Михаил Гуткин - Попадать, так с музыкой!
Майор увидел, что даже, если я что и знаю, то говорить об этом не намерена. Впрочем, как человек военный, да еще работник Генштаба, он меня прекрасно понял и, надеюсь, не обиделся.
Минут через тридцать вернулся Мехлис.
— Товарищи командиры. Через 10 минут мы выезжаем в Минск. Там нас будет ждать самолет. Вместе с нами полетит товарищ Павлов. Охрану я уже предупредил. Собирайтесь.
А чего собираться? Взяли свои немногочисленные вещички и в машину. И пяти минут хватило. Через два часа к нашему кортежу присоединились две машины Павлова и всем кагалом мы въехали на аэродром. Еще через тридцать минут мы уже взлетели и взяли курс на Москву. Выглянув в иллюминатор, я заметила, что параллельно нашему курсу летит самолет. Посмотрела в иллюминатор другого борта — и там виден самолет.
— Это наше сопровождение, — пояснил Серков.
— А когда мы летели в Минск, они тоже были?
— Конечно. Члена Правительства полагается охранять не только на земле, но и в воздухе. Вы просто тогда на это внимания не обратили.
Ух, какие же мы важные персоны! Пусть главный — Мехлис, но мы ведь при нем. Значит можно считать, что и нам положена такая охрана, как людям из аппарата Правительства.
Ладно, пока летим есть время немножко подумать. Что, если весь список выявленных проблем и недостатков упорядочить (ну въелась в меня эта привычка упорядочивать информацию — в конце концов я программер или кто) по степени ответственности Павлова: например, за общую организацию дел в округе отвечает именно он, а за некомплект личного состава или, скажем, явную нехватку транспортных средств ответственность на него возлагать не стоит. И так далее. В самолете авторучкой писать неудобно, ухабы, то есть воздушные ямы, попадаются. Сама я вроде бы не очень от этого страдаю, но авторучка из-з атряски может давать кляксы, что нежелательно. Поэтому я в первый раз решила использовать второй компонент подарочного набора — карандаш. Выпросила у запасливого Серкова пару листов бумаги и стала чиркать на них свои мысли по этому поводу. Ясное дело, что Серков бумагу выдал мне не просто так, а поинтересовался "на что, мол, нужен барину фрак?"1). Я от коллеги секретов не держу (кроме государственных), поэтому майор вытащил листки и для себя — чем он хуже!
Вот так за работой время пролетело совсем незаметно, и я даже была недовольна, что полет закончился слишком быстро — не все успела записать. Сразу после посадки Мехлис подозвал нас к себе и спросил, что это мы там писали. Интересно, у него глаза на затылке что ли? Ведь сидел — не оборачивался. Но нам скрывать нечего — доложили. Мехлис тут же отобрал все наши записи и спрятал в свой портфель. Правда, за инициативу похвалил.
— Теперь слушайте внимательно. Я еду к себе в наркомат. По дороге завезу вас, майор, в Генштаб, а вас, Аня, в ваш наркомат. Там сидите и ждите. Скорее всего, мы сегодня еще встретимся.
Только войдя в Наркомат, я вспомнила, что одно поручение Берии так и не выполнила. Парабеллум остался дожидаться меня в столе у майора Григорьева. Я же не виновата, что в Барановичи мы не попали.
В приемной сидел Трофимов. Увидев меня, он тут же подхватился и зашел в кабинет к Берии. Выйдя оттуда через пару минут, сделал приглашающий жест. Я вошла в кабинет и обратилась к Наркому с приветствием.
— Здравия желаю, товарищ Генеральный комиссар госбезопасности.
— Здравствуйте, товарищ Северова, проходите, садитесь. О результатах инспекционной поездки комиссии товарища Мехлиса мне докладывать не нужно, так как сегодня в 22 часа будет совещание у товарища Сталина. Возможно, что там вам предложат выступить. Расскажете все, что сумели увидеть, услышать и понять. А сейчас расскажите про историю с телефонистами. Хочу услышать все от первого лица.
Я коротко рассказала об идее проверки и о том, как она произошла в 56-й стрелковой дивизии.
— Собственно моей заслуги в самом задержании не было, товарищ Нарком. Все очень грамотно сделала группа лейтенанта Геворгяна из НКГБ Белорусии. А я просто помогла доставить задержанных.
— Вы несколько преуменьшаете свою роль, товарищ Северова. Разумеется, товарищ Геворгян хорошо выполнил свою работу, и его обязательно отметят в приказе по наркомату. Но вся операция стала возможной только благодаря вашей идее с проверкой, поэтому вас мы тоже наградим. Меня только удивляет, как ваши немного странные идеи дают такой положительный результат.
— Честно говоря, меня саму это тоже очень удивляет, товарищ Нарком, — не удержалась я.
В этот момент зазвонил телефон. Судя по цвету, правительственный. Берия тут же снял трубку.
— Слушаю, товарищ Сталин.
Ого, так это не просто правительственный, а непосредственно от товарища Сталина. Ну да, вон еще один правительственный стоит. Тем временем, разговор продолжался.
— Да, товарищ Сталин. Готовы и сразу же выезжаем.
Берия положил трубку и сделал мне знак рукой. Значит, пора ехать в Кремль. Интересно, а выспаться я сегодня сумею? Утром в дивизии, днем в самолете, вечером на совещании. Ну и денек! Ой, чуть не забыла. Выйдя из кабинета, я вытянула из кобуры наган, а из сумочки Вальтер и все вручила Трофимову.
—---
1) Н.В. Гоголь, "Женитьба"
139
По дороге Берия меня инструктировал.
— Слушайте внимательно, товарищ Северова. Сейчас будет совещание в расширенном составе. Будут Нарком обороны, товарищ Тимошенко, его заместитель, товарищ Шапошников (вы с ним уже знакомы), начальник Генштаба, товарищ Жуков, и, конечно, товарищи Мехлис и Павлов. Да, разумеется, будет и майор Серков. О вашем прошлом знают только товарищи Шапошников и Мехлис. Для всех остальных вы просто мой порученец — доверенное лицо, если хотите. Скорее всего, вам и Серкову предложат выступить первыми. После докладов и ответов на вопросы вы с Серковым выйдете, он уедет, а вы будете ждать в приемной. Все понятно?
— Так точно, товарищ Нарком.
Как раз к этому моменту мы подъехали к уже знакомому зданию. В приемной сидело несколько военных с большими ромбами и звездами. Жукова я, кажется, узнала. Артист Ульянов нисколечки не был похож на Жукова, но очень точно ухватил его манеру держаться. Я еще сильнее зауважала знаменитого артиста. При этом мне вспомнились артисты, игравшие Берию. Вот они сумели добиться внешнего сходства (думаю, что в основном за счет пенсне), но и только. Ничего общего ни с поведением, ни с выражением лица.
Ровно в 22 часа нам предложили войти в зал совещаний. Все расселись за большим овальным столом, а товарищ Сталин, к моему удивлению, не сел во главе стола, а стал неторопливо прохаживаться по залу. Потом он остановился и заговорил.
— Мы по линии Наркоматов товарищей Берия и Меркулова неоднократно получали и продолжаем получать сообщения о подготовке Германии к нападению на Советский Союз. Эти сообщения поступали из разных стран и из разных источников. Совсем недавно мы получили сообщение еще от одного заслуживающего доверия источника с вполне определенной датой — 22 июня. Мы очень не хотим войны, мы к ней не вполне готовы. Нам катастрофически не хватает хотя бы шести месяцев для окончательного перевооружения нашей армии и обучения бойцов. Но Гитлер не хочет давать нам это время. Он даже готов напасть на нас, не закончив войну на Западе. Это обязательно кончится для него катастрофой, но наша страна окажется перед самым серьезным испытанием со времени окончания гражданской войны.
Тут товарищ Сталин остановился около высокого наголо бритого мужика и посмотрел на него.
— Мы знаем, товарищ Тимошенко, как много сил вы прилагаете для совершенствования нашей армии, но иногда взгляд со стороны позволяет увидеть нечто новое. Поэтому мы неделю назад направили в Западный Особый военный округ комиссию в главе с Наркомом госконтроля, товарищем Мехлисом. Перед этой комиссией не ставилась задача детально изучить все состояние дел в округе. Для этого у них не было ни достаточно людей, ни времени. У товарища Мехлиса были всего два помощника: от наркомата госбезопасности, товарищ Северова и от Генштаба, товарищ Серков. Предлагаю сначала заслушать этих товарищей. Товарищ Северова, даму полагается пропускать вперед. Вам слово.
Вот тебе и раз. А все мои заготовки отобрал Мехлис. Как же я буду говорить? Впрочем, зря я так на Мехлиса. Он не растерялся и тут же вручил мне мои листки. Я глубоко вздохнула и начала.
— Товарищи. Во время нашей поездки я отвечала за проверку стрелковой подготовки, подготовки разведчиков и за связь. Вот в таком порядке я коротко доложу результаты по всем проверенным дивизиям. Сводные материалы с детализированной информацией пока, к сожалению, в единственном экземпляре, потому что мы всего несколько часов назад вернулись в Москву. 1. Стрельба из винтовки: Мосинки или СВТ-40. Общая оценка — "неудовлетворительно". На дистанции 100 метров оценка "посредственно", на 200 метров — "плохо", на 300 метров — "очень плохо". Бойцы совершенно не умеют вести огонь по воздушным целям. Их этому не учили вообще. Еще очень важный момент — после стрельб не все чистят свое оружие. А это у каждого бойца должно быть на уровне безусловного рефлекса. Стрельба из ручного пулемета. Поставлен рекорд со знаком минус. Один из пулеметчиков на дистанции 400 метров расстрелял весь диск, не поразив ни одной мишени из двадцати.
