Ермак. Война. Книга седьмая - Игорь Валериев
Генерал Вогак, к которому я спускался час назад, чтобы проведать его, да и нервы успокоить небольшой порцией адмиральского чая, мои подозрения о настойчивости японцев в нашем преследовании поддержал. Личный порученец русского царя и военный агент в Китае неплохой приз для противника. Тем более, в китайских территориальных водах японцы чувствовали себя как дома.
Панфёров, присоединившийся к нашему мини совещанию, пообещал, что не даст догнать себя вражеским кораблям до Тонгу*, где высадит нас, а потом спустится вниз по течению и заблокирует фарватер у фортов Таку. По его мнению, японцы не решаться под стволами имперских пушек устроить боевые действия. Китайцы хорошо помнят, как вели себя представители Страны Восходящего солнца во время японско-китайской войны.
* небольшой городок, расположенный на левом берегу реки
Пэйхо, с пристанью и станцией Китайской Императорской железной дороги, ведущей через Тяньцзин на Пекин
Мои размышления прервал матрос, который скатившись по трапу, ворвался в рубку и скороговоркой выпалил:
— На вест-норд-вест дымы, Вашвысокбродь!
Константин Александрович, взяв бинокль, направился на смотровую площадку, откуда вернулся минут через пятнадцать с мрачным выражением на лице.
— Вернее всего японский истребитель, идёт на пересечение нашего курса. За ним ещё видны дымы, но что там за корабль или корабли пока не рассмотреть.
— Получается, нас ждали, Константин Александрович?
— Простым совпадением такую встречу тяжело назвать. Чем ближе к Чжилийскому заливу и устью Пэйхо, тем проще нас перехватить. А если истребителю те, кто у нас на хвосте сидят, ещё и наш пеленг передали, то это сделать проще простого, — с этими словами Панфёров перевёл ручку телеграфа на «самый полный ход». — Попробуем успеть проскочить у них под носом. Рулевой вправо два румба.
— Есть, два румба вправо, — ответил матрос-рулевой, поворачивая штурвал.
И началась гонка за жизнь. На корабле сыграли боевую тревогу. Экипаж занял места по расписанию. Из машинного отделения в рубку на минуту зашел старший инженер-механик Зверев, чтобы уточнить задачу.
Вместе с Панфёровым они поднялись на смотровую площадку, потом спустились вниз. Командир корабля вернулся в рубку, а стармех в машинное отделение.
— В течение часа тридцать пять узлов пообещал Василий Васильевич дать. Может, и сможем проскочить, а там до устья Пэйхо совсем ничего остаётся. Биться нам, Тимофей Васильевич, практически нечем. Один аппарат с самоходной миной, да по сорокасемимиллиметровки на баке и корме. Облегчили нас по максимуму. Пять орудий сняли и один аппарат. Так что только на скорость и надежда.
Буквально через несколько секунд после слов командира корабля эсминец значительно прибавил скорость. Минут через пять стало ясно, что висевшие на хвосте японские истребители начали отставать, а идущий наперерез корабль также прибавил скорость, однозначно показав, что он противник. Ещё через несколько минут Панфёров опознал в нём японский миноносец типа «Икадзучи».
Японский истребитель открыл огонь из носового орудия, находясь ещё в трёх милях. За ним открыли огонь и преследователи за кормой. То и дело, то вдалеке, то ближе к кораблю вокруг «Лейтенанта Буракова» стали вставать водяные султаны разрывов.
Как же трудно находится на корабле под огнём противника, зная, что от тебя ничего не зависит и остаётся положиться только на господа Бога. Пока корабль шёл на прорыв я молился и Богу, и святым, а перед глазами проносились лица дорогих мне людей. Никогда ещё не чувствовал себя таким беззащитным и, главное, ничего не мог поделать.
А матросы без всякой бронезащиты отвечали огнём из двух 47-миллиметровок, а мичман Селезнёв готовился выпустить из минного аппарата торпеду, как только позволит дистанция. И всё это под поющими вокруг осколками.
Вскоре пошли первые раненые, а потом и убитые. Три японских миноносца, боясь упустить нас, открыли огонь из всего, что могло стрелять по «Лейтенанту Буракову».
Вот японский трёхдюймовый снаряд прилетел в корму, разметав артиллерийский расчёт нашей сорокасемимиллиметровки и заставив её замолчать. Следующий снаряд через пару минут разорвался, попав во вторую трубу миноносца. Осколки, пробивая палубу и корпус корабля, разлетелись по сторонам. Один из них повредил главный паропровод и «Лейтенант Бураков» начал терять ход.
Из люка в машинное отделение на палубу с дикими криками вывалился матрос, закрывший лицо ладонями, которые на глазах становились красными и покрывались огромными волдырями.
— Тимофей Васильевич, вы мне обещали исполнить песню не хуже, чем про «Варяг», — взгляд Панфёрова, который он бросил на меня был с какой-то сумашедшинкой. — Мы, конечно, не крейсер, но тоже кое-что можем. Ну-ка, Миша, дайка мне штурвал, а сам дуй к Селезнёву. Передашь господину мичману, что у него будет только один выстрел, и он не должен промахнуться.
Миноносец сделал резкий поворот и пошёл в атаку на пытавшийся перерезать курс японский истребитель.
Панфёров, кидая корабль то вправо, то влево, сбивая противнику прицел, во всё горло запел-заорал:
Наверх, вы, товарищи, все по местам!
Последний парад наступает!
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает!
Миноносец хоть и терял ход, но шёл ещё около тридцати узлов. Я приник к смотровой щели, глядя на то, как начал быстро приближаться борт вражеского истребителя, с которого зачастили шестифунтовые скорострелки Гочкиса. Один из снарядов пробил металл рубки как раз между мною и Панфёровым, но не взорвался, а вылетел в открытую дверь.
Открыв глаза, которые успел зажмурить, почувствовав удар снаряда в рубку, увидел пенный след торпеды, устремившийся к японскому миноносцу, до которого оставалось пара кабельтовых, и уже можно было различить лица матросов противника.
Панфёров резко переложил штурвал, и корабль, застонав своим сварным корпусом, начал отворачивать от «Икадзучи» или как его там. Не успели мы окончательно отвернуть, как раздался взрыв и японский истребитель, потеряв корму, ещё несколько секунд шёл вперёд, постепенно задирая нос всё выше и выше.
Под наши громкие крики «ура» корабль противника булькнул на дно, а мы постепенно теряя ход, вернулись на прежний курс. Два других японских истребителя за это время сократили расстояние до полутора миль и продолжали сокращать расстояние, ведя непрерывный огонь.
— Видимо не придется услышать вашу новую песню, Тимофей Васильевич. Ещё минут пятнадцать-десять и они нас догонят, если выдержим такой ход, или накроют попаданием. К тому же нам даже ответить нечем. Орудие на корме разбито. Если только развернуться и на таран идти. Лучше уж
