Вадим Денисов - Таймыр. Трилогия
— Это Сержант опять мимо кнопок жмет, Кренкель хренов… — голос за спиной Донцова принадлежал Игорю:
— Восемь раз ему показывал, на бумаге все написал, все инструкции, весь порядок… — Лапин инструкции и порядок любил. Во всем.
Вся компания столпилась в тесной капитанской рубке и, глядя в темноту лобового стекла, вслушивалась в шипение динамиков. Итогов пока не было. Впереди несущегося катера не наблюдалось оговоренного заранее огня на берегу.
— «Берег», ответь «Кайману», — снова сказал в микрофон Капитан.
И наконец, почти сразу раздался взволнованный голос Сержанта:
— «Кайман», я — «Берег». Вы где, черти? Я тут не ту кнопку нажимал! У Лапина почерк, как у курицы!
— Проходим мимо реки Омон-Юрях… Ты уже должен слышать звук, мы идем на полных оборотах. Как дела, Серега?
— Ветер в вашу сторону и вас не опознать… Знаю я твои обороты — крадетесь во тьме, как партизаны…
Легкие шипящие щелчки.
— Я в норме, все у нас в порядке!
Слышно было, как облегченно вздохнула Фарида.
Да и всем остальным сразу стало легче. Осознание того, что их товарищ много дней живет один, на расстоянии в пятьдесят километров до ближайшего соседа, да еще без связи с ним и с городом, не давало покоя всей группе уже неделю.
Капитан передал микрофон Донцову.
— Серега, привет! Нас видишь?
— Ничего не вижу, но звук уже есть.
— Я не про звук…
— Визуально не наблюдаем.
— Сейчас увидишь, — Донцов еле кивнул Капитану и тот включил курсовой прожектор.
— Вот теперь вижу, — радостно донеслось из динамика. — Я сейчас от трансивера отойду. Мы бегом на берег… Сейчас фонари вам зажгу. Конец связи. До встречи.
Армстронг негромко пел про «удивительный мир», создавая в темной рубке ощущение уюта. Вскоре стал заметен огонь на берегу — там, где их ждали.
Капитан снизил скорость и начал поворачивать. Раньше им приходилось подходить медленно, осторожно промеряя глубину с помощью размеченного шеста, с которым кто-нибудь из них стоял на палубе, как карпатский плотогон. Сегодня в этом уже не было необходимости — место проверенное. Однако, все вышли наверх — уже не терпелось.
Дизеля почти не было слышно, тихо шелестели волны в темноте, берег быстро приближался. В тусклом круге света двух больших керосиновых фонарей темнел силуэт человека с сидящим на плече котом и какой-то палкой в руке. Сержант стоял понтово, ну прямо незабвенный герой Даниеля Дефо, только зонтика и шляпы из овцы не хватало для полноты картины.
Квест, стоявший на левом борту возле рубки с сигаретой, выдохнул последний дым и махнул рукой так, будто он не окурок выкидывал, а саблей в бой полки звал:
— Привет робинзонирующим сержантам!
— Здорово, волк-одиночка!
— Привет, ребятушки, как я по вам соскучился! — крикнул Сержант и тут же не удержался, а ведь хотел как-нибудь красиво обыграть, выждать момент: — Мужики, а я тут ружье нашел!
Донцов сплюнул и, обернувшись к Фариде, простонал:
— Ну все, нам — конец… Вот только этого и не хватало славному гвардейскому экипажу… Точно, детский сад!
— Но какой милый… — Фарида улыбнулась. — Сержантик, лапушка, сугудай-то готов?
Донцов только крякнул и пошел на нос ставить сходни.
Катер мягко и устало, словно выдохшаяся в утомительном беге гончая, ткнулся влажным носом, как в хозяйскую руку, в мелкую береговую гальку.
Ребята не торопясь принялись стаскивать рюкзаки и баулы к носу судна. Барсик сразу же залез на плечо к Фариде и слезать не торопился.
Все складывалось удачно. Легко добрались, погода прекрасная и время прибытия удобное. Можно успеть, пока не погасли костры, разобрать экспедиционное имущество да еще и поболтать перед сном.
Но хмурое, вопреки всему, лицо Андрея Донцова не могло остаться без внимания.
— Дончак, что тебя мучит-то? Вроде все нормально прошло… — тронул его за плечо Сержант, ничего еще не знавший о посещении турбазы Симагина.
— Ми-шесть пролетел на Аян…
— Да видел я его, даже рукой помахал. Ну, так что с того? Думаешь, на наше место пойдут? — Сержант помолчал. — Да мало ли мы в этих краях вертаков видали…
— То были другие времена, Сережа. Тогда летали все кому не лень, а сейчас в этих краях вертолет такого класса — большая редкость… Они все больше у геологов и газовиков. Так ими это плечо давно забыто. Какое-то серьезное дело затевается…
— Может, и затевается. Мы-то тут при чем?
Сергей Майер был полностью доволен жизнью и проблем не видел.
А Донцов промолчал.
* * *На пустынном южном берегу вытянутого на север Аяна, на овальном большом мысу, образованном двумя заливами, сидел человек. Он расположился на кряжистом суке высохшего ствола лиственницы, что вынесло на берег весенним разливом и растрескало на солнце и свирепом морозе.
От воды тянуло вечерней прохладой, но человек ее не замечал. Он был одет в теплый свитер с широким «латышским» вырезом. На его голове, крепко стягивая волнистые черные волосы, была аккуратно затянута черная, почти «рэповская» косынка-бандана. Куском ветоши он неторопливо обтирал высокие рубчатые армейские берцы. Человек, казалось, не замечал окружающих красот озера.
А посмотреть было на что! К вечеру проблески в облаках над скалами плавной синей отмывкой спустились к воде, волнение на водах стихло. Зеркало древнего Аяна нарушали лишь мощные всплески играющей рыбы. Иная довольно высоко выпрыгивала хвостом вверх и с силой шлепала им о ледяную воду. Самый клев!
Рядом с человеком лежал короткий охотничий карабин и мощный черный бинокль. И рация в кожаном чехле. Маленький переносной трансивер «Иесу». Ни палатки, ни костра поблизости не было видно. Но слабый запах дыма указывал на то, что костер все же есть и спрятан где-то неподалеку, скорее всего в зарослях невысокого ивняка.
Закончив чистить обувь, человек медленно встал, с удовольствием потянул сильные мышцы и не спеша разделся догола. Так же неспешно вошел в ледяную воду озера. Старинный обычай, накрепко вбитый в него мудрыми стариками родного высокогорного аула, наставлял каждый вечер омывать в живой холодной воде тело, особенно гениталии. Неважно, занимался ты перед этим физическим трудом или нет. Простатита крепкий человек в косынке не боялся, скорее всего, он даже не знал, что это такое.
Физическим трудом он не занимался с молоду. Его ухоженные тонкие пальцы ни разу не держали мотыги или тяпки. Только ласковый рифленый приклад винтовки или черный пластик автомата. Он был воином от рождения и всегда гордился этим обстоятельством.
После купания человек тщательно растер обильно поросшее черным волосом тело и оделся, на этот раз накинув на себя еще и теплую просторную камуфляжную куртку с капюшоном.
Наступало время. Человек достал компас и карту, привычно стал определять кибла — верное направление на Мекку. Это очень важно — для молитвы.
Вдруг он услышал низкий гудящий звук.
Звук шел издалека, с северного конца озера. Человек быстро привстал и взял в руки бинокль, одновременно подкручивая резкость. Недолго посмотрев в направлении гула, он удовлетворенно хмыкнул, кивнул еще мокрой головой и положил бинокль на охапку сухой травы, специально собранной для этой цели. Не спеша взял в руки «Иесу», включил подсветку тастатуры, медленно и веско сказал:
— «Долина», это — «Гамзат». Как слышите, прием…
Повторив эту фразу несколько раз и добившись хорошего качества приема, он произнес главное:
— Вертолет уже сел. Ми-шесть. Да, место я засек довольно точно. Садились долго, площадку выбирали.
Выслушал вопрос.
— Да, улетел. Сразу же… Улетел, говорю!
Помолчал, со снисходительной усмешкой выслушал наставления и указания, после чего добавил:
— Не учи… Все спрятано. В общем, они прилетели, выгрузились, а дальше смотри сам… Я-то реально готов, ты же меня знаешь. Площадку я давно выбрал… Прежде чем вылетите за мной, дайте мне знать по рации, она всегда рядом… Ну все, конец связи.
После этого он ненадолго отошел в кусты, вернулся назад с двумя плоскими банками бараньей тушенки, с легким шелестом вынул из ножен боевой нож «Ка-Бар» — один из лучших в своем классе, с затемненным антибликовым лезвием. Ножны были плетеные матерчатые из черной Кордовы, прикрепленные к чуть спущенному на бедро ремню. Гамзат быстро перехватил концентрические кольца рифленой ручки, широкое острейшее лезвие ножа вошло в жесть обеих банок как в масло. А то! Сверхкачественная высокотехнологичная сталь.
Человек съел содержимое быстро, без хлеба, не разогревая — в животе согреется.
Только после этого, тщательно зарыв ребром ботинка пустые банки в мелкую гальку, повернулся поудобнее на бревне, оглянулся и снисходительно удостоил древнее озеро оценкой:
