Наталья Резанова - Чудо и чудовище
– Если хочешь, я могу устроить, чтоб его прикрепили к твоему шлему, – предложил Дарде Иммер.
– Этого только не хватало, – пробормотала Далла она. – Пусть лежит где-нибудь в ларце.
– Пусть лежит, – подхватил Лаши. – Похоже, что этот камешек приносит несчастье тем, кто его носит.
– Да что вы все речи ведете сплошь похоронные! – рассердился Иммер. – Или не понимаете, что мы сделали? Мы разбили царское войско!
– Ты неверно сказал, светлый князь, – произнес Хариф. – Мы и есть царское войско. Другого нет.
Несколько мгновений Иммер молчал – то ли осмысливал услышанное, то ли продсчитывал новые возможности. Затем хмыкнул.
– А ты, пожалуй прав, ясновидец. Но это не отменяет некоторые сложности. Я не рассчитывал на такое количество трофеев. Часть, конечно, заберут приказчики почтенного Шмайи, что-то придется переправить в Аллон, что-то оставить… Пошли, добрый Лаши, ты поможешь мне разобраться.
За ними увязался и Адайя, хотя его никто не звал. И только оставшись наедине с Харифом, Дарда смогла высказать то, что ее тяготило.
– Столько погибших… Не слишком ли велика цена за нашу месть?
– Ты не должна винить себя. Мятеж все равно бы начался, рано или поздно. Я говорил тебе об этом еще год назад. И если бы ты не возглавила его, жертв могло быть больше.
Дарда все еще была в кольчуге. Она подумала, что надо бы снять ее, раздеться, смыть с себя грязь и пот. И еще – достать точильный брус и выправить затупившийся клинок. Однако понимала также, что сил у нее, кроме как на то, чтобы снять кольчугу, не хватит . – Иногда мне хочется поверить, что ты и в самом деле ясновидец, – сказала она. – Но мне очень трудно это сделать.
Два дня спустя, когда они стали лагерем, дозорные сообщили, что приближается вооруженный отряд. Была объявлена тревога, но в бой вступать не пришлось. Оказалось, что это не недобитки Криоса, а люди из города Маона.
Они были одеты и вооружены на старый нирский лад, и посматривали настороженно и почтительно на воинов Иммера, облачившихся в трофейные доспехи, на наемников с незнакомым оружием и особенно на предводителей, и на Дарду, стоявшую посреди них. Дозорные не преминули расписать им убиение Криоса в самых ярких красках, и наименьшим преувеличением в этой истории было то, что Дарда самолично отсекла голову царскому полководцу – разумеется, с одного удара.
Из рядов маонцев вышел человек, никак не похожий на воина – почтенный старец, в двойном нарамнике кирпичного цвета, с белой бородой, спускавшейся на грудь.
– Мы ищем дочь князя Маонского, – сказал он.
– Вот я, – отозвалась Дарда, не двигаясь с места.
Старик склонил голову.
– Позволь приветствовать тебя, госпожа княгиня. Я – Сахак, сын Рехаба. В прежние времена я служил твоему отцу, и был с ним в тот день, когда пришла весть о чуде в храма Мелиты. К несчастью, благородный Тахаш был обманут, как и все мы. Многие годы мы верили в мнимое чудо, и самозванку почитали как истинную княгиню и царицу. Прости нас, Дарда, дочь Тахаша. Я вижу рядом с тобой прорицателя Харифа. Твой отец жестоко поступил с ним, но, говорят, Хариф не озлобился сердцем, и верно служит тебе. Будь великодушна и ты. А город Маон, в знак преданности, посылает тебе вооруженную помощь и родовой венец Маонских князей, принадлежащий тебе по праву.
Ему передали деревянный ларец, и Сахак, вынув оттуда названную реликвию, протянул ее Дарде. Это был широкий обруч из темного старинного серебра. Взамен драгоценных камней его украшала чеканка со сложными, малопонятными символами. Впрочем, жрецы бы сразу сказали, что символы имеют отношение к разным обликам Никкаль, так же, как и серебро – металл, принадлежавший Госпоже Луны.
Дарда приняла венец, но, хотя голова ее была непокрыта, не стала надевать.
– Благодарю, почтенный Сахак, да благословят Хаддад и Никкаль твои седины. Ты найдешь отдых и пропитание в моем лагере, и военная помощь Маона не будет отвергнута. Что до княжеского венца, то я буду владеть им с благодарностью, но носить его мне не подобает, пока справедливость не будет восстановлена, и поход не завершен.
– Даже если бы я не знал, госпожа, что ты истинная повелительница, я бы убедился в этом по мудрости твоих слов. И верю я, что ты в Зимране коронуешься не только княжеским венцом. Ибо в пути дошло до нас известие, что в Зимране скончался сын самозванки, малолетний царь Пигрет…
Здесь об этом еще не знали. Ропот прошел по рядам мятежников, а маонцы гордо переглядывались – по крайности , в осведомленности первенство принадлежало им. Дарда молчала. Она ненавидела царицу, но сыну ее зла не желала. Боги избавили ее от выбора – что делать с ребенком, когда она покончит с матерью.
– На ней проклятие, – твердо сказал Хариф. И слово провидца разошлось по всему лагерю.
А потом это слово стали повторять по всему царству. И многие другие прорицатели, не лишенные зрения, и не обладавшие сдержанностью Харифа, кричали на площадях и рынках:
– Истинно проклята она! Лицо ее прекрасно, но чрево наполнено ядовитыми змеями и скорпионами! Недаром умирают один за другим и мужья ее, и дети!
И в казармах говорили:
– Уж если воевать за бабу, то хотя бы за законную царицу…
– Так-то оно так, да больно страшна собой, говорят…
– А та красавица. И что? Красота ее тебя накормит, напоит, денег даст?
За общим воодушевлением напрочь забывали, что если считать происхождение Дарды законным, то она имеет право на Маон, но не на Зимран и никак уж все царство . Так что к Дарде молва была несправедлива. И к Далле тоже. Их жизни двигались в противоположных направлениях: у одной – от преклонения окружающих к ненависти, и у другой – наоборот. По странному стечению обстоятельств Даллу, которая давно ни с кем не делила постели ( а когда делила, то без всякой радости), народ теперь называл шлюхой. А Дарду, никак не годившуюся в образцы добродетели, молва обходила стороной. Ее связь с Харифом не была тайной, и вздумай она завести и других любовников, вряд ли бы ее осудили. Ибо удачливые удачливы во всем.
Сражение у Хелы не было последним, но оно было решающим. Легкость, с которой войско Дарды одерживало победы, могла показаться поразительной. Но нирцы устали от позора и поражений, которые страна терпела при Ксуфе. Победа была им необходима, и неважно, что это была победа над соотечественниками.
Они двигались к Зимрану в тени гор, возвышавшихся над равниной. Белые склоны, изрытые пересохшими руслами ручьев и раскаленные от солнца скалы были словно зубчатые стены бастиона, воздвигнутого нечеловеческой рукой. Но не все реки и ручьи в этом краю пересыхали от зноя, а для лошадей и ослов на равнинах можно было найти пропитание. Оттого-то главная дорога в столицу прошла здесь. По этой дороге издавно шли из конца в конец Нира купцы, пастухи и паломники. Но путники, которых привел в лагерь очередной патруль, не походили ни на тех, ни на других. Не могли они быть и очередным подкреплением – их было всего шестеро, включая женщину и подростка. Уту, возглавлявший патруль, был озадачен, и пожалел, что рядом нет Шарума, чтобы поспорить, кто они, и зачем явились. Вообще-то у него имелось некоторое предположение. Четверо мужчин верхом на лошаках напоминали слуг из хорошего дома. А ездить в колесницах в Зимране могли только представители знати. Белобрысый парнишка лет шестнадцати и женщина средних лет, наверное, его мать, вероятно, таковыми и являлись. Но что им нужно, утверждала женщина, она откроет только Дарде, княгине Маонской.
Их проводили в лагерь, но торжественной встречи,как представителям Маона, не устраивали. Дарда, однако, к ним вышла.
– Я – Фарида, дочь Иорама, – сказала женщина. – Это – Зия, мой младший сын. Та, что сейчас правит в Зимране, погубила моего брата и старшего сына. И я хочу помочь тебе против нее.
Люди, слышавшие ее слова, не очень понимали, чем эта женщина может помочь войску. Тем более, что войско не слишком нуждалось в помощи. Дарда пригласила ее к себе в шатер. Она понимала, что пришелица ищет встречи наедине. А если под плащом у нее спрятан кинжал, это не страшно.
– Мой брат, Регем, был князем Маонским, – без предисловий сказала Фарида, едва войдя в шатер. – Ты знала об этом?
– Я слышала его имя, – ответила Дарда, – но никогда с ним не встречалась.
Заявление Фариды можно было истолковать по разному. В том числе – как возмущение посягательством на титул, принадлежавший ее семье. Поэтому Дарда предпочла уклониться от прямого ответа, и выждать, пока та сама не откроет своих намерений.
– Он был лучшим из людей, – продолжала Фарида, – но ему выпала злая судьба. Он женился на шлюхе Далле, и она предала его, чтоб стать царицей. Теперь говорят, что она и Ксуфа извела. И она послала на смерть Бихри, моего мальчика… Я молилась, чтобы боги покарали ее. И вот приходишь ты… Я могу помочь тебе. Я знаю – чтобы отомстить, одного желания недостаточно. Но я, в самом деле, могу.
