Ольга Елисеева - Российская империя 2.0 (сборник)
– Третья мировая еще не закончена, – проговорила Нина заученную с детства фразу. – Америка не побеждена.
Девушка, улыбаясь, сжимала ладони Нины своими ладонями, помогая удерживать сверток с кофе. Нина украдкой покосилась на Проводника. Тот тоже улыбался.
Нина наконец нашла в себе силы посмотреть в лицо продавщицы. Так и есть. Совсем юная особа, не более двадцати лет. Книги, информация, передаваемая по каналам новостей, – вот все, что ей известно о войне.
– Мы мало знаем о войне, – произнесла девушка, словно услышав ее мысли. – И это благодаря вам. Мы гордимся, поверьте.
Они вышли на тихую улицу. Ряды пожелтевших деревьев вдоль дороги. Под ногами опавшие листья, над головой чистая голубизна глубокой осени. Дорога широкая, гладкая. В середине проезжей части проложен монорельс. По нему бесшумно движется пестро раскрашенное двухъярусное чудо. Движется бесшумно, будто плывет над полотном дороги. Прохожих немного. Мобили движутся медленно, парят низко над дорогой. Вот один запарковался рядом с ними, качнув плоскостями. Тонированная дверь отъехала в сторону.
– Прошу! – сказал Проводник, и Нина отважно закинула рюкзак на заднее сиденье мобиля.
Уличные шумы не проникали в салон. Наверное, люди лгут, утверждая, что над Москвой днем и ночью висит гул. Говорят, будто привыкшему к тишине жителю захолустья в столице империи уснуть вовсе невозможно. Наверное, и это ложь. Мобиль плыл по широким улицам, где оживленное движение заставляло мобили двигаться в несколько эшелонов одни над другими. Нина с интересом наблюдала за маневрами лихачей, то взмывавших в вышину, то подныривавших под днища самого нижнего эшелона. Она следила и за продуманными манипуляциями водителя их мобиля, неизменно находившего лазейки в плотном потоке движущихся транспортных средств. Заметив ее интерес, водитель обернулся, одарил улыбкой.
– Что смотришь, девушка? Хочешь порулить?
– Хочу, но не знаю, получится ли. В наших местах именно таких мобилей нет. Все колесные или турбовинтовые, – загорелась Нина. – Но такие хорошенькие машинки в наших местах водятся только у богатеев. Мой старший брат имеет, но она у него старенькая, из первых моделей. Выше пятидесяти метров не поднимается, да и то с такой натугой! Другое дело турбовинтовые мобили. Их у нас полно!
– Ты турбовинтовым можешь управлять?
– Да. В прежние времена я вертолеты пилотировала… – Нина опомнилась, подумав, что теперь, упомянув о древних машинах, выдала себя с головой.
– Не стесняйся, девушка. – Водитель снова обернулся. Его глаза прятались за стеклами очков, но Нина была уверена – он улыбается. – Мне кое-что известно о тебе. Подумать только, долгоживущая! Солдатка с рубежей!
– Я сама родилась на войне, – заметила Нина. – Но мой отец, он настоящий москвич!
– Значит, и ты москвичка! – обрадовался водитель. – Наша!
– Не верти головой! – вмешался Проводник. – Эта красотка не для тебя!
Так они беседовали, пока мобиль сновал по московским улицам. Нину поразило обилие дерев и относительное безлюдье столицы. Она ожидала увидеть несметные толпы людей, скопища высоких домов, освещенные витрины, темные подворотни, услышать громкую музыку, а узрела церковные купола – золотые и синие луковицы, по вечернему времени подсвеченные огнями. Церкви большие и малые попадались повсеместно. Сначала Нина пыталась считать их, надеясь насчитать сорок сороков. Но скоро сбилась, занятая разговором с водителем. За всеми этими развлечениями дорога показалась ей короткой. Наконец мобиль завис у обочины широкой пустынной улицы.
– А почему, собственно, мы воспользовались мобилем? – спросила Нина. – Разве мы не могли телепортироваться?
– В Москве это запрещено, – Проводник приложил палец к губам.
Он помог Нине выбраться наружу. Схватился за лямки рюкзака, но она отвергла его помощь. С пустынного тротуара она следом за Проводником шагнула за стеклянные двери. Интерьер вестибюля гостиницы показался Нине избыточно вычурным. Чего стоила тяжелая люстра в стиле модерн: на бронзовом, изящной ковки, каркасе сверкают тысячами граней бирюльки разноцветного хрусталя. Над барной стойкой – бра в виде старинных подсвечников. Стены обиты бархатом темно-вишневого цвета. Ковер на полу так мягок, что ноги проваливаются по щиколотку. В красном углу, над стойкой портье образа в изящных ризах. Нина присмотрелась. Икона Богородицы Семистрельной. Новопись, но сделанная от души. Нина перекрестилась.
– Где мы? – настороженно спросила она. – Это странноприимный дом?
– Эх ты, неотесанная солдатня! – усмехнулся Проводник. – Странноприимный дом! Книжки читала? Русских классиков? Папаша и мамаша позаботились об образовании?
– Читала, что могла, – не замечая его иронии, отвечала Нина. – У меня читалка на солнечных батарейках. Всюду работает. Разве что в полярную ночь откажет. Но я не проверяла, не довелось.
– Не видывала такой роскоши? – В последние часы, после их появления в Москве, Проводник сделался странно улыбчивым.
– Видывала, – Нина глянула на проводника с вызовом. – В Афинах. Там на самой окраине был ночной клуб с девочками. Только стены не красным бархатом отделаны, а бежевым. Но он все равно стал красным потом. От крови.
Проводник сделал вид, будто смутился, а тут еще портье, как нарочно, окликнул его.
Номер оказался под стать вестибюлю: бронза и бархат. Даже краны в ванной комнате бронзовые. Все по старинке. Крутишь по часовой стрелке – вода течет, против часовой – перестает течь. Зеркало тоже обычное, никаких инноваций, никаких имиджевых наездов. Нина долго и критически рассматривала себя. Свет допотопных электрических ламп придал ее волосам странный медный оттенок. Нина расплела косу, разворошила волосы, опустила ниже бретели майки, задумалась о своих двух платьях. Которое лучше надеть? Оба классического формата. Оба пошиты из хороших тканей в Париже. В любом из них она не будет выглядеть нелепо на московских улицах. Смущали туфли. Привыкшие к простой и удобной обуви, предназначенной для верховой езды или лазания по горам, ноги ее могли не вынести долгого испытания тесной колодкой на шпильке. Внезапно она натолкнулась на взгляд Проводника. Да, растолстел долгоживущий! Обильное довольствие, предоставляемое империей человеку его профессии, добавило лишней водицы в мышцы. Проводник вошел в ванную комнату обнаженным по пояс и босым. Он снова улыбался, а Нине стало не до смеха. Распахнутый рюкзак она оставила без присмотра в одной из комнат их двухкомнатного люкса. Что, если он осмотрел ее вещи?
– Ты красивая, – беззаботно заметил Проводник.
– Собираешься спать? – отозвалась Нина. – Я прогуляюсь. Хочу надеть платье.
– Которое из двух? – Проводник сделал шаг вперед.
Что делать, если он ее обнимет? Нет, такого случиться не может. Он дал обет послушания. Проводник засунул ладони за сыромятный ремень и продолжал улыбаться.
Проводник – крупный мужчина с длинными, как у Бегуна, руками и ногами. Они примерно одного роста, но Нина уже, тоньше в кости. Нет, в таком тесном, замкнутом пространстве силы их не могут быть равны.
– Уж не собираешься ли ты сражаться со мной? – заметив в его словах иронию, Нина постаралась унять волнение.
Она проскользнула мимо него в комнату, и он не препятствовал ей. На переодевание ушло не более двух минут. Конечно, солдатский рюкзак не очень-то подходит к парижскому платью, но иного выхода нет.
– Оставь его дома! – В голосе Проводника слышался нескрываемый задор. Он кричал ей из ванной, где уже вовсю шумела вода.
– Ты о чем? – крикнула в ответ Нина.
Он возник в дверях ее комнаты мгновенно, словно телепортировался.
– Не носи оружие по Москве. Здесь безопасно. Доверяй мне. Подумаешь, тайна – ручная граната. Привезешь домой. Пусть Бегун ее иблисситам подбросит.
Нина схватила со спинки модернового кресла свою солдатскую куртку, скомкала, кое-как затолкала в рюкзак, накинула на плечо лямку и бросилась к выходу. Зеркала лестницы и вестибюля несчетное число раз отразили ее бегство. Нина успела рассмотреть себя и осталась довольна результатом.
В безлюдных местах Нина сбрасывала туфли. Купленные впопыхах чулки не пришлись ей по ноге, все время соскальзывали, мешали. На босых ногах быстро появились мозоли. Теплым вечером позднего бабьего лета ни одна модница не ходила по Москве без чулок, и Нина немного стеснялась неуместности своего наряда. На нее обращали внимание. В безлюдных местах ей хватало отваги скидывать туфли и шуршать по палой листве босиком. Она нашла Москву такой же архаичной, как их затерявшееся среди Кавказских гор село. Такими же теплыми огоньками подмигивали ей окна домов, так же кривы и плохо вымощены были уединенные улочки. Дома так же обнесены изгородями. Только тут, в Москве, заборы заковыристые. Ворота и калитки заперты электронными замками, инновационными хиромантами, считывающими линии с ладони. Люди немного замкнуты и как будто бы не слишком добры. Но ведь и у них в горах, в приграничье, завидев на дороге незнакомого человека, не следует бросаться в объятия, не выяснив, кто он таков и из какого села.