Станислав Лабунский - Перстни Легатов
Скрипа и сопровождающую свиту в транспортник военный посадили, пусть видят в Европе нашу технику. Умник столько груза приготовил, мой маленький самолет не взлетел бы. Я в парадной форме неуверенно себя чувствую. Везде жмет, все тянет, награды звенят на каждом шагу. Ладно, нам бы день простоять.
Взлетели. Изучил протокол церемонии. Папа к Скрипу с уважением отнесся. Решили его хоронить с императорскими почестями. На Форуме Трояна уже погребальный костер сложили. Там с вечера караул стоял. Портреты погибших у обелиска установили. Народ вокруг толпился, но все было в рамках приличий. Уличная преступность в Риме была побеждена. И в Неаполе тоже. Все карманники на работу во Францию ездили. Вахтовым методом. Неделю там воруют, потом дома сидят, пока деньги не закончатся. В прекрасной Галлии все чаще слышались разговоры об имперском правосудии, справедливом, скором и беспощадном.
После посадки тоже никаких заминок не было. Я даже удивился, неужели это Италия? Раньше здесь даже поезда по расписанию не ходили. Слова-то такого не знали – точность. А сейчас работают не хуже немцев. Вот что порки публичные делают. Мы сразу в сопровождении зулусов из Нубийского легиона направились к конечной точке маршрута.
На площади было не протолкнуться. Наверное, около миллиона жителей здесь собралось. На большом экране фотографии одна за другой мелькали. Больше всего о сержанте Донноване. Билли на призывном участке подписывает армейский контракт. Принимает присягу. Стоит на посту. Выгружается с Белым Псом в Зоне, это экипаж вертолета снимал. Сейчас ребята до конца жизни будут ездить по Америке с лекциями, как они с национальным героем монстров душили. Голыми руками, естественно. Так оно обычно и бывает. Сначала – подвиг, а потом наказание невиновных и награждение непричастных. Закон жизни, брат-сталкер.
Бронзу стали показывать, я на месте замер и глаза закрыл. Без меня, пожалуйста.
Простоял на подходе минуту, сделал вид, что задумался о вечном. Кардинал-распорядитель кивнул понимающе, и все дальше своим чередом пошло.
Гроб с телом Скрипа на погребальную поленницу краном установили. Я к пирамиде подошел, и процессор танковый туда положил.
Сразу журналисты набежали с телеоператорами.
- Это символ? – интересуются.
- Нет, - говорю, - это отдание почестей боевому товарищу, универсальному бортовому компьютеру танка «Мамонт». Мы за равные гражданские права для электронных систем и чернобыльских псов.
Они не поняли ничего, а я первый шаг к легализации Умника сделал. Пора, шило в мешке не утаишь. Через годик-другой он официально во главе своего института встанет. Ох, и рожи же будут у академиков! И у членов комитета по Нобелевским премиям.
Завыли трубы легионов. Прощай, Скрип, легат Север. Не об этом я думал, тебя на каникулы из бара отправляя. Не удалась мне красивая сказка со счастливым концом. Не будет у тебя виллы у моря с вечно синей водой.
Цензор города Рима Гвидо Кастелани с факелом вперед пошел. Ко мне опять журналисты пристают. Правительственные чиновники и церковники за охраной стоят, те быстро за нахальство накажут. Оттащат в сторону, и розгами отхлещут. А я одиноко стою, золотом орденов и погон сверкаю красиво. Жаль, опять корону не рискнул одеть.
- Что вы думаете о дальнейшей судьбе старины Гвидо? – спрашивают. – Ведь он попал на эту роль по контракту с круглосуточным шоу «Возрождение Империи». Это был личный выбор консула Скрипа. А ведь Гвидо всего лишь актер второго плана. Ваши прогнозы?
- Я не оракул, - говорю, - но я знаю еще одного актера, который тоже звездой не был. Снимался в вестернах, говорил слова правильные о дружбе и чести, о долге и верности. Его фамилия – Рейган, если кто забыл, Рональд Рейган. Самый успешный президент США после большой войны.
Тут Гвидо факел в поленницу метров с пяти бросил. Это он мудро поступил. Не знаю, чем саперы итальянские дрова пропитали, но полыхнуло, словно чистый напалм. Костер горел до самого неба. Тишина на площади и рев огня. Здесь счастлив был я в старину, здесь имя заслужил, здесь друга – друга и жену я в землю положил. Здесь годы, память, пот и труд, любовь и боль утрат вросли навек в скалистый грунт. Как вырвать их, легат?
Пирамида внутрь провалилась, и ударил прощальный клич.
- Барра!
Судя по всему, легионеров вся площадь поддержала, потому что я оглох от крика.
Стал потихоньку выбираться к машине, там хоть посидеть можно, пока все не разойдутся. Только меня священник поймал.
- С вами желают побеседовать, - предлагает.
А мне все равно, день пропал, а к вечеру я Паолу поймаю, по любому. Киваю головой - согласен, рев стоит, город прощается с любимым тираном. Пошли.
Подкрались к неприметной двери в стене, она сама собой отворилась, и мы в саду оказались. Я в церковных одеждах не разбираюсь, сидит в беседке человек в фиолетовой сутане, это мне ни о чем не говорит. А вот в глазах кое-что понимаю. Жизнь и работа в кредитном отделе научила. Черный пепел кружит над садами, черной гарью покрыта земля, незнакомые смотрят волками, и один из них, может быть, я. Посмотрели мы с ним друг на друга в упор, и кое-что нам ясно стало. Если не договоримся, то собеседника надо валить наглухо, здесь сдаваться никто не будет. Воспитание не то.
- Имя «Сотник» вам о чем-нибудь говорит? – спрашивает.
- Это один из моих псевдонимов, - честно отвечаю.
Чего скрывать, невелика тайна.
- Я так и думал, - головой в такт своим мыслям кивает. – Вам письмо.
И кладет на стол бронзовый футляр, с двух сторон смолой залитый. Прямо в металле были выточены римские буквы и цифры. Для Сотника, год две тысячи одиннадцатый, вторая половина.
- Его никогда не открывали и есть легенда, что хранить его веками и спасать в годины бедствий приказали римские епископы Петр и его преемник Павел, до крещения бывший клиентом императорского дома Ромео. Горел город, и приходили вандалы, стояли брошенные развалины и платили римляне огромный выкуп Алариху, пала и сама империя, сначала Западная, а позже и Восточная, а свиток все берегли. Армии иноземных захватчиков бродили по стране, а воля первых епископов свято выполнялась.
Он перевел дыхание.
- Я хочу знать, что они написали две тысячи лет назад и почему тебе? Не папе, своему наследнику, и даже не мне?
Кто он, я спрашивать не стал. Коллега Овсова и так понятно. Если инквизицию распустили и разогнали иезуитов, это не значит, что церковь беззащитной осталась.
- Почему мне, могу сразу ответить. Мы – прямая династия семьи Агриппа и каждый из нас был в свое время Сотником. Родовое имя. Можешь оставить свое письмо, оно найдет адресата.
Я ему на чистейшей имперской латыни соврал, так что он поверил. Отпустило его, получил объяснение загадки древней.
- Лаборатория есть или к нам в Департамент полетим? У нас после боя уже прибрали, можно спокойно работать, коллега, - говорю.
- Не в глуши живем, - отвечает гордо, - службы Ватикана оснащены техникой на мировом уровне.
Только мы чуть-чуть лучше, думаю про себя. Футляр ему отдаю. Хранил всю жизнь, так тебе и носить. В подвал спустились, действительно – неплохо.
Ловкие ребята в сутанах коричневых, доминиканцы – псы господни, поколдовали слегка, достают письмо. Мне в руки подают.
«Сотник, твою надпись на стене я видел, за заботу спасибо! Будешь во Дворце, библиотекарю Асту привет передавай. У меня все хорошо. Мы с Гетой Севером и Фульвией стоим на палубе корабля и скоро выходим в открытое море. Нам пытались помешать германцы Каракаллы, но мечи против Грозы не пляшут. Записку оставляю двум надежным ребятам Петру и Ромео. Я ему посоветовал имя сменить на Павла. А мы в дальних странах будем зваться просто. Гета - Захуромаздра, Фульвия – Астарта, а я – Заратустра. За нас не беспокойся, у нас все будет хорошо. Извини, долго писать некогда и смола капает. Прощай, брат! Крепыш».
Мне намеки разжевывать не надо, я сразу ладонью в смолу залезаю по простоте душевной и начинаю руками трясти, веди меня к раковине умываться. В проеме дверей, самом неудобном месте для наблюдения смолу в карман сбрасываю, черт с ней, с формой, а микрочип уже у меня. Руки помыл и лицо заодно сполоснул, в лабораторию вернулся.
- Спасибо, - говорю, - одну историю древнюю мы уточнили.
Я им точный перевод дал, сказал, что в нашей семье всегда наряду с латинской азбукой кириллицей пользовались. Для шифровок и записей по дому.
- Отец будет рад, он неудач не переносит. А письмо вы себе оставьте, всем подряд, однако, не показывайте. Только нашим специалистам, если кто решит статью писать.
Тут контрразведчик расцвел, словно роза майская. Он думал, что я святыню у него отбирать буду.
- А футляр вообще чужим видеть не надо. Родовое имя еще долго в ходу будет, ни к чему его афишировать, - говорю, и смотрю на них с подозрением, умеют ли они тайну хранить? – Или сточите надпись совсем. Историческая ценность от этого не пострадает, а секретную информацию убережем. Сами решайте, не маленькие. Петр и Павел свои обязательства перед Римской империей выполнили полностью. Подтверждаю.
