Виктор Мишин - Внук
- Я, как ты заметил, майор госбезопасности, зовут меня, Истомин Александр Петрович. Мне нужно с тобой переговорить с глазу на глаз!
Все тот час же вышли из землянки. А майор огорошил меня сходу, как только вышел последний.
- Откуда ты, и кто ты? Про местного добровольца, можешь не плести, сэкономишь время, которого нет! Ты, чужой! Все люди, с кем ты контактируешь, заметили это.
- Что, так заметно?
- Естественно. Ты даже говоришь не как все. А уж наглости у тебя, на роту хватит!
С минуту я размышлял.
- Я Новиков, Сергей Сергеевич. Вы обещаете, что не застрелите меня, по крайней мере, до конца рассказа, товарищ майор государственной безопасности?
- Обещаю, потому, что мне очень интересно, да и не только мне!
- Ну, так вот, фамилия, имя, отчество, настоящие! Родился я в 1980 году.
Майор вдруг, как-то странно сморщился, поперхнулся дымом папиросы, которую закурил.
- Из будущего что ли? Как это?
И я стал рассказывать все, что и как со мной произошло. Майор не перебивал, только когда за час выкурил всю пачку папирос, достал вторую из планшета и предложил, наконец, закурить и мне. Я не отказался. Когда я дошел до того, как первый раз говорил с ротным, предлагая сходить в разведку, и как подталкивал его к принятию мер против окружения, он остановил меня в первый раз.
- Значит, у вас тоже была война?
- Да не у нас, а здесь и была, идет сейчас если точнее. Видимо я провалился во времени. Может там в своем времени, я погиб от той гранаты, и мне свыше дали второй шанс, чтобы я хоть чем-то попытался изменить историю, и не дать погибнуть стольким людям. Эта дивизия, как и соседние 111 и 177 стрелковые, 24 танковая и еще полк из дивизии народного ополчения, погибнут полностью. Погибли в моем времени. Соседи более удачно, так как отходили первыми, планомерно с боями. А наша 235, прикрывала их отход, и не успела отойти! Дивизию расформировали в декабре 1941 года. А фактически ее не было уже в октябре. Потом ее снова соберут, второе формирование будет по моему в 1943, и все кто сейчас здесь воюет, должны погибнуть. А мой дед будет числиться, как я уже говорил, пропавшим без вести. Не знаю как для вас, а меня коробило от этих слов!
- А дед то жив еще?
- Да, ведь он вместе со всеми служит. В батальоне связи, но я его знаю здесь, как связиста нашего капитана!
- Ну и каково это, видеть деда ровесником?
- Да не совсем ровесником. Там мне было 32, а здесь 18 лет. А ему 28.
- Все равно, небольшая разница!
- Да по началу все порывался назвать дедом, еле контролировал себя, а сейчас уже привык. Что теперь будет?
- Даже и не знаю. По идее, лучше бы тебя убрать, по-тихому. Чтобы не болтал лишнего. Но в тоже время, вдруг чего полезного сможешь рассказать из будущего. Я обязан доложить! Но не знаю как.
- Раз обязаны, надо докладывать.
- Я выезжаю сегодня. Ты сиди тихо, никуда не лезь! Я предупрежу, чтобы тебя не трогали. И еще, не обращай внимания на этого идиота, особиста вашего. Дальше собственного носа не видит. Дело вы провернули нужное, я лично представление напишу!
- Да ладно вам, сделали то, что посчитали нужным. Война идет. И долго еще будет идти!
- Когда кончится? Хотя нет, не говори, как-нибудь потом!
- Разрешите идти?
- Иди и позови мне этого воина, особиста.
- Есть!
Я вышел как из бани, а если он доложит, и ему поверят, то меня наверное в Москву повезут. А там трясти будут, как липку. Ну, в принципе то ясно, такой шанс для нынешних руководителей, узнать хоть что-то из будущего. Я хоть и не профессор истории, и не изобретатель оружия, но историю всегда любил, и помню многое!
А наступление то немцы остановили не начав, видимо запоздал у них общий приказ, об отмене. Горючего то у них нету!
Меня встречали друзья разведчики. Да мы и вправду друзьями стали. Что в наше продажное время друзья, да и не было их, настоящих друзей. Так, приятели. А здесь, каждый за меня готов пулю поймать, и я за них так же, не задумываясь. Подружились мы больше всего с Зиминым и казахом Муратом. Но меня все глодали мысли, что я их обманываю, не говорю, откуда я.
- Ну что, сильно продрали?- спросил Саня, поморщившись.
- Да нет, там сейчас интереснее будет.
- А чего там такое?- Мурат сделал удивленные глаза.
- Там майор НКВД, нашего дебила особиста, без вазелина пользует! Ребята уже привыкли к моим высказываниям, и все сказанное всегда оставалось между нами.
- Так нам чего будет, а то у нас оружие забрали, напугали!
- Как будто у тебя Мурат больше ни одного ствола, ни где не припрятано?
- Ну, отобрали личное, которое выдавали.
- Ага, и трофеев мешок еще где-то припрятал!
- Зачем так командир, это для всех, на всякий случай.
- Молодец, пошли в землянку.
Когда мы оказались в землянке, увидели картину. Ефрейтор Базаев, сидя в центре круга, из зрителей, что-то напевал под аккомпанемент настолько расстроенной гитары, что я не вольно передернулся.
Ефрейтор прервался, взглянув на меня, но я замахал руками.
- Продолжай, продолжай!
Парень запел дальше, а я протянул руку и потрогал за плечо гитариста.
- Дай гляну.
Тот без слова передал мне гитару, а мои товарищи взглянули на меня. Певец опять остановился.
- Исполните что-нибудь, товарищ сержант!
- Да я просто хотел гитара чуть подстроить, ведь такой звук убивает!
- Чего, типа настройщик? - зло спросил какой-то солдат.
- Да умею немного! А что, это плохо?
- Грамотные больно!
- Да ладно, не рычи.
Взяв гитару, и осмотрел ее, да, хоть и старая, но в приличном состоянии. Видимо ее здесь берегут лучше, чем себя. Гитара была вообще не настроена, пришлось пару минут покрутить колки. Зато, отстроив, провел по струнам и увидел оживление у сидящих солдат. Затем увидел в углу землянки, скромно сидевшего парня, с настоящей гармонью на коленях. Он тихо сидел, и скучал. Я окликнул его.
- Гармонист, чего нос повесил? А ну возьми аккордик!
- Как это? Парень видимо был самоучкой, да, как и все в этом времени. Глупо было думать, что многие знакомы с нотной грамотой. Я подошел и показал сочетание клавиш, которое мне было нужно.
Он послушно выполнил. Удовлетворенно кивнув, я быстро подтянул струны для созвучия с гармошкой. Получилось на ура.
- Брат, тебя как звать?
- Олег Петров, а чего?
- Сможешь подхватить за мной, будет здорово. Давай потешим товарищей!
- Попробую!
И я провел по струнам, взяв первый аккорд.
- Струйкой дым понесла тишина,
Запечалилась в небе луна.
Ну и пусть впереди западня,
Главное, что есть ты у меня!
И далее по тексту, да простит меня в будущем Матвиенко, Резник и Коля Расторгуев!
Когда закончил первую песню, в землянке было так тихо, что я даже вздрогнул.
- Первым опомнился Саня Зимин, и ты раньше молчал?
- Так и некогда вроде было!
- А еще можешь, чтобы так же за душу брало! - а это уже ворчливый солдат, который меня настройщиком обозвал.
- Да, пожалуйста! И начал:
А на войне, как на войне
А нам труднее там вдвойне
Пускай взойдет над сопками рассвет!
Мы не прощаемся ни с кем
Чужие слезы нам зачем
Уходим в дождь, уходим в ночь, уходим в день!
Когда пропел Батальонную разведку, помянул Владимира Семеновича. Он теперь зато нового придумает!
- Парней надо было видеть. Все были в шоке, а гармонист молодец, подхватил с первых строк. Получилось, закачаешься! Еще бы гитару, да пару барабанов...
Ну ладно, ладно, просто помечтал. Я ведь всю юность в ансамбле играл. По кабакам, и небольшим клубам. Играл я правда хорошо, а научился сам, еще в десять лет. Взял гитару, попросил показать пару аккордов. Через месяц уже во всю лабал. Потом недолго проучился в музыкалке, ушел, надоело классику играть. Знаю, дурак, сто раз уже жалел.
Когда в землянке стало нечем дышать, народу набилось как селедки в бочке, вышли на улицу. Начальство прознало, и пришло тоже. И хлопало наравне с солдатами. А уж ротный хлопал так, что я думал из штанов выскочит. Исполнял я в основном, любимое Любэ, что-то из ДДТ, Кино. Ну и прихватил немного песен этих лет.
Последней была Темная Ночь, Утесов и так известен, споет что-нибудь другое! Все были в шоке. Нас с гармонистом качали, подкидывая, наверное, до небес, все думал, вот сейчас не поймают, и все, наказание за то, что присвоил чужие песни. Я ведь между делом сказал, что песни мои. Ну и ладно, что уж теперь.
- Ну, ты даешь, сержант!
- Да я не один, вон Олег помогал.
- Но песни то твои! Молодцы, ребята. - Ротный сиял как самовар, который чистили неделю!
После обеда, меня вызвали к энкавэдэшному майору. Тот сообщил, что закончил дела и убывает. Напомнил еще раз, чтобы я никуда не лез. Я обещал, сказал, что буду ждать своей участи, и петь песни, может, в последний раз! На что он сказал, что я зря думаю плохо о начальстве.
