Боец Арнаутов - Александр Анатольевич Айзенберг

— Вы ведь Вера, вера Столярова, я не ошибаюсь?

— Нет товарищ лейтенант.

— Верочка, а где я сейчас?

— В госпитале товарищ лейтенант, в Москве.

— А как я тут оказался, и как сюда Хана допустили?

— У вас ранение тяжёлое, в грудь, а еще в голову прилетело и в ногу, вот вас и решили отправить в Москву.

— А Хан, как его сюда допустили, ведь не положено.

— Не положено, только он вас одного не отпускал, его пробовали отогнать, так он так скалился, что смельчаков не находилось, да даже потом просто вас нести желающих было мало, как только видели вашу зверюгу, вот и пришлось его забрать вместе с вами.

— А ты тогда, как тут оказалась?

— Так благодаря вам и Хану, меня то он знает, всё же сколько вместе были, да и боятся другие медсёстры рядом с ним быть, вот меня с вами и взяли. И палату эту вам эту выделили из-за Хана.

Я лежал и думал о происшедшем, обидно было перед самым наступлением угодить в госпиталь, но с другой стороны хоть жив остался и то хорошо. Вот так я и стал лечится, меня уже прооперировали, удалив из груди осколок бомбы, а ещё были контузия и сотрясение мозга, так что я в основном просто тупо лежал, слушая в пол уха тихо бормотавшее радио. Так и слушал про наше успешное контрнаступление, в ходе которого немцев хорошо гнали назад. Потом был Новый Год, на который я уже кое как вставал и сам ковылял в туалет. Спасибо Вере, которая взяла на себя выгул Хана, да и так она меня выхаживала всё время. К середине января последствия сотрясения прошли, рана на груди почти зажила, только с левой ногой были проблемы, она почти не сгибалась в колене. Приходилось ходить с тростью, вернее хромать, но было и хорошее, наконец награды нашли героя. Видимо на фоне наших успехов в контрнаступлении, высокое начальство решило вынуть из под сукна мои наградные, так как в итоге получилось, что я получил сразу за все свои приключения. В середине января ко мне в палату принесли новенькую форму, причём в её петлицах было не два, а три кубика, старший лейтенант, получается, меня в звании повысили. Форма села, как влитая, и я опираясь на трость, пошёл к выходу. Хан попытался двинуть со мной, но я прикрикнул на него — Место! — и он обижено вздохнув, свернулся клубком на старой телогрейке, которую ему выделили от госпитальных щедрот в качестве подстилки. На улице меня ждала легковушка, а ехали мы в Кремль на награждение. Я ехал и смотрел на город в свете дня, со дня парада считай ни чего не изменилось, так же заклеенные крест-накрест окна домов, заложенные мешками с песком витрины магазинов, временами зенитки на улице в кольце выложенных из мешков с песком брустверов, короче прифронтовой город. В Кремле пришлось подождать, но было тепло, я молча присел на стул, вытянув раненую ногу в сторону. Наконец началось награждение и на меня, к моему большому удивлению можно сказать просто пролился дождь наград. Дали Героя Советского Союза с орденом Ленина, потом ещё одного Ленина, Красного Знамени и Красной Звезды. Честно не ожидал, думал дадут один, край два ордена и всё, а тут такой звездопад. Затем, после фуршета, отвезли назад в госпиталь, где весь молодой и незанятый женский медперсонал стал усилено строить мне глазки. Меня это немного позабавило, понимаю, я для них желанный трофей, но у меня за это время стали складываться отношения с Верой, она и так была в моём вкусе, а тут постоянно общаясь с ней, мы узнавали друг друга.

Наступление прошло удачно, немцев отогнали на 300 — 500 километров и угроза Москве была полностью ликвидирована. К середине февраля меня отправили на выписку, медкомиссия признала меня негодным к строевой, нога так почти и не гнулась, сама, я её конечно мог согнуть, но было больно, да и ходил с тростью. Мне предложили место в одном из военкоматов, многие тыловые командиры писали рапорта с просьбой о посылке на фронт, а в военкомате могли работать и увечные, вот меня вместо одного такого командира и направили. Я к этому отнёсся философски, может кто рвался бы на фронт, а мне честно говоря было достаточно, и не надо давить на мою совесть и сознательность. Я и так за эти месяцы сделал столько, сколько не каждое подразделение сделает, так что свой долг стране и народу считай уже отдал. Ещё из приятного, мне выделили, как Герою Советского Союза, да ещё и покалеченному отдельную трёхкомнатную квартиру в центре, а ребята пригнали мою машину, Рудаков её списал и оформил на меня, чему я был очень ему благодарен. Конечно по идее машина подлежала мобилизации, но я сделал финт ушами, приписал её к военкомату, куда меня направили, так что по сути я получил ещё и водителя, правда придётся делить её с другими сослуживцами по военкомату, а там уже хватало увечных, так что лишняя машина точно будет к месту. Квартира мне понравилась, она даже была с мебелью, сейчас, когда масса народу уехала в эвакуацию, с предприятиями и так, жилищный вопрос в городе не стоял так остро. Не знаю, что будет потом, после войны, но надеюсь квартира так у меня и останется. Ещё я сделал весной Вере предложение и она согласилась, та что мы быстро расписались и она переехала ко мне из общежития, где её поселили. В конце 1944 года моя нога почти пришла в норму, а к окончанию войны окончательно выздоровела, правда мне пришлось хорошо её разрабатывать, сквозь боль, но я это сделал. Квартира так и осталась у меня, а после победы получил в полную собственность и машину, ребята её умудрились перекрасить в чёрный цвет, и это зимой, причём вполне прилично, а ещё кое какие запчасти к ней приложить. После победы я вышел в отставку, к этому времени Вера родила мне прекрасную дочь, а я пошёл в университет. В Гамбурге я учился на инженера машиностроителя, конечно там было всё совсем по-другому, но я уже заканчивал университет, когда схлестнулся с