переселять вас в палатку. Сохранять далее ваше пребывание в тайне, я думаю, больше не имеет смысла!

Сталин насторожился.

— Есть новые сообщения из Москвы?

— Нет, — Абрамов чуть нахмурился. Утренние сообщения из Белокаменной рвали сердце на части, — но есть радиограмма из Генерального штаба.

Он протянул Сталину бланк. Тот прочёл и посмотрел на Глеба со знаменитым «сталинским» прищуром.

— Вы считаете, Бонч-Бруевичу можно доверять?

— Я в Михаиле Дмитриевиче абсолютно уверен!

— Что ж, — Сталин взял со стола трубку, но раскуривать не стал. — Тогда то, что затевают Троцкий и Тухачевский, военный переворот, я правильно понимаю?

— Именно так, Иосиф Виссарионович! Они хотят показать, что обладают неоспоримой военной силой, и под тяжестью этого аргумента заставить съезд Советов принять угодные им решения.

— Тогда, — Сталин взмахнул трубкой, — мы тоже будем действовать жёстко, если понадобится, даже жестоко! С чего вы предлагаете начать?

Абрамов открыл папку, которую до того держал в руке, и положил перед Сталиным на стол лист бумаги. Тот прочёл, не беря бумагу в руки, потом посмотрел на Абрамова.

— Скажите, Глеб Васильевич, вы что, настолько были уверены в мятеже, раз предприняли превентивные, как вы их называете, меры?

— Я вовсе не был в этом уверен, — Абрамов не уводил глаза из-под пристального взгляда Сталина, — но как человек, ответственный за безопасность в центральной части России, просто обязан был такую возможность предусмотреть. Сложившаяся накануне съезда политическая обстановка прямо на это указывала!

— Ви верно поступили, товарищ Абрамов. — Сталин скрепил подписью документ. — Действуйте!

— Товарищ генерал-майор, — порученец Тухачевского разве что не брызгал слюной, — почему вы распорядились блокировать здание НГБ?

— Как это почему? — удивился Слащёв. — Во исполнение приказа наркома обороны, скреплённого подписью Тухачевского, вашего, кстати, непосредственного начальника.

— Вы издеваетесь?!

— Никоим образом, — пожал плечами Слащёв. — В приказе чётко определены объекты, которые надлежит взять под усиленную охрану. В списке № 1 среди прочих наркоматов значится и Наркомат государственной безопасности.

— Взять под охрану не значит блокировать. — Щёки полковника стали белее снега. — В наркомат никого не пропускают, оттуда никого не выпускают и там отключены телефоны. Немедленно отдайте приказ восстановить телефонную связь и снять блокаду!

Слащёв надменно вскинул голову.

— Я, полковник, действую в строгом соответствии с полученным приказом, как я его понимаю. Если я его понимаю неверно, то меня могут поправить лишь мои непосредственные начальники, но не вы. Покажите мне приказ за подписью Троцкого, и я его незамедлительно исполню.

— Но Троцкий в Москве, — с бессильной злобой в голосе произнёс полковник.

— Хорошо, — признал аргумент Слащёв, — под приказом стоит ещё и подпись Тухачевского. Пусть он мне прикажет.

— Связь с Тухачевским потеряна, — угрюмо сказал полковник.

— Вот что, милейший, — раздражённо произнёс Слащёв. — Чья это, в конце концов, проблема – моя или ваша? Чем путаться у меня под ногами, лучше подите поищите своего начальника!

Полковник скрипнул зубами, но возражения на ум не шли. Направляясь к двери, он бросил через плечо:

— Вы за это ответите, генерал!

— Если и да, то не перед вами! — парировал Слащёв.

Тухачевского сгубила гордыня, густо замешанная на тщеславии – или наоборот, если вам будет угодно. А иначе чего бы он сначала по уши завяз в заговоре Троцкого, которого, между нами, не сильно-то и жаловал, а теперь вознамерился лично привести к знаменателю самую значимую из оставшихся на сей день в столице фигуру: председателя ВОК Ежова, личность загадочную, влиятельную, и, по совокупности, опасную. Ну должно это было его (Тухачевского) хотя бы насторожить – но нет. Поднялся по ступеням, и, сопровождаемый личным конвоем, вошёл в вестибюль, как к себе домой, где их тут же окружили люди в чёрном – любимый цвет спецназа НГБ.

«Однако! Быстро Лацис подсуетился», — подивился начальник Генерального штаба и тут же поделился мыслью с командиром спецназовцев. Тот страшно удивился, но маска на лице скрыла это от Тухачевского. А командир спецназовцев уже взял себя в руки и подтвердил: да, мол, они выполняют распоряжение товарища Лациса.

— …Но дальше вас будут сопровождать мои люди, а ваши пусть подождут здесь.

Тухачевский лишь пожал плечами, отдал короткий приказ и направился к лестнице, с которой начинался путь к кабинету Ежова.

В приёмную наркома вошёл в сопровождении людей в чёрном и проследовал прямо в кабинет, небрежно отодвинув бросившегося было на перехват адъютанта.

Во взгляде, которым встретил его Ежов, Тухачевский не обнаружил ни растерянности, ни раздражения – одно лишь стоическое терпение.

«Хорошо держится», — не мог не отметить Тухачевский. Он выхватил от стола ближний к месту Ежова стул, не спрося разрешения хозяина кабинета сел, закинул ногу на ногу, сверкнув начищенным до зеркального блеска сапогом, достал портсигар, поискал глазами пепельницу, не нашёл, взял со стола чистый лист бумаги, ловко свернул его в нечто напоминающее чашку, поставил творение рук своих рядом с собой и закурил.

Ежов молча встал, подошёл к окну и отворил форточку, куда сразу устремился табачный дым. Вернулся на место и стал терпеливо ждать, пока папироса будет докурена. Когда окурок очутился в самодельной пепельнице, сказал:

— Покурили? Теперь либо говорите, чего вам тут надо, либо убирайтесь вон!

Но Тухачевский, который чувствовал себя хозяином положения, лишь усмехнулся.

— Ну что вы, право, Николай Иванович, стоит ли так горячиться? Впрочем, извольте…

И начальник Генерального штаба разразился спичем, в котором, отдав должное таланту и заслугам хозяина кабинета, предложил оному либо присоединиться к начавшейся в стране «истинно пролетарской революции», либо… Тут Тухачевский красноречиво замолчал, предоставив визави возможность самому додумать негативные для себя последствия.

Ежов выслушал его со всем вниманием, потом сказал:

— Всё, что вы сейчас изложили, крайне интересно. Непонятно одно: почему вы мятеж именуете революцией?

В глазах Тухачевского промелькнула злоба, которая с языка слетела уже издёвкой:

— Я не стал бы увлекаться терминологией на месте человека, чья приёмная захвачена спецназом!

— Разве? — удивился Ежов. — Сейчас проверим! — И вызвал секретаря.

Когда тот вошёл и прикрыл за собой дверь, самодовольство на лице начальника Генерального штаба сменилось беспокойством.

— Что там «захватчики»? — спросил Ежов.

— Пьют чай, ждут указаний, — коротко ответил секретарь.

— Как видите, — чуть раздвинул губы в улыбке Ежов, — спецназ есть не только у товарища Лациса. Кстати, его люди в настоящий момент блокированы войсками Петроградского гарнизона, во исполнение вашего, между прочим, приказа.

Тухачевский попытался встать, но Ежов уже навис над ним, опершись обеими руками на стол. «Сядьте!» в его исполнении прозвучало хлёстко, как револьверный выстрел. Лёгшая на плечо рука адъютанта помогла выполнить приказ. Ежов тоже вернулся на место.

— Сдайте оружие, генерал! — приказал Ежов, так же достаточно категорично, но на полтона ниже.

Когда оружие Тухачевского перешло к адъютанту, Ежов распорядился совсем буднично:

— Организуй-ка и нам чайку!

— Вам это не поможет! — Тухачевский был бледен, но пытался хорохориться.

— Чай? А чё ж он мне не поможет-то? — с нескрываемой иронией произнёс Ежов.

Тухачевский насупился.

— Может, хотите подискутировать? — поинтересовался Ежов. — А почему нет? Давайте! Время терпит.

Когда перед ним одна за другой легли радиограммы из ставки командующего Центральным военным округом, заместитель начальника Генерального штаба впервые за день расправил плечи. А уже через несколько минут во все уголки России полетели радио— и телефонограммы.

«Всем! Всем! Всем! В связи с болезнью Председателя Совета Народных Комиссаров товарища Ульянова (Ленина) В.И., и в соответствии со статьёй 56 Конституции России, обязанности Председателя Совета Народных Комиссаров исполняет зам. пред. Совнаркома товарищ Сталин И. В., вплоть до решения Съезда Советов по данному вопросу…»