Евгений Токтаев - Неугасимый огонь (СИ)
-- И он поверил?
-- Верховный Хранитель умеет быть очень убедителен. А ещё убедительнее то, что происходит в царстве хатти.
-- Что ты об этом знаешь? -- подался вперёд Эфраим, -- откуда.
-- Знаю немногое. Лишь то, что не все хатти довольны "дружбой" с Алесанрасом. Откуда? У меня нет лазутчиков, подобных тем, что рассылает во все стороны света Ранефер. Я лишь скромный торговец. Но я имею глаза и уши, а на Большом Рынке Уасита иной раз можно узнать многое о дальних странах, не сходя с собственного упрямого осла, коему приспичило стать столбом. Вот, к примеру, из разговора с книжником, бывавшим за дальними морями.
Иуда усмехнулся. Эфраим тоже не сдержал улыбки.
-- Остерегайся торговых домов фенех. Особенно -- Нитбалу. Он главный среди них, держащий остальные дома в подчинении. И, поговаривают, кормится с руки самого Ранефера. Причудливым образом враги Ранефера одновременно оказываются препятствиями Нитбалу в деле наживы. Их он устраняет с удовольствием.
-- Ты хочешь устрашить меня, почтенный Иуда бен Йахув-Бел?
-- Предупредить. Предупреждённый не устрашится, если он не дурак, ибо найдёт способ избегнуть ждущей его опасности.
-- Что ж, наша встреча залечила мои раны лучше лекарских снадобий, почтеннейший, -- медленно, с расстановкой произнёс Эфраим, -- думаю, мы хорошо поняли друг друга. И ещё встретимся, дабы обсудить, как нам заострить зрение пастухов, перегоняющих стада по караванным тропам.
Аристомен выпал из дверей питейного дома, едва не сбив с ног человека, который расслабленно подпирал дверной косяк и лениво грыз фисташки. Тот недовольно выругался. Эллин, стоя на четвереньках, нечленораздельно пробурчал извинения.
-- Давай, провожу тебя, -- крикнули изнутри, -- ведь на ногах не стоишь.
Аристомен, покачиваясь, встал, поискал руками опору. Мутный взгляд его ощупал улицу и упёрся в колесницу, стоявшую возле кабака.
-- Нннада... Я... ик... доеду...
Он сделал шаг к вознице, судорожно вцепился в поручень.
-- Льбезншшший, двези...
-- Куда тебе, пьянчуга? -- хохотнул возница.
-- В Ик... Пет... Сут...
-- Ну, ты даёшь! -- удивился возница и посмотрел на вышедшего проводить пьяницу могучего мужа, -- правда, что ли?
-- Правда-правда, -- развеселился тот, -- важного человека повезёшь, смотри, не растряси.
Он протянул вознице золотую монету с выбитыми на ней Священными Рен Величайшего.
Возница пожал плечами, помог Аристомену всползти на площадку и легонько стегнул лошадей. Колесница тронулась с места. Человек, стоявший у двери, отряхнул ладони от скорлупы и неспешно отправился следом.
Когда полубесчувственное тело "учителя Царственной" было доставлено и сгружено у врат Ипет-Сут, возница поехал обратно. Ладонью он нащупал под поручнем воткнутую в него бронзовую булавку с намотанной ниткой, на которой были завязаны десятки узелков...
Каркемиш и Хаттуса
-- Это не отрава. Письмо можно достать голыми руками. Надо только с силой нажать вот сюда. Тогда ничего страшного не случится.
-- Как же оно действует? -- спросил Муваталли.
-- Лучше тебе этого не знать, -- усмехнулся Иштартубал, -- на твоём месте я бы в тот момент, когда откроют футляр, постарался оказаться подальше. Боюсь, от заключённого здесь гнева богов не спасёт и щит.
Они встретились в Каркемише через сорок дней после того, как Иштартубал отбыл из Бехдета. Почти месяц он морем и сушей добирался до этого города, где его ждал человек Первого Стража державы хатти. Выпустив голубя с вестью, он сообщил своему господину о прибытии посланца Ашшура и Муваталли, тайно покинув Хаттусу, поспешил на встречу лично. Дело было слишком деликатным, чтобы поручать другому.
Три месяца назад, когда Иштартубал посетил Хаттусу, он уже встречался с Первым Стражем. Оба они были немало наслышаны друг о друге. За чашей вина, в приятной беседе, они обсудили текущие дела в отношениях царств, поговорили о мицри и макандуша. Беседа напоминала поединок двух опытных бойцов, каждый из которых, двигаясь осторожно, оценивает противника. О, это была очень содержательная беседа. Стороннему наблюдателю показалось бы, будто она по большей части состояла из пространных речей ни о чём, однако опытный глаз приметил бы в этой пёстрой ткани искусно вплетённые, едва заметные нити, смысл и назначение которых могли угадать лишь избранные.
Иштартубал понял, что в Хаттусе многие высокородные недовольны "дружбой" с макандуша, а Муваталли отметил благорасположение собеседника к мицри, чего ранее о нём не знал. Он ощутил и настороженность посланника Ашшура к пришельцам, у которых тот только-что побывал. И тогда его посетила мысль, что отношения макандуша с Крокодилом кажутся противоестественными не только ему.
Ассириец заверил Первого Стража, что питает дружеские чувства к хатти и непременно попробует помочь им. Во что это выльется, Муваталли не знал, за три месяца он передумал много всякого и вот теперь был немало удивлён тем предложением, которое ему сделал вернувшийся из Страны Реки Иштартубал.
А ведь если хорошо подумать... Что мог бы провернуть Муваталли? Банальное убийство царя и старшего наследника. Нож в спину или яд раскололи бы высокородных, многие из которых получили немало выгод от соседства с макандуша. Серебро перетекло из одних сундуков в другие. Жезлы некоторых военачальников сменили владельцев. Кто-то возвысился, поддерживая Хуццию, кто-то пал. Умрёт царь -- будет кровавая междоусобица. Муваталли намеревался не разрушать Отечество, а спасти его. Вот если бы смерть царя объединила хатти, показала им всем гибельность дружбы с пришельцами...
Иштартубал (а может сам Пацифар) словно мысли его прочитал и предложил именно такой путь.
Тешуб разгневался на Циданту, запятнавшего себя скверной моления в храме чужого бога. У хатти тысяча богов. Каждый народ, входя в семью хатти, приносил своих, и все они жили в мире. Но не в этот раз.
Пришельцы убеждали хатти, что их Дзаваса -- это и есть Тешуб. Но они лгали. Когда Громовержец сокрушит отступника, это увидят все. А жрец Или-Тешуб поможет увидеть тем, чьё зрение ослабло. Муваталли уже пошептался с ним.
Теперь требовалось правильно обставить вручение футляра с письмом. Муваталли долго размышлял, от чьего имени следует преподнести царю сию грамоту. Впутывать мицри? Не лучший вариант. Их и так первым делом подозревают во внезапных смертях властителей. Может, Паршататарну? Сейчас он унижен Крокодилом, но кто знает, как упадут кости в дальнейшем, а он близкий сосед. Ни к чему бросать тень на отношения. Пусть будет Архальбу. Он независим, чем очень кичится. При этом пытается усидеть на двух стульях. Пусть Архальбу "пришлёт" посла.
Подобрать человека, нарядить его угаритянином, не составило труда. Теперь самое сложное. Муваталли желательно присутствовать на приёме, чтобы отвести от себя подозрения. И при этом уцелеть. Иштартубал описал действие "гнева Тешуба" в очень туманных фразах.
В заговоре участвовали военачальник Аннита, верховный жрец Или-Тешуб и даже царица-мать. Валлани без капли сомнения согласилась извести сына и старшего внука, дабы посадить на Железный трон младшего, в коем не чаяла души.
Никто из заговорщиков, кроме Муваталли не знал, как будет осуществлено убийство. Первый Страж лишь Анните полусловом намекнул, чего следует опасаться и тот явился на приём угаритского посла в чешуйчатой броне до колен, поножах и шлеме, чем насмешил весь двор. Валлани на приёме присутствовать было не обязательно, к тому же она сказалась больной, что никого, учитывая её возраст, не удивило. Жрец молился богу и тоже отсутствовал, Муваталли не хотел им рисковать (а вот жизнь Анниты ему была не слишком важна и Первый Страж решил заодно испытать, спасёт ли того доспех).
Сам Муваталли не надел доспехов. Он придумал, как уцелеть, и не просто остаться в живых, но и извлечь такую выгоду, какая в жизни на его долю не выпадала. Ксассени им в цари... Ага, разбежались...
Он нервничал, но, будучи человеком отважным и решительным (а как бы ещё смог усидеть на своей должности), усилием воли задавил страх перед неизвестностью и, сохраняя ледяное спокойствие на лице, вошёл в зал, где уже собрались две дюжины высокородных сановников, царь и его наследник.
12
Нож в спину
Александрия Киликийская
Огненная колесница Гелиоса достигла зенита, щедро разливая золото по бирюзовым волнам, с лёгким шипением накатывающим на галечный пляж, усыпанный ракушками, морскими звёздами, бурыми засохшими стеблями водорослей. Ни одно облачко не смело заслонить собой небесную лазурь. Пронзавшие её лучи короны солнечного бога, казалось, не ослабевая, дотягивались до горизонта. Гелиос-Амен царил над миром во всём своём губительном и одновременно жизнедарящем величии.
